Среда обитания
Шрифт:
– Это ты, Юрий Евгеньевич, правильно заметил, - усмехнулся подполковник.
– Коловращение жизни, как писал О'Генри.
– Игорь Васильевич, - спросил Белянчиков, - а почему ты решил, что Платонов не сбежал, а придет к нам?
– Стереотип мышления... Увидел Аристарх у меня фотографию мертвого Барабанщикова - воспользовался случаем и украл иконы.
– Корнилов поморщился.
– Свои не свои, но украл! Разницы-то почти никакой, - способ преступный. Поймали его с поличным. Платонов понял: не сумеет доказать, что иконы ему принадлежат, - попадет под суд. Я ему на это намекнул. Ну и подумал Аристарх Антонович, а если посадят? Пропала коллекция! Или реквизируют, или кто-нибудь из "друзей" утянет. Он же наверняка и друзей по своей мерке меряет. А тут возможность подвернулась коллекцию "спасти" отпустили домой. Я думаю, он свои лучшие иконы погрузил в машину и отвез в надежное место. Скорее всего в деревню. Я видел, машина у него вся в грязи.
– Так это только твои догадки?
– разочарованно протянул Белянчиков.
– Догадки мои, товарищ майор, имеют реальное основание. Через час прочитаем опус Аристарха Антоновича - убедимся. А у тебя догадок никаких нет?
– Думаю, что ты меня снова к Рожкиной пошлешь.
– Правильно думаешь. Ее надо еще раз подробно расспросить. И про Барабанщикова, и про Аристарха Антоновича.
Белянчиков кивнул.
– На фото она Барабанщикова не признала, а фамилию могла слышать...
– Кстати, а где она живет?
– вдруг спросил подполковник.
– В Озерках... Ну-ка, ну-ка!
– спохватился Юрий Евгеньевич.
– А Барабанщиков в Парголове. Соседи.
– Вот видишь. Еще одна деталь.
13
Объяснительная записка, которую Аристарх Антонович положил на стол Корнилову, начиналась словами: "Серьезно продумав свое поведение аа последние сутки, я пришел к выводу, что непреднамеренно совершил ряд неэтичных поступков. Прежде всего, воспользовавшись имевшимся в моем распоряжении ключом от дома гражданина Барабанщикова, я пытался забрать оттуда принадлежавшие мне редкие иконы XVII века. Кроме того, я нарушил данное представителям милиции слово о невыезде из города. Совершил я эти поступки, находясь в стрессовом состоянии, вызванном беспокойством о возможной утрате для общества уникальных произведений древнерусского искусства..." Подполковник читал объяснение Платонова со смешанным чувством удовлетворения и горечи. Удовлетворения от того, что он не ошибся в оценке характера этого человека, его действий. Платонов писал, что, опасаясь за свою коллекцию, решил отвезти иконы на сохранение к своей бывшей жене, в поселок Вырица. И горечь испытывал Игорь Васильевич из-за неискренности, полуправды, стремления вывернуться, которыми дышало каждое слово в записке. "Сообщаю Вам, что все случившееся явилось для меня горьким нравственным уроком. Готов понести любое моральное наказание".
"Согласен только на моральное наказание, - усмехнулся подполковник. А на большее не согласен. Ну и фрукт! Долго же придется из него правду вытягивать".
Дальше в записке Платонов опять писал о том, что он интеллигентный человек, пользуется уважением в НИИ и много делает для страны и народа. Сплошная лирика - как называл Корнилов такие пустые словоизвержения, и только один конкретный факт. Платонов указал фамилии и адреса двух человек, которые знают историю приобретения им икон, отданных на реставрацию и присвоенных Барабанщиковым.
– Значит, инженер Кузовлев и реставратор Мокшин могут подтвердить, что иконы, изъятые из вашего чемодана, принадлежали раньше вам?
– спросил Корнилов, закончив чтение объяснительной записки.
– Да, - кивнул Платонов.
– Я же написал. Они все подтвердят. Мокшина я приглашал к себе домой, показывал иконы. Просил отреставрировать.
– Он отказался?
– Да, сказал, работы невпроворот.
– А где вы приобрели их?
Платонов насупился.
– Аристарх Антонович, вы же обещали быть откровенным.
– Я купил их у Барабанщикова.
– За сколько?
– Я уже не помню.
– Откровенность у Аристарха Антоновича получилась урезанной, но Корнилов хотел узнать, на какой основе строились отношения этих двух людей - погибшего и ныне здравствующего.
– Постарайтесь вспомнить.
– Я купил иконы несколько лет назад, - морщась, словно у него разболелся зуб, стал рассказывать Платонов.
– В то время я еще не увлекался коллекционированием. Купил просто так. Олег предложил, я и купил. За двести рублей все три.
– Почему он предложил их вам?
– Он принес импортные лезвия и джинсы. Открыл портфель - я увидел, что у него там иконы. Выглядели они как рухлядь. Я спросил, что он собирается с ними делать. Барабанщиков говорит - купите. Сейчас это модно.
– А джинсы? Лезвия... Почему он их принес? Вы просили?
– Ну да! Этот Барабанщиков - типичный доставала. Его хаусмайором называют.
– Как, как?
– Хаусмайором. Ну... знаете, домашним майором. Он мог все достать, все дефицитные вещи. Импортные сигареты, кассеты к магнитофонам, даже хорошие стереосистемы. Имел, конечно, свой интерес, но зато удобно - не надо гоняться по городу в поисках дефицита. Приносит прямо на дом...
– Хаусмайор, - пробормотал Корнилов.
– Действительно, удобно. А где же он доставал вам дефицит?
Платонов пожал плечами.
– И многие пользовались его услугами?
– Многие.
– Перечислите мне всех, кого знаете.
Платонов поморщился:
– Это, знаете ли, неудобно. Среди них есть мои друзья, солидные люди. Получится сплетня.
– Называйте, называйте. Преступление уже получилось, чего вам бояться сплетен.
Аристарх Антонович вздохнул и начал перечислять...
Фамилии Рожкина среди названных не было.
– Аристарх Антонович, а как вы все-таки объясните, что в вашем "дипломате" оказались чужие билеты в Москву? И эта древняя книга? Корнилов подвинул Платонову томик Евангелия, но Аристарх Антонович только искоса взглянул на него и отвернулся.
– Это необъяснимо, - сказал он. Выражение значительности, так раздражавшее Корнилова вчера, снова мелькнуло на его лице. Мелькнуло и исчезло.
– Я не знаю. Что вы от меня хотите?! Который уже час вы мучаете меня своими вопросами!
Корнилов подумал: "Ну вот, он еще истерику мне закатит", и сказал:
– Ладно, прервемся. А вы, Аристарх Антонович, время даром не теряйте. Думайте, думайте. Вспоминайте. От этого многое в вашей судьбе зависит. И время свободное у вас пока есть.
14
Бугаев приехал из Парголова злой. Корнилов не раз замечал, что когда капитан сердит, то голос у него садится, становится совсем глухим.
– Маковой росинки с утра не перепало, - ворчал Семен.
– Перепачкался, как чушка, а результатов - с гулькин нос...