Спасти империю!
Шрифт:
– Нет, Силка, ты меня удивляешь, – возразил ему Ероха. – Где-то, кто-то, куда-то, зачем-то… Это, называется, ты задание выполнил? Как хоть девку ту зовут? Выглядит как?
– Красивая… – мечтательно произнес Сила.
– Тьфу ты… – в ответ Ероха только и смог, что сплюнуть в сердцах.
– Ничего, ничего, – постарался примирить друзей дон Альба. – Просто теперь надо разговаривать с Петькой и вытаскивать из него слово за словом. Может, даже попробовать купить у него пилюльки…
– Тише, парни, не орите, – попытался урезонить друзей Валентин.
– А кто нас здесь подслушает? – удивился Ероха.
В доме, кроме них четверых, никого не было, а двери и ставни были наглухо затворены и накрепко заперты. Еще несколько недель назад Валентин, чтобы избавить мастеровых от мучительного безделья, велел им доделать все три строгановских дома, отданных ему Никитой Романовичем. В результате все три дома были закончены и обнесены единым забором, образовавшим один большой двор. В одном из домов теперь жили Юлька-гимнастка с Василисой и женской прислугой, во втором – Валентин с друзьями, а в третьем расположились мастера. В этом доме они по приказу Валентина оборудовали кузницу и большую универсальную слесарно-столярную мастерскую при ней. Валентин еще не знал, зачем ему это нужно, но чувствовал, что понадобится обязательно.
– Все равно нечего орать, – продолжал стоять на своем Валентин. – Когда имеешь дело с рыбасоидами, лишняя осторожность не помешает. Теперь о том, что удалось узнать Силке. Это нам пока ничего не дает. Туман сплошной. Прав Ероха. Где-то, кто-то, что-то… (При этих словах Валентина Ероха самодовольно улыбнулся.) Понятно одно, и то не наверняка – пилюли идут из царицыного терема. Туда, кроме царевича и Никиты Романовича, нет ни у кого свободного доступа. Это очень осложняет нашу задачу. Но искать эту девку все равно нужно. Ты, Силка, сегодня больше не лезь к Петьке. Я на сегодняшнем пиру сам попытаюсь с ним поговорить. Все-таки один раз мне удалось побывать на царицыной половине, и надеюсь, удастся еще.
VI
Сегодняшний пир был стандартным, рутинным мероприятием, к которому уже успели привыкнуть Валентин и его друзья. За время пребывания в слободе им довелось побывать уже не меньше чем на десятке таких пиров. Если они чем-то и отличались друг от друга, то только составом участников. Чаще собиралось опричное братство, чуть пореже были собрания, на которых Иван велел быть всем. В таких пирах участвовали и представители старшего поколения, в том числе и Никита Романович с Алексеем Басмановым. Эти, увидев впервые Юлькин танец у шеста, качали седыми бородами и от смущения отворачивались в сторону. После же – ничего. Попривыкли. И даже вместе со всеми выражали свой восторг. Самый же редкий случай – это присутствие на пиру заезжих гостей. Таких оказий при Валентине еще не случалось.
Сегодня Иван велел быть на пиру всем, без каких-либо оговорок. Была ли на это у него какая-то особая причина либо это просто блажь, Валентин не знал. В назначенное время он с друзьями, обряженными, как и положено, в рясы, был на месте. Трапезная быстро и беззвучно заполнялась тщательно изображающими благочестие «монахами». На фоне однообразных черных ряс ярко выделялись представители старшего поколения, одетые в разноцветные роскошные одежды.
Валентин, сидевший обычно рядом с царевичем, уступил сегодня свое место Никите Романовичу и оказался как раз с братьями Басмановыми. Он только занял свое место, смиренно сложив, как и подобает монаху, перед собой руки, как к нему склонился проходивший сзади «монах» и зашептал Валентину на ухо:
– Ну и везунчик ты, Михайла. – Валентин обернулся. Из-под глубокого капюшона, хитро улыбаясь, на него глядел князь Черкасский. – В слободе без году неделя, а уже шашни с чьей-то женой успел завести.
– С чего ты взял? – так же шепотом ответил ему Валентин. Удивление его было искренним и неподдельным, так что даже князь Черкасский поверил ему.
– Действительно ни с кем ничего? Гм… – Черкасский вновь осклабился. – Значит, будет. Сейчас иду… Догоняет меня девка дворовая. «Светлый князь, – говорит, – передай Михайле Митряеву, что, как часы пробьют на башне восемь раз, пусть будет за дворцовым садом в начале второй улицы. Поклон ему от моей госпожи за то, что кучера ее спас».
– А-а… Это… – Валентин скривился и махнул рукой. – Тоже мне любовное приключение нашел… Да ей уже седьмой десяток. К кому-то она в гости в слободу приехала. Мы тут намедни в лесу устроили с царевичем и ребятами стрельбу по воронам. А по дороге как раз возок ее проезжал. Лошади стрельбы испугались и понесли. У самых ворот только и остановились сами. Бабка страху натерпелась, а кучер – тот вообще сдуру из санок выпал, под откос скатился и, ударившись о дерево, провалился в сугроб. Если бы не мои ребята, его нашедшие, сгинул бы мужичок. Все душа божья, хоть и мужик простой… Так уж старушка нас благодарила за его спасение, так благодарила… Да нам недосуг было ее благодарности выслушивать. Мы же царевича сопровождали… А теперь, видно, опять она со своей благодарностью…
– А-а… – разочарованно протянул Черкасский. – Я-то думал, интересное что…
– Пустое… – Валентин вновь махнул рукой.
Сердце его ухало, как молот. Большого труда стоило ему не показать волнения, охватившего его при известии, переданном князем Черкасским. А уж как ему удалось сочинить с ходу историю про кучера и его благодарную престарелую хозяйку, он и сам не знал.
Черкасский тоже махнул рукой.
– Сходи, однако… Может, благодарная старушка отсыплет тебе каменьев и злата, а может, у нее внучка прекрасная имеется…
– Спасибо, князь. Схожу уж, погляжу…
Черкасский прошел дальше, и только тогда Валентин позволил себе улыбнуться. Ведь известие, переданное князем, означало, что та прекрасная незнакомка в мехах никуда не исчезла и не забыла Михайлу Митряева. Более того, на сегодняшний вечер она назначила ему свидание! И не где-нибудь, а, судя по словам Черкасского, у себя дома! Теперь надо было только не прослушать бой часов. А за шумом, гамом и грохотом музыки, царившими обычно на пиру, это было немудрено. Он наморщил лоб, пытаясь сообразить, как же ему быть. «Эврика! Юлька-то, приходя на пир, ориентируется по бою башенных часов. В семь часов она здесь. Выступление ее продолжается минут тридцать – сорок. Если я улизну из-за стола вслед за ней, то, идя спокойным шагом, приду в назначенное место как раз вовремя. Ну подожду там немного»…
Пир привычно начался с молитвы и лицемерно-показного постничанья. Пока все больше делали вид, что пьют и закусывают, Валентин серьезного разговора с Петькой Басмановым не начинал. Но как только подали настоящую еду и достойную выпивку и народ всерьез увлекся чревоугодием, Валентин принялся подбивать клинья под Петьку. Собственно, все его заходы на цель представляли собой чудовищную по форме и непритязательную по содержанию приторно-сладкую лесть. И такой, мол, Петька, и сякой, и вообще необычайно замечательный. А уж как его царевич уважает… В особенности в последнее время.