Спасая Куинтона

Соренсен Джессика

Я выключаю двигатель.
– Это было в тот день, когда я ушла с концерта, - признаюсь, смотря ему в глаза.
– Утром после того, как ты бросил меня в пруду.

– И это помогло тебе чувствовать себя лучше?
– недоумевает он.
– Зная, о чем он думал прежде, чем...
– его голос срывается, и он прочищает горло, уперев руки в бока.

– И да, и нет, - отвечаю я честно, и когда он смотрит на меня удивленно, объясняю.
– Да, потому что это помогло мне увидеть, что со мной происходит - в кого я превратилась. Хотя это было прямо перед моими глазами, я не могла этого увидеть, и его слова напомнили мне о том, кем я была и кем хотела

стать.

Он впитывает мои слова, как будто кислород, вдыхая и выдыхая.
– А почему ты жалеешь об этом?

Я пожимаю плечами, но все внутри меня переворачивается, и я прикладываю усилия, чтобы не заплакать.
– Потому что я так и не поняла, почему он это сделал... он не дал реального объяснения, и честно говоря, я даже не уверена, что оно существует. К тому же, больно смотреть на это, знаешь.
– Я смотрю на него и, хотя это трудно, не отвожу взгляд.
– Наблюдать за ним больно, зная, что скоро боль закончится - что он скоро умрет, а я так ничего и не смогла сделать, чтобы остановить его. Что я упустила свой шанс... я не хочу упустить свой шанс снова.

– Я не собираюсь умирать, Нова, - говорит он.
– Если это то, к чему ты клонишь.

– Ты этого не знаешь, - говорю я, оглядываясь на него и замечая отблески огней на его коже.
– То, что ты делаешь... это может убить тебя.

– Этого не произойдет, - настаивает он.
– Поверь мне, я пытался умереть в течение очень долгого времени и не смог, как бы я ни старался.

Надежда внутри меня испаряется и прежде чем я беру себя в руки, глаза наполняются слезами. Медово-карие глаза Куинтона становятся глазами Лэндона, и внезапно мне кажется, что я сижу с ним в машине, и мы просто разговариваем, но я чувствую, что ему грустно, и просто смотрю, как он становится все печальнее и печальнее, и не делаю ни одного гребаного движения, наблюдая, как он умирает.

– Зачем ты вообще такое говоришь?
– говорю я, когда горячие слезы начинают капать из моих глаз. Хочу ударить его, но в то же время хочу обнять. Я в смятении, так что просто сижу и плачу, а он просто сидит и смотрит на меня, как будто ему все равно. Но потом слезы начинают скатываться по моим щекам и падать на консоль, и когда он это видит, как будто вдруг понимает, что я плачу, и что он сыграл определенную роль в этом.

Он быстро наклоняется и обнимает меня рукой, притягивая к себе, сближая наши тела.
– Боже, Нова, мне очень жаль. Чёрт. Я такой мудак... я даже не знаю, что говорю в половине случаев... даже не слушай меня.

Я позволяю ему обнять себя, слезы замочили его футболку, и он целует меня в макушку, шепча извинения. На мгновение, это не я и не эта извращенная версия Куинтона в машине. Это я и другой Куинтон, которого я хотела бы встретить, того, который был до несчастного случая. Я не совсем уверена, что он собой представляет, но я видела достаточно моментов, и могу вообразить любящего, действительно хорошего парня. И он держит меня прямо сейчас, а не тот, кто заставляет меня плакать.

В конце концов, я вытираю слезы и возвращаюсь к реальности. Я начинаю отдаляться, но он обнимает меня, надавливая на мою спину, и я замечаю, что его руки дрожат.

– Мне так жаль, - говорит он, весь дрожа, как будто напуган.
– Мне не следовало это говорить.

– Все нормально, - я отодвигаюсь достаточно, чтобы посмотреть ему в глаза.
– Ты, наверное, просто устал, да?
– Предлагаю ему оправдание, надеясь, что он согласится, и мы сможем это отпустить.

–

Да... устал, - осторожно говорит он, потому что мы оба знаем, что это не так.

Я поднимаю руку, чтобы вытереть слезы с моих щек, но он ее перехватывает. Затем подается вперед, и я на мгновение напрягаюсь, когда его губы касаются моих щек, осушая слезы на коже.

– Устал или нет, - говорит он между поцелуями.
– Я не должен заставлять тебя плакать. Когда-либо. Я ужасный человек, от которого ты должна держаться подальше, - шепчет он через другой поцелуй.
– Боже, я не заслуживаю быть здесь с тобой. Ты должна отвезти меня домой.

– Нет, ты заслуживаешь быть со мной, - я закрываю глаза, когда его теплое дыхание касается моей щеки и его грудь соприкасается с моей, чувствуя каждый его вдох и выдох. Все мои эмоции выходят наружу... насколько он мне дорог... как сильно я хочу, чтобы он был в моем будущем... в моей жизни... исцеленный. Я мучительно вспоминаю, почему я пришла сюда. Почему я должна была ему помочь. И это больно, потому что я знаю, как это тяжело, как безнадежно это выглядит, но это стоит того из-за таких моментов, как этот.

– Что мне сделать, чтобы тебе стало лучше?
– шепчет он в мою щеку.
– Я сделаю все, что ты скажешь.

Я знаю, что не должна этого говорить, но ничего не могу поделать.
– Перестань употреблять наркотики.
– Я напрягаюсь, ожидая, что он накричит на меня, но все, что он делает, откидывается на спинку кресла, оставляя руку на моем бедре.

– Я не могу этого сделать, - говорит он тихо, почти разочарованно, но, возможно, это я просто хватаюсь за надежду.

– Почему нет?

– Потому что не могу.

Я хочу надавить на него еще больше, но он закрывает глаза и жизнь в них умирает. Я знаю, что как только он их откроет, то попросит отвезти его домой, поэтому мне нужно найти способ, чтобы удержать его рядом.

– Эй, знаешь, что мы должны сделать?
– говорю, когда он выпрямляется в своем кресле.

Он барабанит пальцами по коленке, смотря на бензоколонку.
– Что мы должны сделать, Нова, как марка машины?
– спрашивает он, слегка улыбаясь. Прошло уже много времени с тех пор, как он подшучивал над моим именем, и воспоминания о прошлом лете проходят через меня с такой силой, что у меня кружится голова.

– Мы сыграем в двадцать вопросов, - говорю я ему.
– Как прошлым летом.

– Это то, что ты действительно хочешь сделать?
– недоумевает он, поднимая бровь.

Я киваю, хватаясь за ручку двери.
– Как только возьму содовую.

Он изучает меня в смятении, но потом сдается.
– Ладно, иди за своей содовой и немного сыграем в двадцать вопросов.

Я выхожу из машины, не чувствуя себя счастливой, но в то же время нет ощущения, что я тону в безысходности. Хотя и боюсь, что к тому времени, как я вернусь к машине, он уйдет. Так что я спешу, чтобы купить содовой и, когда выхожу, облегчение накрывает меня, наблюдая, как он лежит на капоте машины, куря сигарету и глядя на звезды в полуночном небе. Улица очень тихая, и поблизости нет других машин. Единственный шум исходит от колонок с АЗС, где транслируют радиостанцию со старыми мелодиями, играя легкую музыку. Это почти похоже на наш тихий разговор на крыше. Это был бы идеальный момент, если бы я не знала, что произойдет, когда мы вернемся обратно в квартиру. Тем не менее, я забираюсь на капот вместе с ним и делаю глоток содовой, стараясь отгородиться от окружающего меня запаха сигаретного дыма.