Созвездие жадных псов
Шрифт:
Лика вздохнула:
– Для меня главное – покой Вячеслава Сергеевича, а если отнять у Норы любимую игрушку, то спокойной жизни придет конец. Честно говоря, мне без разницы цвет ковров, в своей комнате и спальне Славина я ей хозяйничать не дам, а остальное… да Аллах с ним.
Бекки замолчала и распахнула окно. Свежий вечерний воздух ворвался в помещение, запахло жасмином и чем-то сладким, приторным. На улице стемнело.
Ночью мне не спалось. Обычно я моментально проваливаюсь в сон, стоит только донести голову до подушки, но сегодня не помогло ничего: ни сорок капель валокордина, ни рюмка коньяку, ни чай с медом. Я вертелась в кровати с боку на бок, пытаясь вытянуть ноги между Мулей и Адой, преспокойненько храпевшими под пледом. Сон не шел. Измучившись вконец, я встала, открыла окно и, глядя, как на приветливый свет настольной лампы летит рой мошкары и глупых ночных бабочек, стала размышлять о том, кто убил Славина? Тот, кому его смерть была выгодна, или тот, кто его за что-то сильно ненавидел…
Но в академии Вячеслава Сергеевича обожали, после его безвременной кончины вуз, скорей всего, закончит свое существование, следовательно, педагоги останутся без работы. Наверное, академик не был таким уж белым ангелом, вероятно, у него случались конфликты и трения с сотрудниками, кому-то он объявлял выговор, кого-то ругал, но… Но, по большому счету, его любили, а главное, понимали – исчезнет Славин, пропадет вуз. И потом, подземный ход, сделанный ребячливым профессором!.. Нет, заказчика нужно искать среди домашних.
Опять неувязочка. Уж не настолько глуп Николай, чтобы не понять: без отца он – пустое место. Впрочем, и Андрей, и Сергей, и Ребекка знали, что живой Славин для них лучше, чем мертвый. Нора, та вообще не работала и жила исключительно на содержании бывшего мужа. Уж не знаю про Тамару и Свету, но две эти тихие серые мышки, лишний раз не открывающие рта, мало похожи на гражданок, замысливших преступление.
И ведь смерть Вячеслава Сергеевича потянула за собой цепь других убийств. Сначала попала под машину незадачливая актрисочка Лена Яковлева. Может, она, конечно, переходила дорогу в неположенном месте, но что-то мне мешает думать, будто это было самое обычное дорожное происшествие. Затем Лена… Ну зачем, спрашивается, Николаю уничтожать девушку? Никаких скандалов у них не было, отношения давно прервались… К чему лишний труп?
Я ожесточенно грызла ручку. Что-то никак не складывается картинка, все разваливается в разные стороны. Честно говоря, я подумала, что Николай сегодня выкупил у Павлика свои часы. Почему? Испугался, что их обнаружат на месте гибели Лики и начнут задавать ненужные вопросы? Ведь в милиции Николя сообщил, что в тот день, когда погибла Лика, он сидел безвылазно на работе…
А кто тогда лишил жизни несчастного Павлушку? Окончательно запутавшись, я затрясла головой. И каким образом Николай мог оказаться сразу в двух местах: я видела его на Солнечной, а он таинственным образом вмиг переместился в Тушино. Потом Фрося сказала, что мужчина покупал у Павла часы около девяти утра, но именно в это время за Николаем пришла милиция и нашла его дома!
Хотя… От неожиданной мысли я так и подскочила. Почему я решила, что часы купил Николай? Фрося просто сказала «мордастый дядька»…
Пытаясь успокоить бунтующие мысли, я легла на кровать. Завтра, обо всем подумаю завтра… Сон начал мягкой лапой нажимать на веки. Глаза захлопнулись, руки отяжелели, и, медленно погружаясь в объятия Морфея, я внезапно вяло подумала: а что, если разгадку нужно искать у Анны Ивановны Коломийцевой, потерявшей любимую внучку?
