Совилкупление
Шрифт:
— Если это конец, как ты думаешь, они отпустят нас отпраздновать? — спрашивает он с лёгким азартом. — Слышал, у каждого солдафона сегодня вечером будет возлюбленная.
— Это то, что у тебя на уме сейчас? — смеюсь я.
— Всегда, — отвечает Джек, не сбиваясь с ритма.
Солдат прямо напротив нас, Рэй, вмешивается:
— Мы заслужили это, не так ли? Пусть наступят хорошие времена.
Пит, который никогда не упускает возможности подшутить, добавляет:
— Я надеюсь на что-то более воодушевляющее, чем
— Я готов к некоторым исследованиям, — говорю я, улыбаясь и качая головой.
— Остальные из нас вполне довольны одной женщиной, но, конечно, Хью хочет двух. Дай угадаю: Ребекка и Роуз? — спрашивает Джек, и мы все смеёмся.
— Я не знал, что Роуз — это имя твоей матери, — вставляет с усмешкой Рэй.
За столом воцаряется тишина. Джек поднимается на ноги. Я тоже. У него есть только один триггер, который гарантированно выводит его из себя, и это любое упоминание о семье. В отличие от некоторых из нас, они были ему дороги, и ему трудно быть вдали от них.
— Эй, приятель, — говорит он, обращаясь к Рэю. — Ты никогда не думаешь, прежде чем сказать. Ты сожалеешь, что сказал это, верно, Рэй?
— Конечно, — отвечает тот.
Этого недостаточно. Грудь Джека раздувается, кулаки сжимаются по бокам. Я кладу руку ему на плечо.
— Мы через слишком многое прошли вместе, и нам есть что отпраздновать. Давай, Рэй, сегодня нам не нужно драться.
Рэй встает и протягивает Джеку руку.
— Прости, Джек. Я ничего такого не имел в виду.
Джек заметно расслабляется и пожимает руку Рэю, прежде чем мы все возвращаемся на свои места.
Решив напомнить всем о причинах, по которым мы зашли так далеко, я говорю:
— Если это конец, я буду скучать по взрывам.
Сидящий на несколько мест дальше Эдвард поддакивает.
— Ты можешь так говорить, несмотря на то, что тебя чуть не убила мина?
Моя спина автоматически сгибается при воспоминании о горячей шрапнели, пронзившей мышцы. Боли или остаточного напряжения нет, хотя первоначальные повреждения были обширными. Всё, что осталось, — это слабый белый шрам, очень похожий на тот, что у меня на пальце.
— Первая мина1 всегда комом, — шучу я.
Джек вздыхает и улыбается.
— Моя первая женщина была потрясающей. На двадцать лет старше и разведена. Чему научила меня эта женщина…
— Ты с кем-нибудь… ну, ты знаешь, с тех пор, как присоединился к программе. Ты…? — Рэй останавливается и оглядывается, чтобы убедиться, что никто не подслушивает.
— Только со своей рукой, — признаю я.
Эдвард наклоняется ближе и понижает голос.
— Однажды я почти сделал это, но побоялся причинить ей боль.
— Подожди! У тебя что, другой? — Джек кидает взгляд в сторону своей промежности. — У меня такой же.
— Жаль, что нельзя вырастить
Джек так сильно бьет меня кулаком в плечо, что я едва не падаю со стула.
— Передай это Рэю, пожалуйста.
Я наклоняюсь вперед и с силой толкаю смеющегося Рэя в грудь, из-за чего его стул падает назад, прежде чем он успевает выпрямиться.
— Эй!
Я лишь пожимаю плечами.
— Он сказал "пожалуйста".
Главный снова привлекает наше внимание к передней части зала. Он благодарит нас за преданность программе, затем делает паузу.
— Однажды проект "Чернильница" перестанет быть секретом, и когда этот день настанет, вас будут помнить как героев, которыми вы являетесь. Ваши жертвы не будут забыты.
Джек шепчет:
— Если под жертвоприношением он подразумевает, что сегодня вечером мы все должны вернуться в свои комнаты одни, я предлагаю улизнуть. Они не могут остановить всех нас, а добиться прощения проще, чем разрешения.
— В этом я с тобой согласен, — отвечает Рэй.
Эдвард выглядит менее уверенным.
— Мы не знаем, что будет дальше. Не должны ли мы подождать и посмотреть, что нам предложат, прежде чем упустить шанс на то, что могло бы стать простым заданием?
Вечеринки со всем Лондоном и половиной мира звучат заманчиво. Я понимаю опасения Эдварда, но мы, вероятно, никогда больше не окажемся в подобной ситуации, и прошло слишком много времени с тех пор, как я был с женщиной. Как часто бывает, именно мой голос влияет на группу, считается что я более уравновешен. И хотя я склоняюсь к плану Джека, я не хочу действовать опрометчиво.
— Не говорите об этом здесь. Мы вернемся в наши комнаты, переоденемся во что-то незаметное и сделаем всё правильно. Эдвард прав, нам нужно быть осторожными. Не только в том, как избежать поимки. Мы стали сильнее, чем были прежде, и отличаемся от других тем, о чем, возможно, еще не подозреваем. Я видел, как некоторые из вас меняют цвет во сне. Не пейте. Не будьте неаккуратными. Будьте трезвыми. Будьте осторожными.
Эдвард жестом просит меня замолчать и обратить внимание. Я замираю, следя за его взглядом. Мы одни. Директор ушел. Официанты тоже. Царит жуткое затишье, как перед ударом молнии.
Я встаю, и остальная часть подразделения делает то же самое.
Рэй говорит что-то, что звучит как извинение.
Вспышка ослепляет меня, а затем — ничего.
Хью
Провиденс, Род-Айленд
2024
То есть ничего, пока я впервые не ощутил её прикосновение. Оно было то тёплым и успокаивающим, то горячим и влажным. Её аромат и вкус наполняли мои чувства, пока казалось, что мы стали одним целым. Время перестало иметь значение. Была только она или её отсутствие.