Создания света — создания тьмы
Шрифт:
— Не знаю.
— А что твой хозяин — Тот? — тень приближается.
— Повелитель Жизни и Смерти отрекся и удалимся за пределы Средних Миров.
— В это трудно поверить. Анубис пожимает плечами.
— Это жизнь. И смерть.
— И что его заставило отречься?
— Не знаю.
— Где отыскать его?
— Не знаю.
— Немногое же ты знаешь, Ангел. Теперь скажи мне, кто правит в отсутствие моего брата и твоего хозяина?
— Что ты имеешь в виду?
— Слушай, пес, ты прожил достаточно долго, чтобы понимать простые вопросы. Кто управляет волнами Энергий?
— Дом Жизни и Дом Мертвых, разумеется.
— Действительно, разумеется! И кто в Доме Жизни?
— Осирис.
— Та-а-ак… Тень становится на дыбы и растет.
— Запомни,
— Да, могучий Тифон. Ты единственный из богов, кого я почитаю…
В тот же миг Анубис прыгает с воем, и в правой руке у него сверкает уздечка.
Тень копыта ударяет рядом с ним, падает на серебро уздечки, и та исчезает, а Анубис в ужасе простирается на полу.
— Ты дурак, Ангел! Зачем ты пытался связать меня?
— Только потому, что ты заставил меня опасаться за мою жизнь, Повелитель!
— Не вставай! Не шевелись, иначе превратишься в ничто! Ты мог опасаться меня, только если в чем-то виновен.
— Нет! Я боялся, что ты можешь неверно истолковать мои слова и ударить. Я не хочу превращаться в ничто и старался связать тебя лишь для того, чтобы удержать, пока я не рассказал тебе все. На первый взгляд, Повелитель, я могу показаться виновным…
Тень снова движется. Она касается правой руки Анубиса, и рука высыхает.
— Ты никогда не заменишь руку, которую посмел поднять на меня, шакал! Пересади новую, и она высохнет тоже. Поставь руку из металла, и она откажется служить. Для пакостей тебе достаточно одной руки. Я найду доказательства — все доказательства — сам. Если ты виновен, а я думаю, что ты виновен, я буду тебе и судьей, и палачом. Ни уздечка из серебра, ни золотые поводья не могут остановить Тифона, запомни это. И знай, что если моя тень пройдет по тебе, то даже пыли не останется. Скоро я вернусь в Дом Мертвых, и если что-нибудь будет не в порядке, на твое место найдется новая шавка!..
По черному силуэту змеится огонь. Тень лошади встает на дыбы, словно собирается ударить снова, пламя слепяще вспыхивает, и Анубис остается один на плитах огромного зала.
Он медленно встает и притягивает левой рукой посох. Красный язык вываливается из пасти, и Анубис шатаясь идет к своему трону. Мерцающее окно возникает перед ним в воздухе, и он смотрит на Повелителя Жизни.
— Осирис! — говорит он. — Дьявол жив!
— Что случилось? — приходит ответ.
— Сегодня ночью тень лошади была здесь.
— Плохо… Особенно сейчас, когда ты послал нового эмиссара.
— Как ты узнал?
— У меня есть свои способы. Но я сделал то же самое — в первый раз. Это мой сын, Гор. Надеюсь, что смогу отозвать его вовремя.
— Да, он всегда мне нравился.
— А что с твоим эмиссаром?
— Я не стану его отзывать. Хотел бы я посмотреть, как Тифон попытается уничтожить его.
— Этот твой Оаким — кто он на самом деле? Кем был?
— Оставим это.
— Если он тот, кем, я думаю, он может быть, — а ты знаешь, кого я имею в виду — отзови его, или между нами никогда не будет мира… если мы выживем. Анубис только смеется:
— Стоит ли? И был ли вообще мир между нами?
— Нет, — смеется и Осирис, — если говорить откровенно.
— Между прочим, Принц, действительно угрожал покончить с нашим царствованием!
— Да, двадцать лет назад — и мы должны действовать. Пройдут столетия, прежде чем он сможет ударить. Но он ударит — Принц всегда держит слово. Кто знает, что у него на уме?
— Спроси у него самого.
— Что у тебя с рукой?
