Современная чехословацкая повесть. 70-е годы
Шрифт:
— На это мы тебе еще, пожалуй, нужны… а больше ни на что.
— Не знаю… — сказал я, удивившись. — Не знаю, о чем вы говорите.
— Ну разумеется, ты ничего не знаешь, — напустился на меня отец, — не знаешь даже, что у тебя есть определенный долг перед теми, кто тебя содержит и воспитывает. Ты ничего не знаешь и не хочешь знать! — крикнул он, и в лице его мелькнуло что-то угрожающее.
Он еще посмотрел на меня долгим взглядом, будто стараясь обнаружить нечто без того уже известное, и наконец взорвался:
— Что
— Не знаю, — сказал я, ведь я и в самом деле не настолько знал Ладену, — я ее действительно…
Договорить у меня не было возможности: отец в этот момент вскочил и вне себя от гнева врезал мне пощечину. Лоб у него покрылся испариной. Выбритое лицо под лысиной казалось грозным.
— Он еще будет строить из нас дураков, — заговорил он снова. — Или ты хочешь нас морочить?
Я никогда не имел в мыслях ни того, ни другого и предпочел не отвечать.
— Этого я тебе тоже не советую, — преодолев вспышку гнева, продолжал отец спокойнее. — Я в понедельник был в Национальном комитете в Нуслях — там меня проинформировали… Обрадовали, нечего сказать.
— Это было не совсем так…
Я хотел рассказать ему о пари, но поднял голову и, встретившись с ним взглядом, не решился. И продолжал молчать, упрямо глядя в пол.
— Тебе бы следовало нам все объяснить, Алеш, — стала убеждать меня мама. — Ведь неприлично отцу о свадьбе собственного сына узнавать в ресторане от чужих людей…
«Вот оно что, — подумал я. — Сработал пан Заградничек, папин приятель». Он видел в пятницу, как мы бежали от ратуши с букетом, что-то заподозрил и не успокоился, пока не выложил все папе тут же вечером, на сходке рыбаков.
— Я правда, мамочка, Ладену не особенно хорошо знаю, — не глядя отвечал я.
Отец опять вскочил, но мама его удержала.
— Погоди, Ян! Так мы ни до чего не договоримся.
— Точно! — сказал я.
Отец заехал мне второй раз по той же щеке.
— Ты долго еще будешь меня лупцевать? — спросил я насколько мог спокойнее. — Может, мне вообще уйти?
— Иди, — сказал отец с ухмылкой.
Такой вот он был человек. Мог месяцами меня не замечать, только спросит иногда: как в школе, как на улице, понравилась ли книга — тому подобные никчемные вопросики… Но этой его уверенности, что все идет, как должно, я мог позавидовать. В конце концов он меня даже развеселил. Я стал смеяться прямо ему в лицо.
— Постель стоит не так уж дорого, — сказал я, — а за учение ты все равно не платишь.
— Алеш! — одернула меня мама.
Глаза ее налились слезами. Она вынула носовой платок и, сдерживая всхлипывания, сказала:
— Что тебя заставило жениться? Она что, в положении? Говори правду!
Я покрутил головой. Насколько я всегда любил маму, настолько мне
Мама истолковала мою задумчивость по-своему.
— Исправить промах никогда не поздно, — начала она. — Мы все равно узнаем, что это за девушка и что у тебя там за обязательства. И говорю заранее, я никогда не допущу, чтобы мой сын соединил свою судьбу черт знает с кем…
Я поднял голову и посмотрел на маму. На ее заплаканное лицо… Что я ей должен был ответить? Что я ей мог ответить? Раскаяния я не чувствовал. Вся эта сцена за столом меня, скорее, раздражала.
— Ладена не черт знает кто, — сказал я и опять умолк.
— Ведь сам же говорил, что хорошо ее не знаешь и что она… благодарение богу, не беременна, — напомнила мама.
Потом спросила:
— Почему ты в таком случае женился?
Поколебавшись мгновение, я поднял глаза на отца, потом на мать и произнес негромко:
— Я ее люблю.
— И что, так сразу и жениться! — закипел отец. — Да я не знаю, сколько… Видела ты подобного идиота, мать? Ты мне скажи, где ты намерен жить? И кто вас будет содержать, когда ты не умеешь заработать ни кроны? Вот что скажи!
Я немного перевел дух.
— Об этом мы не говорили.
— Ну вот, — снова обратился отец к маме, — они об этом не говорили! Для них это несущественно.
Настала пауза.
В комнате рядом Марцела пустила радио на полную мощность. Наверно, чтоб соседи не слыхали, что у нас скандал.
Папа встал и принялся ходить по кухне.
Мама посмотрела на него и тяжело вздохнула, сожалея обо мне.
— Вот, дожили…
Потом спросила, имея в виду Ладену:
— И кто она?
— Студентка.
— Какого факультета?
— Химического.
— А где живет?
— В общежитии.
— Ну вот вам!.. — снова сел к столу отец.
Его, кажется, уязвило, что Ладена живет в общежитии. Но где же ей, черт возьми, жить?
— Она не пражанка и живет поэтому в общежитии, — сказал я.
— А знает она, по-твоему, из какой ты семьи?
— Из какой же я такой особенной семьи?
На рассуждения мамы оставалось только развести руками.
— Жаль, что не знает, — с гневной выразительностью продолжала мама. — А ты бы должен ей сказать!
— А может, это ее не волнует, — отвечал я.
— Зато нас это волнует, — вступил опять отец. — Чем занимаются ее родители? Что они за люди? Это хоть ты знаешь?
— Специально мы не говорили…
— Не говорили! — изумленно протянул отец. — У вас на это не хватило времени! Могу себе представить… Ну тогда я тебе скажу… Девица эта из Усти-над-Лабой, и отец их бросил.