Спастись ещё возможно

Изборцев Игорь Александрович

Генрих Семенович назвал номер, потом повторил и Прямой кивнул, подтверждая, что запомнил.

— И еще, Сергей Григорьевич, — следователь вытащил из кармана какую-то фотографию и держал ее пока обратной стороной кверху, — это, может быть, и не относится к делу, но позвольте удовлетворить любопытство. Вы, конечно, знаете этого человека?

Он перевернул снимок, и Прямому мило улыбнулся Павел Иванович Глушков.

— Знаете?..

Ответа, в общем-то, и не требовалось. Достаточно было взглянуть на побелевшего вдруг лицом Прямого, на его широко раскрытые глаза, которые, возможно, видели сейчас нечто большее, чем просто мужчину на фотографии...

— Итак, Павел Иванович Глушков, по некоторым данным пропавший без

вести три года назад. Удачно, надо сказать, пропавший: только развернулся человек, взял под себя большую часть братвы, наладил бизнес, контакты, и на тебе — уехал в неизвестном направлении. Но, с другой стороны, кто-то якобы где-то его видел, и это отмечено в уголовном деле. На Канарах или Ямайке? Не помните? Да уж, срок большой — три года. Поделюсь с вами тем, что знаю я: его видели позавчера двенадцатого мая в четырнадцать часов пятьдесят две минуты. Он двигался по детскому парку в северо-западном направлении и был замечен вторым сектором наблюдения. Так что там насчет вашей встречи с Павлом Ивановичем? Вы же сами сказали...

— Нет, — прохрипел Прямой, схватившись за горло. Ему было сейчас плохо, по-настоящему — почти как там, в парке. — Не может быть... нет...

— А почему? — живо воскликнул Генрих Семенович. — Нет, никто ведь вас за язык не тянул называть его имя. Вы назвали, я кое-что проверил и вот: интересная получилась петрушка.

— Кто? — хрипел Прямой. — Кто его видел?

— У вас дрожат руки, Сергей Григорьевич, — удивленно заметил Генрих Семенович, — Что с вами?

— Кто-о?

— Вам нужна фамилия? Так я не могу назвать. Впрочем, и к делу подшить мне особенно нечего. Открою вам тайну, Сергей Григорьевич: опять подвела нас техника, агент-то его видел, а на видеопленке — пшик, пустое место! Но я верю агенту, и вам верю — когда двое что-то видят — это серьезно! И в то же время, удивительное дело, я и чутью своему верю: не мог такой человек, как Павел Иванович Глушков, исчезнуть так просто, кроме как в подземное царство Аида. Нюх у меня, Сергей Григорьевич — это профессиональное! Вот и раздваиваюсь я. Не знаю, чему верить? Не разъясните ли ситуацию?

Генрих Семенович внимательно посмотрел на Прямого и грустно резюмировал:

— Не разъясните. А жаль... Он хлопнул себя по коленям и встал. В это время в комнату вошел Охотник.

— Вроде, все готово, — доложил он и кивнул в сторону Прямого: — Что с ним?

— С ним все нормально, можешь не обращать на него внимания, докладывай. Да, выдай ему “скат” пятой степени защиты. Безопасность свидетеля — прежде всего.

Охотник молчал и с опаской смотрел на Прямого, но Генрих Семенович поторопил:

— Давай, давай, говори. А ему не до нас, у него, похоже, стресс.

— Все готово, запускаем вариант “В”

— Нет, — оборвал Генрих Семенович, — “С”, только “С”, если и на него осталось время.

— “С”? — Охотник заметно помрачнел. — Но почему?

— Да потому что у нас час-полтора времени, голубок. Хоть ты и Охотник, но ни хрена ты не сечешь в оперативной обстановке. Через тридцать минут, как только перетрут все что надо с Москвой, они начнут операцию. Ну, еще столько же будут разбираться с заградительной полосой, делать коридоры, занимать позиции. Итак, максимум через полтора часа они предстанут пред твои светлы очи. Я не знаю, какие они будут применять средства, но если у них широкие полномочия, то сам понимаешь... Поэтому, я через час с командой отбываю на машинах, а вы с фигурантом по варианту “С” уже через сорок пять минут. Ясно?

— Так точно! — вытянулся Охотник.