На следующее утро, накормив детей и собак завтраком, я решила провести следственный эксперимент. Положив в сумочку фотографию Николая и прихватив часы, я отправилась к Фросе.
На стук в окно никто не отреагировал. Крики: «Фрося, Фрося, Ефросинья!»– тоже не принесли никакого результата.
Устав от воплей, я толкнула дверь в барак и оказалась в узком, темном, вонючем коридоре. Налетая на велосипеды, ведра и какие-то сундуки, я кое-как добралась до первой двери и постучала.
– Войдите! – раздался высокий голос.
В комнате, тесно заставленной мебелью, царила дикая духота. Интересно, как здесь передвигаются обитатели? В небольшом пространстве находились три раскладушки, диван-кровать, обеденный стол, холодильник, штук шесть стульев и телевизор. Скомканное постельное белье возвышалось грязными кучами, а у левой стены, на небольшом свободном пятачке, восседал на горшке крохотный ребенок. Увидев меня, малыш испугался и зарыдал. Толстая тетка лет пятидесяти со всего размаха шлепнула его кухонной тряпкой:
– Заткнись, урод!
Потом повернулась в мою сторону и спокойно пояснила:
– Дочка в подоле принесла, любовь у ней вышла! Любовь-то прошла, а подарок остался… Вы из управы? Глядите, глядите, как живем!
– Нет, вы не знаете случаем, куда подевалась девочка Фрося?
– Так они уехали.
– Куда?
– Шут их знает! Райка, Фроськина мать, малахольная совсем. Она и сюда тоже заявилась год тому назад. В одной руке младенец, в другой девка. Устроилась дорожной рабочей, ей дали комнату в нашем бараке. А вчера заходит и говорит: «Прощай, Люська, сваливаем». Куда, чего, не сказала, перекати-поле она, цыганка.
– Цыганка?
– Ну не знаю, может, молдаванка, черная такая, юркая, говорливая. Фроська в отца небось пошла, а Борька, младший, – вылитый цыганенок!
– Здесь еще живет шестилетняя Лена…
– Иди в самый конец, последняя дверь, только от бабы Клавы толку не добьешься.
– Почему?
– А ты сходи и сама увидишь!
Стараясь не дышать, я добралась до нужного места и распахнула дверь. Комната была на удивление большой и почти пустой. Вместо занавесок на окне приколота кнопками пожелтевшая газета, стол тоже прикрыт какой-то рваной бумагой. В углу на железной кровати куча тряпок и разодранное одеяло, из прорех которого торчит серая вата.
– Есть тут кто? – что есть мочи завопила я.
Одеяло зашевелилось, показалась седая всклокоченная голова.
– Чего надо?
– Лена где?
– Убегла.
– Куда?
– Хрен ее знает.
– Как же вы отпускаете маленького ребенка одного! – пришла я в негодование.
– Пошла ты на… – буркнула бабка и смачно захрапела.
Пришлось абсолютно ни с чем идти на платформу. Сев в электричку, я посмотрела на часы. Так, теперь засечем время и посчитаем, за сколько минут можно добраться до Тушина.
Состав несся по залитой солнцем равнине. Большинство пассажиров уткнулись в газеты и журналы, у меня был с собой детектив. Но не успела я погрузиться в чтение, как рядом раздался тихий голос:
– Простите, это про вас написано?
Милая девушка с приятной улыбкой протягивала мне газету:
– Вот тут ведь вы, правда? Я сразу узнала!
Я глянула на страницу и почувствовала, что сейчас упаду в обморок. Под броской «шапкой», гласившей «Необычное имя – редкий талант», красовались фотографии. На одной – всклокоченная женщина с идиотской ухмылкой ребенка, страдающего болезнью Дауна, держит на руках боченкообразных собак. На другой – та же тетка, еще более взлохмаченная и с полубезумным взором, пытается откусить от завернутого в бумагу чизбургера.