Спасти СССР. Манифестация II
Шрифт:
– Немного скорректирую, - чопорно улыбнулся я. – Женщина, которой вы ищете двушку, не моя. Хотя и дорога мне…
– Учту, - покладисто кивнул Буладбаатар. – Вопросы есть?
– Всего один. Когда наша «цепочка»… м-м…
– …«Закроется»? – понятливо договорил маклер. – Не раньше осени, Андрей.
– Терпимо, - прикинул я.
– О-о! – воскликнул «Валера», восторженно закатывая глаза. – Самую мою большую «цепочку» составили тридцать семь клиентов! И все, как один, кротко ждали полгода, – он щелкнул дверцей. – Пойдемте, Андрей, глянете
Тот же день, позже
Ленинград, проспект Огородникова
Двушка мне не слишком понравилась. Сама по себе квартира заслуживала твердую «тройку» - и потолки высокие, и сантехника новая. Правда, паркет из квадратных плит, какие клали в тридцатые, весь в щербинах – ходишь, и спотыкаешься. Но разве в ремонте дело? Угнетала «среда обитания».
Стоило мне только представить, как мои девчонки станут каждый божий день оглядывать облупленные стены двора-колодца, сырого и полутемного, а затем подниматься по стертым ступеням запакощенного подъезда… Сразу возникало желание исправить оценку на жирную «двойку». С минусом.
– Понимаю, - смирился маклер. – Есть еще вариант в Московском районе… Кирпичная девятиэтажка, но чуточку дороже, и не раньше августа – хозяева активно отдыхают.
– Глянем, Буладбаатар Цырянович, - мягко сказал я. – А на Огородникова не подкинете?
– Ками но таме ни, Андорэи-кун! – смешливо сощурился водитель.
* * *
С «Валерой» мы расстались если не друзьями, то добрыми приятелями – связали ядерные силы два людских атома…
Иной раз встречаешься с человеком – и красив, и остроумец, и душа компании, - а тебе он не интересен. Зато самый незаметный человек вдруг открывается потаенными глубинами – не исчерпаешь и за годы знакомства.
Сощурившись, я осмотрелся. Особняк, где ютился Ленинский райком партии, не слишком пострадал после ожесточенных «политбоев».
Внутри, в прохладных, гулких коридорах устоялась тишина, благостный застой присутственного места. Лишь машинистки насквозь пробивали створки, треща длинными очередями; бил одиночными дырокол, да изредка пушечно бухала дверь. И тогда, чудилось, всё здание вздрагивало, будто вспоминая ребячий беспредел.
Кабинет третьего секретаря отыскался на втором этаже. Солидная табличка, золотым по черному, извещала: «ДАНИЛИН Вадим Николаевич».
«Будем знакомы!» - мелькнуло в голове. Я и понятия не имел, какая фамилия у дяди Вадима.
Из дверей вышмыгнула «Варька з Шепiтовки». Прищурилась на меня, будто срисовывая, и засеменила по красной «кремлевке», глушившей шаги. Проводив задумчивым взглядом функционерку, я вошел в приемную, обшитую темным деревом.
Ничего особенного: рогатая вешалка с забытым плащиком, кубки за стеклом, чахлая пальма в кадке. Шаткая стопка картонных
Блестящий самоварчик на подоконнике, стыдливо прикрытый казенной занавеской, меня и вовсе умилил – в бухгалтерии, небось, чайник на самом видном месте держат. Хранят славные трудовые традиции.
– Нет, Алексей Петрович, так дело не пойдет, - услышал я дядю Вадима за полуоткрытой дверью. – Мы как с вами договаривались? – в сдержанном голосе лязгнул металл. – Да понима-аю! Да. Да… Хорошо. Неделя сроку. Сказано – неделя!
Трубка клацнула, ставя точку в разговоре, и я вошел в кабинет.
– Здрасьте! Вызывали?
Мой шутливый тон согнал морщины с нахмуренного лба.
– О, здорово! – дядя Вадим живо приподнялся и крепко пожал мою руку. – Садись, Андрей. Ну, как настрой? Не охладел к военно-исторической теме?
– Ну, вот еще! – фыркнул я совершенно по-мальчишески.
– А скажи по секрету… - прищурился Томин дядя, словно русая челка глаза щекотала.
– Опасно было?
– Вадим Николаевич, опасно на скалу без страховки карабкаться, - последовал осторожный ответ.
– А ежели умеючи… Главное, ВОПов не касаться.
– Чего-чего не касаться?
– ВОП – это взрывоопасный предмет, - объяснил я, как учили.
– Просто у мин и снарядов времен Великой Отечественной есть гадское свойство – их начинка годами мокнет в болотной воде и потихоньку превращается в пикраты, очень нестойкую химию. Может рвануть от малейшего шевеления… Вячеслав Иваныч преподал нам урок – мы подальше залегли, в старом, оплывшем окопе, а он ржавый фугас не-ежно шпагатом обвязал, дошагал до нас, стравливая, и…
– Дернул? – напрягся третий секретарь.
– Даже не дернул – потянул! А тот как даст… От души бабахнуло! Нам на спины комья мха попадали, шишки старые… В ушах звон… Зато пройденный материал заучили на «пять с плюсом»! Чуть что, сразу сапера кличем. Дядя Вадим, - добавил я чувства в голос, - вы за Тому не волнуйтесь. Девчонки, если и плакали, то не от страха - им наших жалко было. Но это же правильные слезы.
– Да-а… - согласно покивал Вадим Николаевич, и резанул взглядом. – У меня тут новая подчиненная нарисовалась… Будет отвечать за военно-патриотическое воспитание молодежи. Старший инструктор Лапкина.
– Светлана Витальевна? – хладнокровно уточнил я.
– Она самая, - проворчал Данилин.
«Так вот что тебя беспокоило, дядя! – дошло до меня. – За племяшечку переживал… Боялся, как бы Томика не задели!»
Холодочек вильнул по спине, но мурашки не сыпанули – утренний заряд спокойствия не иссяк во мне до сих пор. Да и никакой угрозы новое назначение Чернобурки не несло.
«А не вместо ли Хорька ее поставили? – явилось новое озарение. – Заместо «товарища Горячева Сергея Иваныча»? Вот это здорово… Нет, ну, к лучшему же! – оспорил я боязливую натуру. – Использую знакомство на благо общества!»