— Все, сынок, прощай и не поминай лихом, — Генрих Семенович потянулся, обнял его и троекратно поцеловал.

— Прощайте, товарищ полковник, — Охотник щелкнул каблуками и бегом выскочил из комнаты.

Последнее Прямой все-таки услышал. “Полковник, — отпечаталось у него в памяти, — полковник...”

* * *

Тридцатью

минутами ранее.

Район прилегающей лесополосы

Издали и поляна, и лес выглядели совершенно пустынными. Молчаливо застыли березки, прикрываясь от жары зелеными зонтиками листьев. Ветра совсем не было, но сосны все равно шелестели колючими ветками, рассеивая в воздухе душистые хвойные ароматы, а рядом в полевом разнотравье так же мирно трещали кузнечики, словно подтверждая: “В лесу все в порядке”. Все так и было бы, если бы изредка меж деревьев не мелькали какие-то тени, двигавшиеся совершенно бесшумно, но с явной целеустремленностью. Камуфляжные комбинезоны делали их обладателей практически незаметными, и только специалист смог бы определить истинный смысл происходящего: в боевой порядок разворачивалось спецподразделение. Только специалист мог бы оценить уровень его экипировки и вооружения: бронешлемы, девятикилограммовые наружные бронежилеты шестого класса защиты, причем с дополнительными комплектующими, автоматы “Абакан” с подствольниками и лазерными дальномерами. Они выходили на рубеж атаки, цель которой лежала на северо-востоке через лесополосу примерно в километре. Этой целью был одинокий деревянный дом с хозпостройками, обнесенный глухим двухметровым забором. А чуть дальше за поляной в березняке стояло несколько легковых автомобилей, микроавтобус и желто-канареечный милицейский УАЗик.

— Как и ожидалось, они нас не впустили, — докладывал высокий капитан милиции полному седому господину в мятой гражданской паре, — вышел какой-то хмырь, предъявил удостоверение ФАПСИ, дескать, объект совершенно-секретный без права доступа, ну, и прочее. Посоветовал убираться и забыть про дорогу.

— Так, — полный утер со лба пот белоснежным платочком, — естественно вас они просекли и теперь должны начать суетиться. Будут вывозить фигуранта. Блокируйте дорогу и приготовьте подразделение к штурму объекта.

— Бойцы на рубеже, — доложил некто стоящий рядом в камуфляже без знаков различия. — Сейчас задействованы саперы. Только что к объекту проследовал черный джип “Чероки”.

— Так, — еще раз кивнул полный господин, бесспорно возглавлявший здешнюю компанию, — препятствий никому не чините, —на объект пускай проезжают.

— Остается дырка со стороны болота, — доложил помощник в камуфляже, — там возможен только контроль с воздуха. Два борта ждут команды.

— Знаю. Пусть ждут команды, — сказал полный, — там все равно не пройти, торфяник горит. Борты поднимем после начала операции. Что там со связью? — он кивнул в сторону микроавтобуса.

— Связь есть.

— Добро, — махнул рукой главный, — дайте связь с центром.

Он подошел к микроавтобусу и скрылся в салоне...

* * *

Через сорок пять минут полковник смотрел в окно, в спину трем удаляющимся фигурам, раздутым от экипировки и огромных рюкзаков. “С ними все будет нормально, все будет тип-топ, они лучшие мои люди, — успокаивал он себя, но все равно сердце тревожно щемило: слишком многое было поставлено на карту. — Как все переменилось! Лет десять прошло, а как будто в другом мире живем. Словно проказой нас поразило: повсюду взяточники, воры, предатели. И теперь вот судьба стольких людей зависит от какого-то рядового бандита. Хотя, возможно, он и не совсем пропащий, есть в нем что-то такое…”

Видел он, Сергей Иванович Кузьмин, российский офицер, ныне полковник ФСБ (Генрих Семенович — это, конечно же, легенда, очередной оперативный псевдоним), на своем веку всякую мразь, такую, что хуже плесени, рукой прикасаться противно. А ведь приходилось общаться с ними, скрывать чувство омерзения и приятно улыбаться в ответ. Такая работа! Но сейчас что-то подсказывало полковнику, какое-то самое глубинное профессиональное чутье, что не ошибается он в Прямкове, что отлетит все наносное и раскроется в нем скрытое доселе человеческое…