Стаб
Шрифт:
– Купил?
– Ты должен был стать "куколкой".
– Откинувшись на спинку стула, он достал сигареты.
– Судя по всему, какой-то энит-извращенец отвалил за тебя немалые деньжищи. Причем сделал это тайком.
– Извращенец?
– повторил я по слогам.
– В покупке "кукол" нет ничего плохого. Но тебя везли через нашу свалку, по заброшенным маршрутам на какой-то развалюхе. А значит, кто-то не хотел, чтобы о его покупке знали, дабы она не повредила его репутации.
– Но ты же сам сказал, что в покупке "кукол"
– В покупке - нет. В некоторых видах использования - да.
– Он взял в руки ближайшую к нему карту и повернул ко мне. Мне подмигивала блондинка в коротенькой юбчонке.
– Эниты никогда, ни при каких обстоятельствах не должны трахаться с людьми, ясно?
Я покачал головой.
Я уже успел понять, что не знаю чего-то очень важного, что объединяет всех здесь, вокруг чего вращалась вселенная этого города. Словно помимо домов, транспорта, людей здесь было еще что-то, присутствовало незримо, ощущалось в воздухе. Какая-то жажда. Болезнь. Слово "трахаться" было самым распространённым, я мог услышать его за день раз сто, если не боялся выйти на улицу. При том что в приюте никто ни о чём подобном слыхом не слыхивал.
– Да потому что вы в своём приюте все поголовно сидели на стабе, - пояснил Многорукий.
– И взрослые, и дети. Это касается не только вашего приюта, вообще всех людей, подчиняющихся системе. "Мебель", "кукол", солдат, простых работяг - всех. Кроме нас. Нас система пережевала и выплюнула, и мы выживаем здесь без стаба.
– Он дорого стоит?
– спросил я.
– Да нет, не особо.
– Тогда почему его просто не купить?
– Потому что секс - смысл жизни. Это единственное удовольствие, которое можно получить в этой поганой дыре.
Я размышлял над его словами минуту-другую, разглядывая женщин на картах. Я был на них совершенно не похож. Какое облегчение.
– И для тебя тоже?
– Со мной всё немного иначе, - проворчал Многорукий, держа сигарету между зубами.
– Потому что ты - энит?
– Чёрт тебя дери! Да с чего ты это взял?!
Я помялся, прежде чем напомнить:
– Ты использовал контроль в тот раз.
– Я же тебе говорил: так могут все новые модели.
– Ты здесь живёшь уже больше шести лет. Так Майлз сказал.
– Майлз?
– повторил он, словно не знал никого с таким именем.
– Мало ли что тебе наплёл этот мудозвон. По-твоему здесь лучшее местечко, чтобы пустить корни кому-то из элиты? Или, может, я один в один похож на того иерарха, с которым ты столкнулся в своём приюте? Я похож на него?
Я молчал, потому что не знал, какой ответ правильный. Был ли он похож на иерарха? Однозначно, нет. Но он и на человека не был похож.
– Майлз сказал...
– Не слушай ты всяких придурков.
Но я не унимался.
– Если бы ты был из пробирки, тебе бы не нужны были те фотографии или эти карты.
– А если бы я был энитом, мне бы они охренеть как понадобились, так что ли?
Я настаивал на своём, потому что инстинктивно понимал: он бы не стал так рьяно доказывать обратное, если бы его это не задело. Он бы сказал мне убираться, потеряв интерес к спору. Я надавил на больное место, и он отреагировал протестом, как и полагается любому живому существу.
– Знаешь, как называется такая логика? Женская.
– Многорукий перешёл в контрнаступление.
– Любой на твоём месте был бы рад услышать, что его приняли за энита. А ты... словно отмыться от этого пытаешься.
– Может, я их ненавижу, а?
– Тогда ты тем более не из пробирки. У искусственных на генном уровне прописана любовь и бесконечная преданность энитам.
– Это тебе тоже Майлз сказал?
– Нет, это любой дурак знает.
– Даже такой как ты?
– Как видишь.
Затягиваясь, он смотрел на меня уже не как на крошечную женщину, а как на большую проблему.
– Какая тебе вообще разница, кто я такой? Если это просто любопытство, то это тоже сугубо бабская черта характера.
Он бил по самым очевидным уязвимым местам. Я его просто не узнавал. Это же было слишком просто в его понимании. Тогда зачем опускаться до такого примитивизма в разговоре с сопляком вроде меня?
– Я ухожу, - пробормотал я, собирая карты со стола.
– Решил сбежать? Это опять-таки бабский поступок.
Я не собирался спорить, пряча колоду в карман и направляясь к выходу. Многорукий меня не останавливал, лишь кинул вслед:
– Принеси мне выпить!
Когда я оказался за дверью, то сообразил, что на мне не было "бронежилета", но возвращаться за ним не стал.
ГЛАВА 10
Это был первый раз, когда я вышел на улицы поздно вечером. Если не считать, конечно, той ночи, когда я вообще здесь появился. С тех пор прошло не так уж много времени, но почему-то я чувствовал себя повзрослевшим на несколько лет.
После захода солнца в городе становилось особенно людно и, как ни парадоксально, ярко. Вечером на улицах было светлее, чем в иной день. Разноцветный неон и фонари превращали эту дыру в пёстрый калейдоскоп.
Но сегодня всё было иначе. Темноту рассеивал лишь тусклый свет из окон, в которых горели свечи. Я еле добрался до бара Майлза и Фрика, и маршрут показался мне совершенно незнакомым.
Музыка не встретила меня с порога. Внутри было мрачнее, чем обычно, но это добавляло атмосфере шарма, а сигаретный дым - мистики.
Людей было мало.
Я прошел к барной стойке чуть ли не на ощупь, наступив на ногу кому-то из гостей и услышав о себе много нового.
– Пошёл отсюда, шкет, малолеткам не подаём!
– рявкнул Майлз, когда я сел на высокий стул.