Современная румынская пьеса
Шрифт:
Хочу, чтобы ты знала одну вещь, которой ты, возможно, не поймешь сейчас. Для меня ты значишь гораздо больше, чем можешь представить, потому что ты, присутствие твое… это жизнь. Понимаешь?
К р и с т и н а (отрицательно качает головой, потом с восхищением, в котором сквозит детскость, восклицает). Как хорошо! (И бежит.)
Медленно светает.
М а н о л е (растирает
Свет гаснет.
М а н о л е (тихо насвистывая, разглядывает наброски, Аглае, которая возится в холле). Когда начну работать снова, сделаю вашу девочку в бронзе. (Потирает руки.) И это будет скоро. Скажите Николаю, чтобы привез мне глины.
А г л а я. Да, маэстро. Как будет счастлива Кристина! Она, которая боготворит вас, увидит себя изваянной вами! (Вздыхает.) Эх, бедная девочка…
М а н о л е. Что вы ее оплакиваете?
А г л а я. О будущем подумалось. Что она знает сейчас? Смеется и радуется, думает, что весь свет ее и что так оно всегда и будет.
М а н о л е. Все молодые думают точно так же. Потому что они молоды.
А г л а я. Но Кристина — девушка бедная. Здесь она привыкла к другой жизни, к другим людям.
М а н о л е. Ей нужно получить специальность. И потом, кажется, здесь она в своем доме.
А г л а я (смеясь). Ее дом! Вообразите, маэстро, что однажды она поймет, что ее здесь только терпят. Лучше всего для нее выйти замуж и обзавестись собственным домом.
М а н о л е (глядит на нее). Но она еще ребенок!
А г л а я. Ну, в ее возрасте я была замужем.
М а н о л е. Глупости! Это не аргумент.
А г л а я. Мать должна позаботиться обо всем. Нашла бы я ей хорошего человека, доктора или художника… Художники зарабатывают побольше, ездят всюду, жизнь у них красивая, похожа на ту, к которой она привыкла здесь. Вот было бы хорошо!
М а н о л е. Нашли бы ей! Прошли времена, когда родители устраивали браки своих детей, исходя из собственных расчетов.
А г л а я. Ох, Кристина совсем не похожа на нынешнюю молодежь. Она доверяет мне слепо. И она не легкомысленная. Я считаю, ее идеалом и не может быть человек молодой.
М а н о л е. Подойдите поближе.
А г л а я (подходит к нему и простодушно глядит прямо в глаза). Да, маэстро.
М а н о л е (с безрассудной яростью после этого поединка взглядов). Немедленно пошлите за глиной.
А г л а я. Сегодня же. (Улыбнувшись, возвращается к своим делам.)
Маноле склоняется над набросками, но ясно, что мысли его далеко. Входит К л а у д и я.
К л а у д и я. Доброе утро,
М а н о л е. Разумеется. Аглая, скажите Костике, будьте любезны.
А г л а я. Он уехал за бензином, но я скажу, как только вернется. (Оживленно.) Знаете, сударыня, маэстро хочет делать статую с Кристины. Как девочка обрадуется! Маэстро так добр и внимателен к ней! Пойду навстречу Костике. (Уходит.)
М а н о л е. Ты надолго исчезаешь?
К л а у д и я (провожает Аглаю взглядом). Что за гадюка!
М а н о л е. Почему?
К л а у д и я (пожимает плечами). Ты не сказал мне, что решил возобновить работу.
М а н о л е. Всего лишь наброски. Лепка не слишком утомит меня.
К л а у д и я. Но доктор еще не разрешил тебе.
М а н о л е. Я по горло сыт опекой! Предпочитаю умереть, говоря мгновению: «Ты прекрасно!» {25} , чем влачить бесцельное существование.
25
…говоря мгновению: «Ты прекрасно!» — В предсмертном монологе Фауст говорит: «Остановись, мгновенье! Ты прекрасно».
К л а у д и я. Что же олицетворяет прекрасное мгновение? Статуя Кристины?
М а н о л е (досадливо). Это будет не статуя Кристины, а скульптура «Отрочество».
К л а у д и я (иронически). Ту, которая была выполнена в Венеции, ты назвал «Весна». Повторяешься, Ман.
М а н о л е. Все художники тяготеют к определенному, крайне ограниченному кругу мотивов, творческих идей. И миф молодости был для меня дороже всего. Навязчивая идея, если хочешь.
К л а у д и я. Какое изобилие аргументов, чтобы…
М а н о л е. Но это правда. Если появляется столько ложных произведений искусства, то лишь потому, что лжехудожники даже не подозревают о необходимости… иметь мотивы. Их поиски и работы субъективны.
К л а у д и я. Ман, я не вызывала тебя на эстетический спор. Ты не честен.
М а н о л е. В том, что говорю?
К л а у д и я. Нет, в том, что избегаешь говорить. Я не знала за тобой трусости. Ох, Ман, это ужасно! (Опускается на диван.)
М а н о л е (садится рядом и с неожиданной робостью берет ее руку). Ты права. Я был трусом. И то, что случилось, ужасно.
К л а у д и я. Почему я не могу возненавидеть тебя? (Короткая пауза.) Ты так сильно любишь ее?
М а н о л е. Не знаю, называется ли это любовью. Думаю, что нет.
К л а у д и я. Но ведь она так незначительна. Девчонка, каких много… Дурочка, ограниченная, чуть смазливенькая. Что ты в ней нашел?
М а н о л е. Знаю одно: не могу остановиться. (Пристально смотрит на Клаудию.) И не хочу. Уже не хочу.