Современный шведский детектив
Шрифт:
Голос ее эхом раскатился среди голых стен. Человек оглянулся.
И тут открылась дверь на лестницу. Появился дежурный врач в белом халате.
Хромой повернулся к двери.
— Добрый вечер, — сказал врач, глядя на парня. По том взгляд его скользнул дальше и остановился на сестре в открытых дверях палаты. — Что вы здесь делаете?
— Спросите у него! — Дежурная кивнула на парня. Тот сделал два шага вперед и взмахнул рукой. Врач пригнулся, и кулак задел его
— Это еще что за глу…
Второй удар попал в челюсть, и в мозгу у дежурного врача вспыхнул сноп пламени. Он попятился, точно слепой. Перед глазами все поплыло. Он тряхнул головой, чтобы очухаться. И в эту минуту противник нанес ему третий удар, в солнечное сплетение. Он согнулся пополам, ловя ртом воздух. Новый удар, по голове, и врач ничком рухнул на жесткий пол.
Парень оглянулся и оцепенел. Руки его инстинктивно взлетели вверх, защищая лицо, но фаянсовая ваза угодила ему по лбу. И с громким треском разбилась.
— Господи! — простонала сестра, увидев, что ваза попала в цель.
Парень повалился на врача, из раны на лбу текла кровь.
Сестра бросилась к телефону.
Через пять минут приехала полиция.
Двенадцать минут спустя прибыл Хольмберг, а еще через восемь — Улофссон.
— Похоже, ты летел сломя голову, — вместо приветствия сказал Хольмберг.
— Еще бы! А что, собственно, произошло?
— Инга Йонссон скончалась.
— Что?!
Появились еще две ночные сестры.
Дежурная сидела на стуле почти в полной прострации.
Драчливый малый стоял в окружении двух полицейских. Избитый врач, прислонясь к барьеру в приемном отделении, большими глотками пил лекарство от головной боли. Лицо у него было бледное.
Подошел врач «неотложки». Он только что констатировал смерть Инги Йонссон.
— Да… — проговорил Хольмберг. — Она мертва…
— Его рук дело? — Улофссон кивнул на взлохмаченного парня с кровавой ссадиной на лбу.
— Нет, — сказал Хольмберг. — По мнению доктора Андерберга, она умерла естественной смертью от последствий избиения, причем скончалась уже примерно в половине десятого. С точностью он пока не может сказать.
— В таком случае кто это такой? — спросил Улофссон, опять показывая на парня.
— Подойди сюда, — сказал Хольмберг. Парень вздрогнул и воззрился на него. — Ну… иди сюда, кому я сказал.
Парень шагнул к ним. Прихрамывая. Улофссон и Хольмберг многозначительно переглянулись.
— Таким вот образом, — прищурился Улофссон. Таким вот образом…
Он мгновенно забыл об усталости, начисто забыл.
Без
Улофссон подошел к окну и задернул шторы.
Хольмберг уселся за стол и закурил, разглядывая парня.
— Ну, — сказал он через некоторое время.
Парень оторвал взгляд от потолка и посмотрел на Хольмберга.
— Кто же ты, черт возьми, такой?
— Свенссон.
— Кто?
— Свенссон.
— Какой еще Свенссон? Полное имя, возраст, номер метрики, адрес!
— Бенгт Свенссон. — Парень опять умолк.
— Год рождения? — не отставал Хольмберг.
— Сорок четвертый.
— Когда?
— Сорок четвс…
— Дата!
— Седьмое февраля.
— Адрес!
Парень назвал.
Хольмберг щелкнул пальцами, о чем-то задумался, потом встал и вышел.
До его возвращения Свенссон и Улофссон враждебно косились друг на друга. Но молчали.
Хольмберг принес пластиковую папку.
— Та-ак, — сказал он, усаживаясь за стол. — Ты ведь один из соискателей, да?
— Да…
Бенгт Свенссон был носат, коротко подстрижен и имел дурную привычку поминутно облизывать нижнюю губу. Одет он был в светлый костюм и коричневую спортивную рубашку. Руки большие. Ноги тоже большие, в коричневых башмаках.
Во внешности его сквозило что-то крестьянское, провинциальное, и бог весть, почему он казался чересчур громоздким.
Рост не меньше метра девяноста пяти, подумал Хольмберг, увидев его в больнице.
— Ишь ты! — пробормотал Улофссон. — Вон оно что!
— Расскажи-ка, что тебе понадобилось в палате Инги Йонссон, притом в столь неурочное время, — сказал Хольмберг.
Парень стиснул зубы, правая рука его сжалась в кулак.
От Хольмберга не укрылось это движение, и его вдруг почему-то охватил страх — словно прямо перед ним была бомба, которая в любой момент может взорваться и ранить его.
Бомба, у которой много чего на совести. Но сколько именно?
А Бенгт Свенссон внезапно как бы обмяк и съежился. Поднял ручищу и ощупал лоб. Потом качнул головой и заплакал.
Хольмберг сразу почувствовал себя увереннее и быстро взглянул на Улофссона, стоявшего у задернутой шторы.
Бенгт Свенссон уткнулся лицом в ладони и беззвучно плакал. Только плечи вздрагивали.
— Все это… такая путаница… — запинаясь, выговорил он.
— Начни-ка с самого начала, спокойно и вразумительно.