Совилкупление
Шрифт:
— Тебе нехорошо?
Я смеюсь, затем резко останавливаюсь.
— Вероятно.
Он потирает подбородок одной рукой.
— Ты думаешь, что я здесь для того, чтобы помочь тебе обрести уверенность в себе?
Майк вырывается из моих объятий и спрыгивает на пол. Я отпускаю его.
— Как ангел-хранитель?
— Что-то в этом роде.
— Не знаю. Достаточно того, насколько я уже накрутила себя. Если у меня бред, мне придется начать принимать лекарства, а я не люблю принимать даже таблетки от головной боли. Как насчет
— Хотел бы я, чтобы это было возможно, — через мгновение он спрашивает. — Кто такой Грег?
Я вздыхаю.
— Просто самый великолепный… — я останавливаюсь, оглядываю Хью и исправляюсь. — Второй по привлекательности мужчина, которого я когда-либо встречала. Он живет наверху, и я пыталась привлечь его внимание.
— В таком виде?
Моя голова откидывается назад.
— Грубо.
— Извини, — он улыбается. — Мое чувство моды, вероятно, устарело. Общество стало бояться женских форм? Потому что ты скрываешь свои.
Открыв рот, я говорю:
— Я работаю из дома, и комфорт — одно из преимуществ.
— Итак, ты выбираешь так одеваться?
Мои руки упираются в бедра.
— Времена изменились, мистер. Мужчины больше не указывают женщинам, что надевать.
В его глазах появляется огонек, когда он говорит:
— Я бы никогда не стал ограничивать то, что может носить женщина, но я мог бы надеяться, что она учтет мои предпочтения, одеваясь для меня.
— Одеваться для тебя? Насколько же ты андроцентричен.
— Я не знаком с этим словом, но если оно означает, что мне нравится время от времени видеть маленькую ножку — виноват по всем статьям. У тебя нет предпочтений, когда дело доходит до того, что надевает мужчина?
— Людям позволено одеваться так, как они хотят.
— Я не спрашивал, что ты разрешаешь или запрещаешь носить, я спросил, есть ли у тебя предпочтения, — его ухмылка становится греховно сексуальной. — Есть разница. Например, я бы позволил тебе прикасаться ко мне где угодно, но у меня есть предпочтения, когда дело доходит до того, где я хотел бы, чтобы ты сосредоточила свое внимание.
Мой рот округляется, и хотя инстинктивной реакцией является обида, я обнаруживаю, что не могу дуться, когда он улыбается так, словно дает разрешение прикоснуться к нему. Я не должна. Я хочу. Но я не могу. Я имею в виду, я могу, и это может быть безопасно, но я не должна.
Верно?
Кажется, он не чувствует бушующей во мне битвы.
— Держу пари, если бы ты надела платье, то легко привлекла бы внимание Грега. Ты неплохо выглядишь.
— Во-первых, ты не умеешь делать комплименты. Во-вторых, я не ношу платья, потому что чувствую себя в них нелепо.
— Значит, ты никогда не надевала подходящее, — он снова улыбается. — Или надевала его для неподходящего мужчины.
Я складываю руки
— Хотела бы я, чтобы ты был настоящим.
Выражение его лица становится серьезным.
— А я бы хотел, чтобы не было вещей более важных, чем то, что я чувствую по отношению к чему-либо.
— О каких вещах ты говоришь?
Он провел рукой по моим волосам.
— Давай заключим сделку. Я помогу тебе заполучить твоего мужчину, если ты поможешь мне найти моих друзей.
— Твоих друзей?
— Они были со мной на церемонии награждения в 1945 году. Что-то случилось с нами той ночью. Мне нужно знать, что, — он указывает на телефон в моем кармане. — Ты знаешь время и место. Ты могла бы рассказать мне обо всем, тогда я либо найду свое подразделение, либо выясню, что с ними случилось.
— Но ты ненастоящий.
— Возможно, ты права насчет этого, но даже так, пока я помогаю тебе преодолеть страх и привлечь внимание Грега — имеет ли это значение?
Я прикусываю нижнюю губу.
— Как ты относишься ко взлому чьего-то почтового ящика?
— На данный момент, нет ничего, чего бы я не сделал, чтобы узнать, что случилось с моими друзьями.
Глава восьмая
‡
Хью
Мюнхен, Германия
1942
Я чувствовал себя непобедимым до этой самой минуты.
Я на обочине грунтовой дороги, из моей спины хлещет кровь, я ползу к неподвижному Аллену и тому, что осталось от Билли. Джек подхватывает меня на руки, говорит, что мои раны уже затягиваются, и несет остаток пути к нашим друзьям.
За плечами пять успешных миссий, и мы становимся все более дерзкими. Программа перестала делать инъекции, когда мы начали почти мгновенно восстанавливаться. Мы все еще чувствовали боль, но не такую, как вначале.
Мне следовало быть более внимательным, когда мы пробирались через лес к пещере, где, как мы слышали, скрывался немецкий ученый со своей семьей. Мы шли пешком, были одеты так, чтобы слиться с толпой, и не ожидали встретить никакого сопротивления.
Там был брошенный грузовик, беспорядочно расставленная колючая проволока и овраги, которые мы обходили. Оглядываясь назад, я ненавижу себя за то, что пропустил, как все это направило нас прямо к заминированной области.
Мы были слишком уверены в себе. Билли заплатил за это. Он взорвался, как раздавленный арбуз. Даже мы не выживаем после чего-то подобного.
Аллен был ближе всех к Билли. От него осталось достаточно неповрежденных частей тела, чтобы он мог выжить и регенерировать, но он не дышит. Дыра в его груди настолько большая… ее могло быть достаточно, чтобы убить его.
Джек сажает меня рядом с ними. Я стою на коленях, пытаясь заставить сердце Аллена снова биться, но оно слишком повреждено.