Современный румынский детектив
Шрифт:
Кладу трубку, задумываюсь. Новости, которыми я располагаю, Адриане лучше не знать никогда… Оборачиваюсь к Виорике. Она не отрывает глаз от журнала, но так и застряла на первой странице. Будем и дальше играть в молчанку? Я возвращаюсь в кресло и небрежно говорю:
— Ты нашла что-нибудь интересное в журнале? Он не такой уж свежий. Если хочешь, у меня есть последний номер" Пари — матч".
Она откладывает в сторону журнал, затягивается сигаретой и хватает бокал с той жадностью, какую я уже видел в" Атене — паласе", когда она запоминала мой номер телефона. Потом поднимает на меня взгляд — как
— Зачем ты соврал?
Я вздрагиваю. Откуда она знает, что я соврал?
— Кому? Когда?
— Адриане, Почему ты ей сказал, что ты один? Перевожу дух. Вот она о чем.
— А какой был смысл ставить ее в известность, что у меня в гостях ты?
— У нее острый глаз. Вчера вечером, когда ты уходил от нее, за тобой действительно следила женщина. Я.
Тут уж я даю волю смеху:
— На этот раз соврала ты.
— Мне случается соврать, но не сейчас. Вчера, когда ты вышел от Адрианы, я тебя провопила до троллейбусной остановки.
— А что ты искала в такой поздний час в тех краях?
— В Балта — Албе, у дома Х-12, ты хочешь сказать? Я тебе объясню. На самом деле мне нужен был не ты, а Адриана.
— Адриана?
— Вот послушай. Позавчера мы пошли в театр с Мирчей и с Паулом. Я первый раз увидела, как Адриана играет. Она была великолепна. Я почувствовала к ней такую симпатию, что не удержалась и после спектакля сделала кое — какие признания относительно тебя. Сказала, что ты мне нравишься…
Я нетерпеливо дергаюсь, но ее не остановить.
— …и что вообще меня интересует твоя личность. Она ответила довольно колко, но я не обиделась. Я на ее месте тоже, может быть, не пришла бы в восторг. Вопрос деликатный. Но я решила во что бы то ни стало поговорить с ней еще раз.
— Поговорить с ней? О чем?
— О тебе, естественно. Я хотела попросить у нее… ну, скажем, совета.
Чувствую, что начинаю закипать.
— Может быть, я тоже могу узнать, какого рода советов ты ждешь от моей бывшей жены?
— Имей же терпение.
— Пожалуйста, я весь — терпение.
Наливаю полный бокал кальвадоса и выпиваю залпом.
— Вчера днем я зашла к ней в театр, но репетицию отменили — то ли кто-то заболел, то ли еще что… Я взяла ее адрес, решила поехать к ней домой. Думала: не выгонит же она меня… Но все равно никак не могла собраться с духом, только вечером наконец рискнула. Подхожу к дому и вижу — кого?
Я молчу.
— Пришлось, как ты понимаешь, сделать налево кругом и отложить визит.
— Постой — постой! — встрепенулся я. — Это было во сколько?
— Ну, например, без четверти девять.
— Вот именно! А от Адрианы я вышел в одиннадцать двадцать. Как же ты могла за мной следить? Где ты была в таком случае два с половиной часа?
— Товарищ майор… о, простите, товарищ подполковник милиции Аугустин Бребенел, от вас, наверное, не ускользнула такая подробность, как сквер напротив дома Х-12, где живет Адриана, ваша бывшая супруга? Даже не сквер, а скверик с двумя скамейками, одна скамейка в тени…
— Ты хочешь сказать, что два с половиной часа просидела на лавочке, только чтобы увидеть, как я выхожу из этого дома?
— Отгадали, многоуважаемый маэстро, именно это я и хотела сказать.
Нет, она явно смеется надо мной, причем совершенно бессовестно. Так мне и надо. Все же я настаиваю:
— Предположим. Но ведь я мог беседовать с Адрианой неизвестно сколько времени. Ты что, всю ночь просидела бы на лавке?
— Я потому и сидела. Хотела знать, останешься ты у нее на ночь или нет. Шампанское, я думаю, уже охладилось. Давай откроем?
По радио женский голос, весьма посредственный, но зато с бездной чувства, выводит модную мелодию:
Мы так нелепо любим, Друг друга мы погубим,
Простимся же без слов, Моя любовь…
Шлягер еще не кончился, а Виорика вдруг заливается смехом. Я ее ни о чем не спрашиваю, она сама объясняет:
— Мне смешно, что ты не интересуешься, правда ли я знаю что-то про убийство.
Я даю ей отсмеяться и по — прежнему не задаю вопросов. Если она на самом деле хочет мне что-то сказать, то скажет. А если нет, из нее слова не вытянешь, будьте уверены. По крайней мере сегодня вечером.
Внезапно оборвав смех, Виорика подается ко мне, берет у меня из рук сигарету, затягивается так, как только она одна умеет, гасит окурок в пепельнице и начинает:
— Слушай меня внимательно, Аугустин. Может быть, то, что я тебе скажу, никакого интереса не представляет, но, если это чепуха, не смейся надо мной. Когда ты меня в тот раз допрашивал, когда ты допрашивал всех нас троих, Мирчу, Паула и меня, тогда, на Вама — Веке, я от тебя ничего не скрыла, только ты на меня так обрушился, что я просто ошалела. А я от неожиданности всегда начинаю из себя строить черт — те что. Наговорила тебе, что я чуть ли не со всеми… и с Мирчей, и с Паулом, чуть ли не с самим Даном, бред какой-то… А вот о том вечере, когда его убили, я только после поняла, что не сказала тебе одну подробность, а она могла быть очень и очень. Меня, если помнишь, пригласил на день рождения Михай Кэлимэ — неску, у нас с ним что-то было, так, слегка, когда еще учились в лицее. В первом часу ночи я позвонила во Дворец спорта, и мне сказали, что они там закругляются. Мне надо было встретиться у входа с ребятами, чтобы вместе вернуться на Вама- Веке. Ну, я распрощалась с Михаем и с гостями и пошла, там близко. Свидание было назначено у Мирчиной машины, знаешь, наверное, "дачия-1100". Когда я подошла к машине, народ как раз повалил из дверей. Ждать долго не пришлось, и слава богу, потому что народ выходит всякий, и ты знаешь, как это, когда девушка стоит одна. Я думаю, минуты три — четыре прошло, и появился Паул, один, без Мирчи.
У меня в мозгу вспыхивает красная лампочка.
— А они что, не вместе там были? — Погоди. Паул был весь распаренный и утирался платком. Увидел меня и спрашивает: "А Мирча еще не вышел?"Я тоже, как ты, удивилась. "А вы что, — говорю, — не вместе были?"
— А он?
— Что были-то они там оба, но что Мирча купил билеты у входа, с рук и не заметил, что ему продали места на разных трибунах. Антракта не было, так что они весь вечер не виделись. Но Паул все равно был доволен и только начал мне талдычить про какого-то фолк — певца, как появился и Мирча, тоже весь потный — в зале была духотища страшная, — и стал проклинать все на свете, потому что перед ним сидел какой-то шкаф…