Спираль
Шрифт:
— Нет, я спрашиваю совершенно серьезно.
В палате установилась тишина. В тусклом свете огоньков главврач не мог прочитать по лицу больного, насколько искренни его слова.
— Сначала мне хотелось бы знать, согласны ли вы, чтобы ваш мозг пересадили молодому человеку? — Голос главного врача, словно река, вернувшаяся после половодья в старое русло, стал по-всегдашнему твердым и спокойным.
— Мне представляется несколько наивным требовать немедленного согласия на такое предложение. Скажу больше, научно наивным! Оно настолько неожиданно и необычно, что стоит на грани серьезного и розыгрыша. А я, как канатоходец, балансирую на тонкой нити, разделяющей их. Чтобы получить мое согласие, вы должны убедить меня, что подобная операция вообще возможна. (Пауза.) И еще — коли вы делаете мне такое предложение, следовательно,
— Батоно Давид! — воспользовался паузой главный врач. — Я обнажаю голову перед вашей логикой. Но со своей стороны хочу объяснить одно — для личности тело не имеет никакого значения. Прошу вас, выслушайте меня внимательно. Я хочу, чтобы вы вникли в мою главную мысль. Тогда мои доводы перестанут казаться вам странными и абсурдными. Главное, чья душа и чей мозг водворен в тело. Главное, кто мыслит в сложнейшем механизме плоти, крови, костей, нервов. А значит, молодое тело не будет кем-то другим, оно станет вами, академиком Давидом Георгадзе, всемирно известным ученым! — У Зураба Торадзе заблестели глаза, он был уверен, что произвел эффект.
— Вы рассуждаете так просто и легко, словно речь идет о покупке отреза на пальто, — улыбнулся глазами академик.
Слова Давида Георгадзе сразу охладили разгорячившегося врача.
— Вы, главный врач и весьма уважаемый профессор, — после некоторого молчания продолжал академик, — считаете пересадку мозга одного человека другому не более как медицинской операцией, величайшей победой хирургии и медицины вообще. Да, я подчеркиваю, величайшей, невиданной, небывалой, невероятной победой. Но человек не животное, он существо мыслящее.
— Полностью согласен с вами.
— Я признателен, что вы разделяете мои соображения, но вы взвесили, что произойдет, когда вы пересадите разум, эмоции и реакции одного человека в тело другого, чьи индивидуальные свойства и проявление их в корне отличны от первого?
— Минуту назад вы изволили пошутить, но в вашей шутке заключалась большая философская истина. В самом деле, физически мозг одного переносится в тело другого, но фактически мы только помещаем его в иную черепную коробку. С точки зрения физиологии, тут вы совершенно правы, фактически чужое тело прививается к вашему мозгу. Вот именно, тело уже не будет тем, кем и чем оно было до той минуты, но становится тем, чей мозг направляет его дальнейшие действия! Да, человек — мыслящее существо. Чем оно мыслит? Позвольте расширить мои недавние доводы, высказанные столь куце. Итак, чем оно мыслит? Мозгом! Я убежден, то, что называется душой, есть мозг. Точнее, мозг — средоточие разума и души. Вглядимся в процессы или, если угодно, в проблемы — в результате операции мозг меняет оболочку, меняет, грубо говоря, квартиру… Чем человек отличается от остальных животных? Мозгом, и только мозгом. Иначе говоря, мозг есть сам человек. Каков мозг, таков и его обладатель. Можно заменить сердце, почки, легкие, руки, ноги… Даже полностью обновленный человек останется прежней личностью, но стоит ему заменить мозг — перед нами другой человек. Тело целиком становится принадлежностью того, чей мозг помещен в нем. И с этой минуты, как автомобиль новому шоферу, оно подчиняется пересаженному мозгу. Несомненно, тело превращается в того, другого человека, чей мозг водворен в его черепную коробку.
