Спорим, будет больно!
Шрифт:
Я резко стучу в ворота, кто-то выходит на крыльцо.
– Зин, это я, Варя, открой.
Слушаю торопливые шаги и притопываю от нетерпения. Калитка распахивается, выглядывает Зинкина мама.
– Варя? – она смотрит удивленно на меня. – А Зина ушла к тебе.
Я теряюсь от шока. Стою и хлопаю ресницами, не зная, что сказать. Как ко мне? Мы же только что поссорились по телефону, встречаться не собирались.
– Ой! – вскрикиваю с досадой. – Наверное, разминулись.
– В смысле, разминулись? – мама Зинки выходит на улицу и оглядывается. – Здесь невозможно разминуться.
Но я ее уже не слушаю, бегу обратно к себе, набираю Зинкин номер.
– Абонент временно не доступен, – отвечает телефонный бот.
– Что б тебе пусто было!
Хватаю куртку и несусь во двор.
– Варь, ты куда? – из беседки выходит мама. – Поздно уже.
– Я сейчас приду.
Вылетаю на улицу, лечу к площади, там лихорадочно оглядываюсь.
Где Зинка может быть? Где?
Дом культуры?
Нет, сегодня четверг, он не работает. Да и свет в окнах горит только в кабинете директора Василия Андреевича.
Магазин?
Там вся компания будет на виду, Зинка туда не пойдет, сразу матери продавщицы доложат.
Школьный стадион?
Точно! Идеальное место для свиданий. Вечер, освещение слабое, можно сесть на скамейку между кустов у забора, никто и не заметит.
Я спускаюсь к реке, бегу через мост. Школа находится на другом берегу поселка: почти на окраине.
– Ну, попадешься ты мне, коза! – шиплю под нос. – Урою, паразитку мелкую!
Успеваю добежать только до ворот и сразу вижу подружку. Она бредет через футбольное поле, загребая кроссовками траву. Останавливаюсь, упираю руки в бока.
– И как я должна это понимать?
– Ой! – взвизгивает Зинка и подпрыгивает. – Напугала, зараза!
– Ты почему матери сказала, что ко мне пошла, а сама здесь шатаешься?
Смотрю на нее, а на душе у меня неспокойно. Вроде бы и рада, что с подругой все в порядке, и в то же время тяжесть камнем лежит на груди.
Зинка воровато оглядывается, потом бежит ко мне.
– Варюха, как я рада тебя видеть! – ее глаза возбужденно блестят, мне кажется, или на щеках разливается румянец. – Маман меня из дома не выпустила бы.
– Правильно и сделала бы. Нечего по ночам шарахаться.
– Ой, не ворчи! Ты иногда мне бабку Серафиму напоминаешь. Жужжишь и жужжишь над ухом: то нельзя, это нельзя.
Зинка хватает меня под руку и тащит вон со стадиона.
– А здесь что ты забыла? – сопротивляюсь я и смотрю на нее с подозрением.
– Решила побегать. Нельзя, что ли?
– Ты и физкультура? – я хлопаю в ладоши. – Не смеши мои тапки!
– Ну, вот такая я у тебя непостоянная.
Зинка тянет меня за ворота. Мы идем вдоль забора, я оборачиваюсь и тут цепляю взглядом качели.
И меня осеняет: скрип, который я слышала в трубке во время разговора. Это же был они?
Я бегом возвращаюсь, плюхаюсь на сиденье и начинаю раскачиваться. Отчего-то непременно надо разобраться в шумах и звуках.
Зина садится рядом. Она явно не понимает, что происходит, но уже привыкла к моим чудачествам.
Я резко торможу ногами и поворачиваюсь к ней.
– Признавайся, с кем ты недавно качалась?
– Варь, чего пристала?
– Зинаида Аркадьевна, – я хмурюсь. – Не шути со мной!
В полумраке вечера плохо видно ее лицо, но подруга явно смущается и отводит взгляд.
– Ой, подумаешь! Ну, Венька Морозов на свиданку позвал.
Вот это новость!
Я хочу что-то сказать, но закашливаюсь от глотка воздуха. Зина протягивает мне бутылку.
– Что это? – спрашиваю между приступами кашля.
– Вода. Пей.
Я делаю несколько жадных глотков, а в голове крутится одно: Венька сохнет по мне с шестого класса, клянется в вечной любви. С чего бы ему на Зинку переключаться?
– А поподробнее?
– Да чо, подробнее, – подруга прячет глаза. – Я и сама чуть в осадок не выпала. Ну, ты же знаешь, что мне Венька нравится, вот и пошла, как позвал.
– Чудны дела твои! – качаю я головой.
– Это точно.
Мы молча шагаем домой, мне даже спросить не о чем, настолько слова Зинки выбивают из колеи.
– В субботу на дискач пойдем? – спрашивает у дома Зинка.
– Не хочется. Что я там забыла, – и тут же осекаюсь. – Ой, прости, у тебя же Венька.
– Язвишь, да? – Зина обиженно надувает и без того пухлые губы. – Ты, Варь, как собака на сене: сама не ешь и мне не даешь.
– Прости. Ты и Венька так неожиданно, в себя прийти не могу.
– Значит так, да? – на глазах подруги показываются слезы. – Ко мне ни один парень подкатить не может без твоего разрешения? Со столичными мажорами познакомиться не дала, теперь и с Венькой нельзя? Еще подруга называется!
Мне становится неловко. Мы с Зинкой с детского садика не разлей вода, никогда не ссоримся, она признает за мной право лидерства, а тут второй раз за вечер ругаемся.
Может, я давлю на нее слишком сильно?
– Ну, прости, прости, – я обнимаю ее за плечи. – На дискач обязательно пойдем.
– Честно слово?
– Зуб даю!
Зинка вытирает слезы, открывает калитку, но оборачивается.
– Варь, я слышала к бабке Серафиме внук с друзьями приехал. Может, это наши мажоры?
И опять меня бросает в дрожь. А если, и правда, я ошибаюсь? Парни приехали в гости, а я на них всех собак готова спустить из-за беспочвенных подозрений?
– Не знаю. Но зачем-то же они потащились в Давыдово.