Сталингранские сны
Шрифт:
После авианалёта и недобрых известий из Котельниково, все что-то обсуждали, уже не посмеивались как обычно, вслушивались с звуки далёкой стрельбы, вновь и вновь осматривали небо. Среди разбитых бомбами армейских повозок, между чёрных воронок по-прежнему горел грузовик. Вокруг него проплешинами горела сухая трава. Вдалеке, за Котельниково, горел, казалось, весь горизонт. На большую высоту поднимались чёрные столбы дыма. Артиллеристы, пользуясь остановкой, принялись прикручивать бечёвкой к щиткам, стволам, лафетам и зарядным ящикам своих 45-миллиметровых пушек, даже к конскому снаряжению, пучки кустистой травы. Им казалось, что это снизит заметность с самолёта, хотя ни тени, создающие вполне читаемые силуэты упряжек с передками и орудиями, ни пыль от них, они всё равно скрыть не могли бы, даже если превратили пушки в подобие мохнатых чудовищ.
В третьей роте, среди сидящих на земле казахов, стоял совсем юный младший политрук, наверное ответственный секретарь комсомола. Развернув газету, он что-то рассказывал. Казахи слушали напряжённо и неподвижно, словно окаменевшие, даже от мух никто не отмахивался, но чувствовалось, что они ничего не понимают. Чуйкову на секунду почудилось, что это совсем не казахи, а молодые китайские солдаты, перед атакой на городок Ичан, и всё сейчас происходит опять будто бы в Китае год назад. Словно опять четыре японские пехотные дивизии, две отдельные бригады, части 3-го механизированного полка, артиллерийская бригада, горный артиллерийский полк и японская авиация 11-й армии наступают на город Чанша на реке Сянъцзян - древнюю столицу южного Китая, а десять китайских армий гоминьдана её обоняют. Японцы уже форсировали Синъцзян, вышли на берег реки Мило, захватили плацдарм Укоу - Фулинпу, и прорвались к городу в районе Хуанхуаши - Юнаньши. И вот теперь китайские 26, 72, 74-я армии готовятся наносить заранее подготовленный и спланированный советскими военными советниками удар с фланга и тыла по главным силам японцев, после чего японцы неминуемо покатятся назад, или будут все уничтожены в котле окружения. Молодые китайцы сидят в траве, напряжённо ожидая сигнал к атаке, и нежелание жить сквозит во взглядах, а есть только желание мстить японцам за Нанкинскую резню, когда за месяц японские нелюди зверски убили сотни тысяч гражданских, мстить долгое и кровавое поругание цветущей родины...
Его отвлекла ссора среди людей, делящих мясо и органы убитой при авианалёте корову, ярко выраженный южно-русский говор, и даже восклицания на идише:
– Киш мир ин тухес! Ма ата мохер ли локчим! Их вейс?!
Всё ещё держа ладонь открытой в ожидании трубки от РАФа, Чуйков сильно щурился от солнца, пыли и дыма, как и все вокруг. Было похоже, что и животные щурились от того же, и ещё от летящих от разнотравий мелких семян и насекомых. Обходя и объезжая военные грузовики, армейские подводы, цепочками, группами, по-одному, тянулись беженцы. Пешком, на велосипедах, повозках, лошадях, автомашинах, предвигались на восток женщины, мужчины, старики, дети, но больше всё же женщины и дети. Молодые мужчины в гражданской одежде, а иногда и в военном обмундировании без знаков различия, пилоток и ремней, старались не попадаться на глаза важным командирам. Они обходили штабную группу по степи. То там, то здесь попадались взгляду величественные верблюды-дромадеры, навьюченные поклажей. Невдалеке, вооружённые карабинами всадники-калмыки в халатах и маленьких островерхих шапочках, сопровождая гурты коров и табуны лошадей. Некоторые беженцы, в основном жители хуторов, гнали с собой мычащих коров, телят, блеющих овец и птицу. Другие, имея внешний вид, вполне подходящим для времён гражданской войны, и даже для времён наполеоновского нашествия 1812 года, обречённо сидели на телегах, придерживая малолетних ребятишек и кули с ценными вещами.
– Вот, Василий Иванович!
– выводя Чуйкова из задумчивости, раздался голос адъютанта, и появилась рука с коричневой бакелитовой телефонной трубкой от радиостанции.
– Наконец-то!
– воскликнул генерал-лейтенант и рывком схватил трубку.