— Тень…
— И мы оба пойдем под нее, если ты не отзовешь эмиссара. Тифон спутал все карты. Мы должны связаться с Принцем — у нас есть что предложить ему.
— Нет, Осирис, он достаточно умен, чтобы не обмануться нашими обещаниями, и ты недооцениваешь Оакима.
— Возможно, нам следовало бы поторговаться честно — не для того, разумеется, чтобы вернуть ему прежнее место…
— Нет! Принца все-таки можно победить!
— Что ж, докажи — заставь работать свою руку!
— И докажу…
— Пока, Анубис, и помни — против Ангела Дома огня не действует даже фуга.
— Я знаю. Пока, Ангел Дома Жизни.
— С чего это ты вспомнил древние титулы?
— Из-за твоего неприличного страха, что старые дни возвратятся, Осирис!
— Отзови Оакима.
— Нет!
— Тогда прощай, самый глупый, самый падший Ангел.
— Адью..
Окно полно звезд и невидимых всплесков энергии, пока Анубис взмахом руки не стирает его. Молчание в Доме Мертвых.
СКЕТЧИ
…Евнух, жрец высшей касты, ставит тонкие свечи перед парой старых сандалий.
…Пес терзает грязную перчатку, видевшую много лучших столетий.
…Слепые Керны бьют по крошечной серебряной наковальне деревянными молоточками пальцев. На металле лежит полоса голубого света.
ПОЯВЛЕНИЕ СТАЛЬНОГО ГЕНЕРАЛА
Вверх смотрит Оаким и видит Стального Генерала:
— Мне кажется, я должен его знать.
— Еще бы — говорит Фрамин, глаза его и трость рассыпаются зелеными огнями. — Генерала знают все. Страницы истории истоптаны его боевым конем — Бронзам. Он летал в эскадрилье Лафайета. Он держал оборону в долине Харамы. Мертвой зимой он помогал отстоять Сталинград. С горсткой друзей пытался захватить Кубу. И в каждой битве он оставлял часть самого себя. Он стоял лагерем в Вашингтоне к плохие времена, пока более великий Генерал не попросил его уйти, он был разбит при Литл-Роке, в Беркли ему плеснули в лицо кислотой, и его имя значилось во всех черных списках. Все идеи, за которые он сражался, давно умерли, и с каждой из них умирала часть его самого. Как-то он прожил целое столетие с протезами вместо рук и ног, с механическим сердцем, искусственной челюстью стеклянным глазом, с пластиной в черепе и ребрами из пластика, с извивами проводов и фарфоровыми изоляторами вместо нервов — пока, наконец, наука не научилась делать эти вещи более надежными, чем те, какими обычно наделяет человека природа. Он опять был обновлен, деталь за деталью, и стал сильнее любого человека из плоти и крови. И он снова сражался, снова и снова бывал разбит в войнах планет-колоний против метрополии и в войнах независимых миров против Федерации. Он всегда в каком-нибудь черном списке и всегда играет на своем банджо, и его не заботит, что он поставил себя вне закона тем, что всегда следует больше его духу, чем букве. Много раз он менял свой металл на плоть и возвращал себе человеческий облик, но он всегда прислушивается к любой далекой трубе, трогает струны своего банджо и мчится туда — и вновь теряет свою человечность. Он правдами и неправдами добывал деньги вместе с Львом Троцким, от которого узнал, что писателям мало платят; он делил грузовичок с Вуди Гатри, который научил его своим песенкам и рассказал, что певцам мало платят; некоторое время он поддерживал Фиделя Кастро и узнал, что адвокатам тоже мало платят. Почти всегда его побеждают, используют его и пользуются им, и это его не заботит, так как идеалы значат для него больше, чем плоть. Сейчас все против Принца-Который-Был-Тысячей. Ты говорил, что те, кто противостоит Дому Жизни и Дому Мертвых, будут считаться сторонниками Принца, который ни у кого не просил поддержки. Ты хочешь уничтожить Принца, Оаким, и теперь Генерал будет поддерживать его, ибо Принц — меньшинство, состоящее из его одного. Генерал может быть побежден, но никогда не может быть уничтожен, Оаким. Он уже здесь — спроси его сам, если хочешь.