Создатель балагана
Шрифт:
Угроза возымела действие. Тут же по пещере прокатился грохот падающего оружия. От этого младенец заплакал еще громче, и с десяток алхимиков бросилось к нему. Правда, поведение их нельзя было назвать образцово-родительским.
– Пеленки сухие, – отрапортовал один. – Стало быть, мы не можем утверждать, что естественный процесс вывода излишней влаги из организма произошел.
– Я бы не стал с такой уверенностью это говорить, – заметил второй. – Возможно, влага испарилась, но мочевина оставила свой характерный запах, который и раздражает младенца. Принюхайтесь, уважаемый, вы ничего не чувствуете?
– Нет, поверьте, я достаточно часто использовал мочевину в своих опытах и непременно бы ее опознал.
Глядя на это представление,
– Алхимики! – повторил он интонации старухи. – Пойдем, дружок Гераклид. Думаю, даже ты справился бы с этим лучше. Ребенок в безопасности, хотя этим людям определенно следует отрываться от своих колб хотя бы иногда. Я даже не уверен, что хоть один из них вообще представляет, как люди появляются на свет!
С этими словами мошенник принялся проталкиваться сквозь неровный строй алхимиков, выставив объемного Аквуса в качестве тарана. Его план работал на все сто: ученые, и по совместительству – храбрые войны, приготовившись ко встрече с неизвестным чудовищем, не ожидали встретить здесь врагов в человеческом обличии, и поэтому не обратили внимания на Юлиуса и Геракида. Очень удобно. Пару десятков «извините», «простите», «можно пройти» и, конечно, коронное «ой, поглядите, а что это там старуха делает?», произнесенные тихим голосом – и друзья оказались около входа в коридор, ведущий, как надеялся мошенник, прямиком в подземелья гильдии.
Юлиус вытащил из кармана алхимические очки и нацепил их на нос. Сидели они криво – из-за погнувшейся оправы, одна из дужек была отломана, а по правому стеклу змеилась трещина, однако функциональность ничуть не утеряли. Придерживая их пальцем, Корпс чуть ли не бегом устремился по указателям, таща за собой тоскующего Гераклида.
Несмотря на то, что путь к обиталищу алхимиков был не самым приятным – к примеру, выбоины в полу и выступы на потолке отнюдь не добавляли скорости и удобства к передвижению, да ещё постоянно приходилось быть начеку, обходя ловушки – Гераклид не заводил вечную песню о тяготах и лишениях. Даже растянувшись во весь рост после встречи с особенно глубокой ямой. Даже набив симметричные шишки над правым и левым глазом. Видимо, глубоко погрузился в рефлексию о своем предательстве. «Или о прекрасной ипостаси Ламии», – подумал мошенник и невольно усмехнулся. Несмотря на то, что смерть только что прошуршала совсем близко, и в лицо Юлиусу вполне ощутимо повеяло ветром с Елисейских полей, привычка относиться ко всему легко и весело брала верх. Или… в последнее время с ним подобное происходило так часто, что уже не осталось сил реагировать должным образом.
Когда пол в коридоре выровнялся, а потолок стал выше, мошенник понял, что они наконец-то выбрались в главные ходы гильдии. Дорога до архива всплыла в памяти, и через несколько минут они уже стояли у потайной двери. Юлиус отворил вход в архив и скользнул внутрь, поманив пальцем Гераклида.
В приемной было пусто, пахло пылью и химией.
«Подумать только. Я был здесь всего полдня назад – сколько часов прошло? шесть, семь, пусть даже десять? – но кажется, будто полжизни миновало», – Юлиус задумчиво замер, оглядываясь по сторонам, но решил не увлекаться философскими рассуждениями. Не время. Он прислонил Гераклида к стене возле двери и устремился на поиски документа. Аквус тем временем съехал на пол, уселся и схватился за голову жестом трагическим, будто Медея, только что убившая своих детей.
