Спасти империю!
Шрифт:
Танцевал Петька действительно здорово, пел недурно, на лошади скакал как бог. Одним словом, не обделен был парень артистическими задатками. А вот с интеллектом у него дела обстояли похуже. Да что там похуже… Если уж называть вещи своими именами, то дураком был Петька самым настоящим. Но, как это частенько бывает, отсутствие ума природа компенсировала ему, наделив звериной хитростью.
Петька был польщен, что земский посланец, позабыв о самом царевиче, о других знатных и видных людях, беседует сегодня лишь с ним. И не просто беседует, а говорит о нем, Петьке, всю правду, которой никогда ни от кого не услышишь. Ему очень захотелось тоже сказать нечто приятное собеседнику, и он выдал сакраментальную фразу:
– Мой батяня про тебя, Михайла, тоже только хорошее говорит. Михайла, мол, толковый парень. Жаль только, что он всего лишь купчишка.
В ответ Валентин едва не расхохотался. С трудом подавив приступ смеха, он наконец-то решился пожаловаться собеседнику:
– Голова что-то болит в последнее время. Чего только не делал, а она болит и болит. Царевич сказывал, что у тебя есть замечательные пилюльки от головной боли.
– Кончились.
– Жаль. Прямо не знаю что делать со своей головой. Болит и болит, а ни врачи, ни знахари помочь не могут. Может, подскажешь, у кого можно найти такие пилюльки?
Но на такой дешевый трюк Петька не купился.
– У меня и можно найти. Только сейчас нету. Но ты имей в виду, Михайла, пилюльки эти дорогие. С меня за них тоже деньги берут.
– Цена не имеет значения, – с самым легкомысленным видом заявил Валентин. – Давай сейчас улизнем из-за стола и сходим вместе за пилюльками. Я тебе и деньги тотчас отдам. Я много брать буду. Сразу штук сто.
Петька судорожно сглотнул. Валентину даже представился скрипящий звук ржавых шестеренок, вращающихся в Петькиной голове. Тот, видимо, усиленно пытался подсчитать сумму своего заработка. Время шло, а Петька, сморщившись как от зубной боли, все мучительно соображал. Наконец промолвил:
– Ежели одна пилюлька три гривенных стоит, то сколько же это всего получается?
– За сто штук?
– Ну да…
– Тридцать рублей.
– Эх ты!.. – После этого восторженного восклицания Петька замолчал, и на его лице вновь отразилась мучительная работа мысли. Теперь начинающий «бизнесмен», видимо, пытался вычислить свою долю в вышеозначенной сумме. На этот раз он не стал прибегать к чужой помощи. То ли сам сосчитал, то ли отложил эту задачу на потом. – Не, Михайла, вместе никак не можно.
– Что так? – поинтересовался Валентин, разыгрывая совершенную наивность.
– Я тебе сегодня домой занесу. Или завтра… – Поскольку ничего больше Петька придумать не мог, чтобы парировать предложения собеседника, он помрачнел и практически свернул дальнейший разговор.
За этой «увлекательной» беседой Валентин и не заметил, как пробежало время. Только увидев у шеста Юльку, он сообразил, что ради этого разговора Петька пожертвовал своими любимыми танцами. Поскольку его собеседник надулся и фактически прекратил отвечать, Валентину только и оставалось, что любоваться своей «воспитанницей». Юлька сегодня была хороша. И тут Валентина словно петух клюнул в темечко – как же он мог забыть? Ведь таинственная незнакомка назначила ему сегодня свидание! Осталось только дождаться окончания Юлькиного выступления – и не спеша выдвигаться в назначенное место для рандеву.
Под оглушительный рев зрителей Юлька уже исполняла последнее соло на шесте, когда Валентину пришла в голову мысль, что уйти незамеченным проще сейчас, когда все взоры прикованы к гибкому телу танцовщицы. Не говоря никому ни слова, он поднялся со своего места и, слегка пригнувшись, незаметной тенью скользнул к выходу.
За дверьми, в дворцовом коридоре, стояли две девки, ожидающие Юльку, и любезничали с бравыми охранниками. Валентин лишь ожег их взглядом, и они едва ли не телепортировались метров на десять от своих кавалеров. Охранники тоже, завидев выходящего из зала «монаха», о чем свидетельствовала висящая на согнутой руке черная ряса, прикусили языки и вытянулись в струнку.
Валентину лишь оставалось мысленно усмехнуться над этими знаками почтения, оказываемыми ему, и вальяжно, с достоинством, дабы спешкой не нанести ущерба собственному статусу, прошествовать по дворцовому коридору на выход. Установившаяся на мгновение тишина, а затем – топот ног и восторженный рев сотен глоток свидетельствовали о том, что Юлька закончила свое выступление. Валентин оглянулся. Точно. Из дверей выбежала полуобнаженная Юлька, девки вмиг надели на нее шубу и шапку, и они втроем быстрым шагом последовали за Валентином. После этого он успел пройти еще с десяток метров и почти достиг того места, где коридор сворачивал направо, как сзади послышался возглас:
– Михайла! Погоди!
Валентин остановился и обернулся на зов. Это Петька Басманов. Он машет ему рукой и быстрым шагом, почти бегом направляется к нему. Дальнейшее запечатлелось в мозгу Валентина в виде замедленного кино. Вот Юлька со своими служанками опережают его, а он ждет приближающегося к нему Петьку. И тут уши взрезает оглушительный женский визг. Валентин поворачивается и видит прямо перед собой оседающую на пол Юльку. Девки-служанки с перекошенными от страха лицами пытаются вжаться в камень по обе стороны коридора, а метрах в пяти – семи от себя, как раз там, где коридор сворачивает направо, он видит двух мужиков в черном, застывших в неестественных позах.
Он подхватывает падающую Юльку и видит рукояти двух ножей, торчащих у нее из груди.
– Больно мне, милый, – прошептала она.
Черт возьми! Эти ножи предназначались ему, Валентину, то есть Михайле Митряеву, а эта хрупкая девочка заслонила своим телом его от смерти!
Мужики с перекошенными то ли от злобы, то ли от досады рожами развернулись и пустились наутек. Опустив раненую Юльку на пол, Валентин кинулся за ними, выхватывая из ножен свой кинжал. Повернув за угол, он увидел спины удирающих убийц. Эта часть коридора заканчивалась лестницей, а перед лестницей с ней пересекался коридор, ведущий в покои царицы. Убийцы уже были в самом конце, еще мгновение – и либо они сбегут по лестнице вниз, либо скроются в коридоре, ведущем в царицын терем.
Валентин размахнулся, метнул свой кинжал и тут же, потеряв равновесие, был сбит с ног подбежавшим Петькой. Попал ли его кинжал в цель, Валентин уже не увидел, но, падая, он заметил, как кинул свой нож Петька. Когда Валентин перевел взгляд туда, где только что были убийцы, он там их уже не обнаружил. Попал он в кого-нибудь или нет, он сказать не мог. Даже если его кинжал и достиг цели, то пораженный им враг в лучшем случае лежит на лестнице. Зато ему прекрасно было видно, в кого попал Петька. У самой лестницы, цепляясь одной рукой за стену, стояла девушка. Второй рукой она схватилась за свое горло, а меж ее пальцев торчала рукоять Петькиного ножа. К своему несчастью, она, видимо, в момент броска как раз вышла из коридора, идущего из царицыных покоев. Этой несчастной и достался удар, предназначенный одному из Юлькиных убийц.