— Согласен с вами. Полностью согласен. Ваши суждения дельны и логичны, но чем провинился тот молодой человек, в здоровое тело которого собираются пересадить мой, допустим, по-молодому мыслящий, но утомленный преклонными летами, напряженным трудом мозг. Может быть, этот молодой человек — завтрашний художник или музыкант? Или, скажем, представитель технической сферы. Возможно, будущий ученый. Для успеха научной карьеры необходимы годы, годы, полные напряженного труда, но и счастья. Почему мы лишаем его радости творческого процесса? Да и вообще, с точки зрения морали, разве справедливо пересаживать молодому человеку с современными взглядами и вкусами, с любовью и привязанностями мозг старика, правда, известного ученого, академика, но, увы, отставшего от современности, старомодного и достаточно консервативного по меркам сегодняшнего дня?
— Батоно Давид! — заговорил врач с такой улыбкой, будто заранее предвкушал торжество своих неотразимых доводов. — У меня, естественно, нет ни малейшего желания выглядеть в ваших глазах суетливым и недалеким человеком. Уж не думаете ли вы, что идея пересадки мозга осенила меня, когда вы оказались в моем исследовательском институте? Находись передо мной не вы, а сами, надеюсь, вы не обидитесь, бессмертные Ньютон и Эйнштейн, я бы не отважился на подобный шаг, не будь у меня за плечами трех десятилетий, безраздельно отданных решению этой проблемы.
Идея пересадки человеческого мозга зародилась у меня, когда я еще учился в школе. Поэтому я выбрал медицинский факультет. Одна мысль не давала мне покоя ни во сне, ни наяву — если можно пересаживать кожу, сердце или почки, то почему нельзя пересадить мозг? Раз сердце пересаживается, значит, вопрос принципиально решен.
Вы вот астрофизик. Человек уже побывал на Луне, пройдет время, и, я твердо верю, он достигнет другой планеты Солнечной системы. Пройдут еще годы, вероятно, достаточно долгие годы, и он окажется гостем другой солнечной системы нашей галактики. Так и в медицине — пересадка почек, пересадка сердца… Логично и реально, что мозг тоже пересаживается. Если сопоставим наши примеры, сравним пересадку сердца с полетами на Луну, тогда пересадку мозга позволительно приравнять к экспедиции на какую-нибудь планету Солнечной системы или даже вне ее.
— Вы не ответили прямо на мой вопрос и увели обсуждение в другую сторону. Успокойтесь, не волнуйтесь, к первому вопросу я еще вернусь. А сейчас, поскольку вы перевели разговор в иную плоскость, не менее интересную для меня, давайте, по крайней мере, завершим его. Посему позволю себе высказать одно предположение. Полет человека на другую планету Солнечной системы, скажем, на Марс или на Венеру, невозможен, как минимум, в ближайшее десятилетие. Если операция по пересадке мозга равнозначна такому полету, как вы справедливо изволили заметить, и даже более того, не окажется ли, что претворение вашей операции в жизнь станет реальным лет через десять?
— Задай мне подобный вопрос филолог или музыкант, я бы не удивился. Но вы, один из выдающихся ученых современности, должны, на мой взгляд, мыслить более аналитически!
Главный врач забыл, что разговаривает с больным. Уверенность и ощущение собственной силы рождали в нем полемический задор.
— Разве для вас новость, что одни отрасли науки и техники стремительно движутся вперед, а другие, напротив, остановились на уровне прошлого двадцатилетия?
— Не горячитесь, я не сказал ничего обидного! — Спокойный тон больного умерил пыл разгорячившегося врача. — Пусть вас не задевают мои даже доходящие до наивности вопросы. Представьте на миг, что я намереваюсь пересадить ваш мозг в череп некоего юнца. Уверен, что и ваши вопросы не были бы ни глубоко научными, ни до конца проанализированными. Ваше предложение настолько невероятно и необычно, что многие бы подняли вас на смех или сочли его неудачной шуткой. Если я с первой же минуты поверил вам, это кое-что значит.
Давид Георгадзе выпростал из-под одеяла руку и с трудом снял очки. Затем, не отпуская их, вытянул руку поверх одеяла.
В зеленовато-красноватом полумраке врач отчетливо видел глаза больного, черными шариками лежащие в лунках глазниц. Лицо старика казалось беспомощным и безжизненным. Куда исчез искрометный, как динамитный взрыв, огонь, да что там огонь, в этих глазах, в этом пепельном лице как будто угас последний проблеск жизни.
— Не обессудьте, вы не протрете мне очки? Фланелька вот там, на тумбочке.