Нажав рычаг на её ручке, он выдохнул, и стал бодро и громко в неё говорить:
– Привет тебе "Тимофей два раза"! Рад тебя слышать, товарищ дорогой! Я у Котельниково сейчас нахожусь... Ерунда всё, никуда я не пропадал! Комфронта Гордов и член военного совета Хрущёв сами послали меня на месте в обстановке разобраться, что тут на моём фланге происходит у 51-й армии. Неотложные меры организовать, если надо... Ещё они требуют объяснений письменных за бои моей армии на Дону... Почему отошли без их приказа... А сами проморгали удар немцев и румын с юга-запада на Котельниково. Они вообще не понимают, что такое разведка и почему без неё никак нельзя воевать! Просто сидят два уважаемых коммуниста с бетонными головами и только матом кроют без паузы! Может, конечно, и уляжется с объяснениями, и не до меня им теперь будет, однако... Теперь выясняется ещё, что немцы в Котельниково, а позавчера у Маныча только были, это же 150 километров за два дня через всю 51-ю армию! Значит нет больше 51-й армии, драпает она без оглядки! Немцев сейчас вижу прямо на полотне железной дороги перед Котельниково, вперемешку с нашими частям как на Керченском полуострове было, когда они в наглую шли, перемешавшись с отступающими к Керчи нашими частями... Мехлис всё проворонил там тода, знаю! Мою армию теперь обошли с фланга полностью! А ты, кстати, вовремя аэродром истребителей из Котельниково вывел, пару дней задержались бы они и прямо в самолёты танки бы въехали!
Большую часть сказанного Чуйков произносил прикрыв микрофон трубки и рот ладонью правой руки. После сказанного он надолго замолчал, слушая, что говорил командарм 8-воздушной армии. Наконец Чуйков снова заговорил:
– Я понял, буду осторожнее с Гордовым и Хрущёвым! Слушай, Тимоша, друг, выручи по-быстрому самолётиком-разведчиком, посмотреть надо с птичьего полёта, что южнее Котельниково происходит, думаю, что эти обезумевшие от безнаказанности немцы сразу дальше попробуют продвинуться... Не-е-ет... Сам не полечу больше, не бойся... И ещё пробомбить нужно гадов, по бензовозам ударить, чтобы они здесь остановились надолго... Что? "Илы" без покрытия больше не будешь пускать на штурмовку? У тебя же десять авиадивизий, дай хоть что-то для меня!
Некоторое время после этого Чуйков слушал, что ему говорит Хрюкин. При этом он наблюдал исподлобья, как километрах в трех, не на северо-восток, куда шли беженцы и советские части, а на юго-запад, навстречу немцам и румынам, какие-то всадники, гнали табун лошадей. Лошади шли живой волной, красиво повторяя рельеф. Это было похоже на то, как если бы плыли на волнах густые морские водоросли, оторванные прибоем ото дна. Ещё одна группа всадников в папахах, чёрными столбиками неподвижно стояла невдалеке, оглядывая окрестности.
– Ты же в Испании воевал, Тайвань бомбил и японский авианосец потопил, ты же герой, тебе всё можно...
– снова заговорил в трубку Чуйков, но уже огорчённо, - чего ты боишься? Я просто так, со страху, просить ничего не буду, говорю тебе сущую правду, что немцы в Котельниково уже вошли! Хорошо, спасибо, всё, хоть так, хоть разведчика... Пускай он на мой позывной "Акустик-1" идёт. Я его сориентирую... Жду... Жму руку, "Тимофей два раза"! Встретимся в Сталинграде! Конец связи!
Чуйков оторвал трубку от покрасневшего уха и сел на краю фургона, свесив ноги в пыльных сапогах вниз.
Снова из окошка послышался возбужденный голос адъютанта:
– Товарищ командарм, товарищ Хрущёв на проводе!
– Здравия желаю, товарищ член военного совета!
– сказал после этого в трубку Чуйков, переставая болтать ногами, - где я пропадаю, товарищ Хрущёв? Вы же сами с Годовым послали меня собирать части 51-й армии! А тут одна бестолковщина в 51-й! Что? Я не пропадал, я не виноват, что связь такая, и три два не вы можете меня найти... Как можно подумать, что я мог перебежать к немцам, я ведь не Власов, я - Чуйков, товарищ член военного совета... Чуйков! Я не кричу на вас, товарищ Хрущёв! Слушаюсь, товарищ Хрущёв, готовиться передать дела по командованию армией генерал-лейтенанту Шумилову!
Чуйков посмотрел на телефонную трубку, словно соображал, почему связь вдруг оборвалась. Потом он сунул её обратно в окошко фургона, медленно поднялся на ноги, и, отряхивая ладонями от пыли китель на груди и животе, сказал удивлённо:
– Чёрт бы меня побрал, доездились мы тут с вами по степи! Уже и начальник Генерального штаба РККА и сам Верховный главнокомандующий в курсе, что якобы я пропал без вести!
Потом он обратился уже комбату и комиссару:
– Ладно, через час воздушный разведчик у нас будет, и мы будем знать, что вдоль железной дороги происходит. Что ваш комдив-208 Воскобойников, связь есть с ним?
Гнерал-лейтенант закончил сбивать с себя пыль, подошёл к крыше кабины, и, постучав каблуком по жестяной обшивке, начал спускаться. Спускался он не так складно, как поднимался. Перед тем, как перебраться с капота на крыло ЗИС-5, он жестом подозвал своего шофера Каюма, и тот помог ему преодолеть последний метр до земли. Чуйков сморщился и схватился обеими руками за поясницу.
– Полковник Воскобойников пока не отвечает!
– приняв положение "смирно" ответил стоящий у радиатора машины Нефёдов.