Спасатель. Серые волки
Шрифт:
Ставший виновником происшествия «мерседес», не снижая самоубийственной скорости, беспрепятственно и стремительно скрылся из вида в боковой улице.
– Ай, молодца, – чуть слышно похвалил водитель, глядя в зеркало на лежащую на боку «тойоту», нежно обнимающую вмятой вовнутрь крышей покосившийся столб. Столь любимая Витольдом Карловичем завершенность вряд ли стала бы полнее, даже если бы ктото, подойдя, облил перевернутую машину бензином и поджег или просто проутюжил бы ее асфальтовым катком.
С заднего сиденья послышался негромкий шелест перевернутой страницы.
Водитель
Через двадцать минут Витольд Карлович уже неторопливо шел по затененной раскидистыми кронами старых кленов аллее парка, давая прогуливающимся здесь мамашам с колясками и пенсионерам обоего пола великолепную возможность убедиться, что превосходно сохранился для своих сорока восьми лет и пребывает на пике материального благополучия и физической формы. За ним по пятам, отставая на метр, двигались два телохранителя; еще двое, подъехавшие на том самом «мерседесе», маячили впереди. Обычно Бергер не прибегал к таким суровым, громоздким, издалека бросающимся в глаза мерам. Но после похищения Марты за ним начали следить, службе безопасности пока не удалось выяснить, кто и с какой целью этим занимается, и он предпочел подстраховаться. Он уже приступил к поискам Марты; как известно, начатое дело следует доводить до конца, а мертвому эта задача явно не по плечу.
Человек, для встречи с которым Витольд Карлович приехал сюда, поднялся ему навстречу с садовой скамейки. Заочно Бергер знал его как облупленного, потому что даже к любви подходил с надлежащей основательностью и досконально изучил подноготную своей избранницы, а значит, и ее окружения. Но узнать известного журналиста и блогера удалось не сразу, чему немало способствовала разросшаяся на его физиономии окладистая борода. Да и одет господин щелкопер был довольно странно, чтобы не сказать скверно – не то чтобы грязно, о нет, но бедненько, в приобретенное на вещевом рынке дешевое тряпье.
Действуя с заученной слаженностью отменно натасканных сторожевых псов, охранники шагнули вперед, загородив собой хозяина. Один из них быстро и вполне незаметно для случайных прохожих обыскал бородатое светило столичной журналистики, изъяв обнаруженный в кармане легкой ветровки перочинный нож. Другой так же быстро и ловко проинспектировал стоящую на скамейке сумку, извлек оттуда цифровой диктофон, осмотрел и, убедившись, что тот выключен, аккуратно положил на место.
– Присаживайтесь, – предложил Липский, усевшись сам и глядя на Витольда Карловича снизу вверх с таким видом, словно ожидал, что тот откажется из боязни запачкать костюм.
Бергер спокойно уселся. Будучи человеком в высшей степени рациональным, он считал, что одежда, даже самая дорогая и статусная, как та, которую он носил уже на протяжении полутора десятков лет, предназначена в первую очередь для защиты человека от холода,
– Полагаю, нужды в представлениях нет, – сказал журналист.
– Думаю, нет, – согласился Бергер, – если только вы не хотите познакомиться с моими телохранителями.
– Звучит как угроза, – заметил Липский.
– Скорее как предложение перейти к делу, – поправил Витольд Карлович. – Хотелось бы узнать, зачем вы меня сюда пригласили.
– Полагаю, вы об этом догадываетесь, иначе просто не согласились бы приехать.
– Марта, – полуутвердительно произнес Бергер.
– Совершенно верно, Марта.
– Я так и думал, что это изза вас, – неприязненно произнес Витольд Карлович. – Меня не интересует, во что вы встряли, но, если с ней чтонибудь случится, я вас изпод земли достану.
Липский помолчал, задумчиво катая в пальцах незажженную сигарету.
– Знаете, Бергер, – сказал он, – я тоже не испытываю к вам нежных чувств. Но вынужден признать: вы правы, это изза меня.
– Ценная информация, – презрительно фыркнул Витольд Карлович. – Откровенность за откровенность: ваше раскаянье, увы, меня ни капельки не трогает.
– А мне плевать, что вас трогает, а что оставляет равнодушным, – резко сообщил Липский и, явно передумав спрашивать разрешения, закурил. – Меня интересует другое, – вместе со словами выталкивая изо рта и ноздрей облачка табачного дыма, продолжал он, – а именно то, насколько вы заинтересованы в судьбе Марты. Поверьте, вопрос не риторический. Так насколько?
– Предположим, максимально, – сказал Бергер. – Настолько, насколько это вообще возможно. И?..
– Тогда еще один вопрос, – оставив его «И?..» без ответа, отрывисто продолжал журналист. – Насколько далеко вы готовы зайти, чтобы ее вернуть? Надеюсь, вы понимаете, что я сейчас говорю не о деньгах, хотя они тоже могут понадобиться, и расспрашиваю вас отнюдь не для того, чтобы удовлетворить свое любопытство.
– Судя по преамбуле, – задумчиво произнес Витольд Карлович, – вы знаете чтото, чего не знают другие, и сейчас пытаетесь решить, стоит ли делиться этой информацией со мной.
– Совершенно верно, – просто подтвердил Липский. – Разбрасываться этими сведениями направо и налево опаснее, чем спьяну ломиться в трансформаторную будку. Я ни за что не обратился бы к вам, если бы мог справиться с этим в одиночку. Но я не супергерой, а обычный журналист с очень средненькой военной подготовкой…
– Упоминание о военной подготовке прямо указывает на ваши намерения, – заметил Бергер. – А как насчет закона?
– Не пытайтесь выступать со встречными предложениями, не зная, о чем идет речь, – сказал Липский. – Закон в данном случае способен только констатировать факт смерти и завести уголовное дело, которое никогда не будет раскрыто. Когда украденное ищет тот, кто украл, рассчитывать на успех не приходится. Кроме того, в силу некоторых соображений личного характера я не хочу, чтобы дело окончилось судебным разбирательством.