Спастись ещё возможно
Шрифт:
* * *
Да, “Мерседес”... Пора было садиться на колеса и что-то предпринимать. На углу Некрасова и Музейного переулка Прямой посмотрел в сторону еще дымящегося Гришиного “Бимера”. Народа там не уменьшилось, но любопытных пооттеснили менты, ряды которых тоже пополнились. А “скорой” уже след простыл... Он отвернулся и быстро зашагал к бывшему Дому политпроса. На углу остановился и оглядел стоянку. На ней было три машины: пустая светло-серая “Волга”, его серебристый “мерин” и раздолбанный зеленый “каблук” с поднятым кверху капотом. Худощавый паренек в замызганной спецовке ходил кругами вокруг, помахивая разводным ключом. Зачем-то он то и дело постукивал по скатам, заглядывал под днище
— Дядь, помогите, — это паренек обернулся к нему юной чумазой, едва не плачущей физиономией, — бензопровод у меня, кажись, того, — отказал.
— Что? — скривился Прямой. — Как это отказал? Сломался? Потек?
— Да нет, того, отказал, — виновато улыбнулся паренек и обеими руками указал на двигатель, — посмотрите...
У Прямого как-то нехорошо екнуло сердце, по спине проскочила легкая дрожь. На понт берет? — мелькнула мысль, но юное лицо молодого шофера смотрелось таким доверчивым и беззащитным, что он махнул рукой:
— Ладно, показывай...
Он подошел и склонился рядом с чумазым пареньком.
— Вот! — тот указал на какую-то грязную масляную трубку. — Вот...
И это было последнее, что увидел Прямой, прежде чем в глазах у него вспыхнули тысячи искр, и все поплыло, закрутилось, закружилось...
* * *
Двумя часами раньше. Район Пскова Любятово
“Лей, ливень, не жалей...” — орал растекшийся в задымленном воздухе заведения искаженный голос. Казалось, над клубами сигаретного дыма завис сам неистовый певец и заклинает Небо послать живительной влаги. Но возможно, ему не хватало децибел или чего-то еще — в общем ничего не менялось, если не считать некоторого искривления пространственно-временного континуума, рождающее ломаную перспективу зала и искажение лиц всех присутствующих. Хотя, к последнему певец, возможно, не был причастен…
Заведение называлось “Ловушка для дяди Володи”. Но почему-то сразу при входе, в маленьком фойе, вместо неведомого дяди Володи, посетителей сандалил со стены безумный взгляд фасеточных глаз огромного таракана, да так, что самые слабые впадали в столбняк. Возможно, это был последний взгляд последнего реликтового таракана перед тем, как его уловили этой самой ловушкой, безжалостно разделали и подали клиентам в качестве какого-нибудь экзотического блюда: к примеру, как тушеные “Blattella germanica” под соусом “Ткемали”. Впрочем, клиенты тут бывали, как правило, тертые, их тараканом, даже самым реликтовым, не испугать.
И в этот день было как всегда. Небольшой зал кабинок на десять был заполнен на одну пятую, но персонал использовался “на полные сто”. В самом ближнем к барной стойке отсеке сидело человек восемь основательно пьяных мужчин и несколько разнузданных женщин. Дым, что называется, стоял коромыслом, хотя время было еще совсем детское: чуть больше двух пополудни. Мужики орали на разные голоса, женщины визжали, официанты сновали туда-сюда, а сверху по мозгам дубасил оторванный голос певца. Стол ломился от закусок и выпивки, но клиенты то и дело требовали все новые сациви, бастурму или хинкали с каурмой. На самом деле все грузинские мясные блюда жарились здесь на одной сковороде из
В самой дальней кабинке совершенно незаметно сидели два человека, перед которыми стояла одна лишь бутылка минералки да два опустевших стакана. Мужчины казались расслабленными и полностью погруженными в свои сугубые думы. Лишь опытный искушенный взгляд сумел бы определить в них профессионалов, причем не за праздным занятием, а на задании, но таковых рядом не наблюдалось… У одного из них чуть слышно засигналил пейджер. Он молниеносным движением достал его из кармана, взглянул на дисплей, после чего кивнул напарнику. Они молча встали и разошлись в стороны: один быстро скрылся за дверью ватерклозета, а второй твердым уверенным шагом проследовал в служебные помещения. Он миновал кухню и остановился у крытой белым пластиком дверью, на которой красовалась табличка с затейливой надписью, сплошь состоящей из завитушек: “Гендиректор”. Рука его, прежде чем постучать, на секунду застыла в воздухе. В это мгновение его лицо несколько деформировалось и приобрело черты нескрываемой тупости, свойственной многолетним работникам бумажных канцелярий, и, одновременно, беспрекословную строгость начальника этой же самой канцелярии. Он постучал и, не дожидаясь ответа, вошел.
— Парфенов из администрации, — скорее гавкнул, чем сказал он, — ваш новый куратор. Прошу уставные документы и прочее...
— Позвольте, — полный мужчина в кресле, по всем признакам директор, слегка привстал, — а где же Викентий Андреевич?
— Уволили за взятки, — строго сказал Парфенов. — Сейчас он взят под стражу и дает показания.
Директор бессильно рухнул в кресло и побледнел. Глаза его забегали из стороны в сторону. Он как будто пытался проникнуть взглядом сквозь толщу пространства и прочитать ту бумагу с показаниями Викентия Андреевича, о которой только что упомянул неожиданный визитер.
Между тем, Парфенов вольготно расположился в кресле напротив хозяина и вытянул в его сторону указательный палец:
— На вас много жалоб, господин Пуговкин.
— Пуговицын, — механически поправил тяжело дышащий директор.
— Это не меняет дела, — сказал Парфенов, — а дела ваши, отмечу — хреноваты. Уже прибыли сотрудники ГОВД, пожарники и санэпиднадзор. Тараканы у вас!
— Тараканы? — переспросил Пуговицын и достал из стола таблетки. — Тараканы? — переспросил еще раз и съел сразу пять штук, не запивая.
— Только давайте без ритуальных самоубийств и харакири, все равно откачаем, — раздраженно махнул рукой Парфенов и вдруг резко привстал: — У вас три минуты, на то, чтобы собрать весь свой персонал для беседы, здесь в кабинете. Возможно, на первый раз обойдемся просто предупреждением.
— Предупреждением? — с шумом выдохнул воздух Пуговицын и засуетился. — Ну, конечно! Сейчас, все устрою. Сей момент. Только клиенты в зале. Как же быть?
Он вопросительно посмотрел на собеседника.
— Это вы о выездной сессии филологов в вашем заведении? — спросил Парфенов, кивнув головой в сторону двери, и успокоил: — Они посидят пока сами, участковый за ними присмотрит. А вообще, на будущее, мой вам совет, — Парфенов пристально посмотрел в масляные глазки готового к всяческому сотрудничеству Пуговицына, — приглашайте лучше офтальмологов, или на худой конец, бедуинов — меньше будет хлопот.
— Ну конечно, конечно, всенепременно, — захихикал Пуговицын и убежал выполнять поручение.