Мошенник сдвинул в сторону деревянную створку, разделяющую приемную и собственно хранилище документов, а затем мысленно выругался. Коротко. Чтобы не терять время. Хотя открывшееся зрелище стоило, пожалуй, более красочной фразы, чем банальное «Орк побери!». Полки громоздились до потолка, занимали три стены из четырех и были забиты бумагами, склянками и книгами вперемешку. Мало того, бумаги лежали на столе, на двух стульях и на полу – веером. Юлиус нагнулся и прочитал: «Счет от гильдии инженеров за май…», «Законопроект по защите права
В такой ситуации искать генеральный план можно было до второго пришествия титанов. Или – что более вероятно – до прихода в архив какого-нибудь ответственного алхимика, после того как суета вокруг «морского чудовища» прекратится. «Будет очень смешно провалить задание именно на последнем, самом простом отрезке, – подумал Юлиус. – Прорваться через сотни врагов и преград для того, чтобы меня одолели книжные полки».
В зашифрованных бумагах ордена кочегаров упоминалось точное место хранения генерального плана. А также код, с помощью которого будет открыт ларец.
Однако действительность – как это обычно бывает – не совпадала с тем, «как должно быть». В углу архива, под шкафом, и в самом деле виднелся искомый ларец. Но при ближайшем рассмотрении выяснилось, что крышка отсутствует, внутри лежат поздравительная карточка и початая бутылка вина, а генерального плана…
– Нет, – выдохнул Юлиус и сжал зубы.
На книжных полках рядом с полуистлевшими бумагами извивались черви. В носу свербело от запаха пыли и тлена. За стеной издевательски вздыхало и ворочалось море. А в соседней комнате начинал горестно подвывать Гераклид.
В такие минуты Корпсу очень часто хотелось думать о прекрасном. Возможно, то была защитная реакция организма на абсолютно неприглядную действительность, которая окружала мошенника; а возможно, внутри Юлиуса прятался поэт. Очень хорошо, надо сказать, прятался. Других вольностей себе не позволял и в подобие Аквуса не превращал, за что ему честь и хвала.
Именно поэтому мошенник мысленно попытался придать этой затхлой пещерной комнате – как же его затиранили эти пещеры за время путешествий! – вид цветущего луга. Черви превратились в бабочек. Горы свитков – в кусты, траву и деревья. Воздух наполнился прекрасным ароматом. Свежий ветер пронесся и придал бодрости. Скулеж Гераклида сменился птичьим пением.
«Хорошо-то как, – подумал Корпс. – Сейчас успокоюсь, наберусь сил и опять искать этот треклятый свиток»,
Однако отдохнуть в полной мере не получилось. Цветущий луг вспучился. Куски дерна полетели в разные стороны, а из образовавшейся дыры выглянул кто-то очень милый, весьма знакомый и прелестно подслеповато щурящийся.
– Александр!
Крот довольно пискнул и тут же попросился к Юлиусу на ручки.
Самонаваждение кончилось, но в воздухе по-прежнему было свежо, а давешние черви куда-то подевались. Мошенник придирчиво изучил лапки крота – они были в сырой земле, но, между тем, никакой дыры в полу не было. Да и под ногами был твердый камень, который так легко не пророешь. Если только у Александра не стальные когти, хотя и с ними все надо еще постараться.
– Что-то тут не так, – пробормотал Корпс, тем не менее радуясь компании зверька.
Тут крот принялся дергать мошенника за одежду и указывать носом в сторону самого большого завала из свитков. Высотой в рост Корпса и шириной в полтора Аквуса, гора свернутой бумаги пугала своей несокрушимостью.
– Что ты хочешь, чтобы я сделал? Поискал там?
Александр в ответ довольно пискнул и изобразил лапками некое подобие аплодисментов.
– Ну, раз ты так хочешь…
Конечно, мысль следовать приказаниям – или даже советам – животного могла показаться кому-то другому весьма странной, но Юлиус за последнее время успел столкнуться уже с таким количеством невообразимого, что абсолютно не сомневался в этой идее. К тому же, Александр еще при первой встрече показал себя умным зверьком, да и в его появлении было столько необычного, что Корпс склонялся к мысли: здесь не обошлось без вмешательства провидения. Кто именно выступал в его роли – другой вопрос, но над ним можно будет поразмыслить в иной, куда более спокойной и приятной обстановке.