Сталингранские сны
Шрифт:
Никто ему на это ничего не ответил. На секунду мир как будто замер вокруг. Однако это только показалось генералу.
– Револьд, иди к связистам, и давайте связь мне с генерал-лейтенантом Гордовым, а если нет его на месте в штабе фронта, то хотя бы дайте связь с членом военного совета фронта Никитой Хрущёвым! Пусть хоть гражданские власти расскажут, что происходит на этой железной дороге Сальск-Сталинград, где дивизии целые продают по дороге... И карту давайте сюда смотреть!
– сказал он адъютанту и сержанту, стоящему рядом.
Сержант-ординарец, придерживая пилотку, расторопно побежал к фургону. Там, на растяжках, уже стояла четырёхметровая антенна сроасширением наверху, похожая на гигантскую метёлку.
– Каюм, иди сюда, давай, держи карту!
– крикнул
Вдвоём они взяли сложенную гармошкой оперативную карту, развернул её и стали держать навесу, словно живой пюпитр дирижёра оркестра партитуру симфонии.
– Чувствую, что придётся здесь теперь из стариков строительных батальонов, аж 1889 года рождения, команды воинские создавать, и поперёк железной дороги окапывать. Эх, как бы ваша свежая дивизия сейчас пригодилась!
– вглядываясь в карту, сказал генерал-лейтенант.
Он оценивая расстояние от Котельниково до ближайших удобных для обороны рубежей и мест сосредоточения войск из его 64-й армии.
– Майор, твой батальон я подчиняю себе, - сказал он наконец, скользя взглядом по весьма не точно изображённым на карте линиям изгибов Курмоярского Аксая и грунтовых дорог вокруг, - что у тебя ещё есть, кроме стрелков?
– В качестве усиления я получил огневой взвод 120-мм миномётов, взвод 45-мм орудий, взвод ПТРС, саперный взвод, полтора боекомплекта, продовольствие на десять суток, товарищ командарм, - ответил Рублёв.
– Зажиточно устроился, майор, да и авианалёт не по твою душу был, и если бы бомбардировщики сбросили все свои бомбы, да не поперёк тебя, а вдоль колонны, не говорили бы мы сейчас с тобой!
– ответил Чуйков, продолжая разглядывать карту, отчего он наклонил голову набок, - вот зараза, немчура!
– Пока в Котельниково базировались истребители ЛАГГ-3 из 270-го истребительного авиаполка 299-авиадивизии, таких безобразий, как сегодня не было, и ни одна фашистская сволочь не смогла бомбить среди бела дня в движении воинские эшелоны и колонны на марше!
– сказал адъютант.
– Генерал Вершини теперь со своей только что сформированной 4-й воздушной армией относится к Северо-Кавказскому фронту!
– глухо сказал командующий, - что им теперь наш Сталинградский фронт?
– Я так понял, что их забрал на прикрытие нефтепромыслов Грозного и Баку, а Сталинград из-за этого оголился, а там триста тысяч беженцев скопились, госпитали, эвакуированные коллективы заводов и шахт Донбасса, - ответил ему адъютант.
Чуйков повернулся к карте спиной, чуть прихрамывая, пошёл в сторону машины радистов.
– Комбат и комиссар, за мной!
– сказав он уже через плечо, - поставлю вам задачу.
– Товарищ генерал!
– воскликнул дед из Пимено-Черни, и засеменил вслед за генералом к фургону, - детишки-то наши как? Ведь милиция-то убегла вся, председатель тоже убежал, власти никакой, а детишки пропадают!
Так он бубнил, пока автоматчик охраны не вытянул ладонь перед его лицом, запрещая идти дальше. Старик схватился за эту руку, как утопающий за край лодки.
– Обожди, дедуля...
– не глядя на него сказал Чуйков, и весьма проворно для его возраста полез на крышу фургона, - так что говорите, около Котельниково уже немцы, и может быть там закрепились? Залезайте, товарищи командиры, отсюда виднее будет округа...
Следом за ним, стуча каблуками по крыльям, капоту и крыше кабины грузовика, полезли наверх комбат и комиссар.
Поднявшись на крышу фургона, Чуйков некоторое время, морщась от боли и согнувшись, держался за грудь.
– Товарищ генерал-лейтенант, вам плохо?
– дёрнулся было в его сторону полковой комиссар, опасаясь как бы генерал не упал с крыши на землю, но тот отмахнулся от него.
Чуйков отмахнулся от него и начал рассказывать с непонятной весёлостью:
– Я, товарищи командиры, неделю назад решил тряхнуть своей молодостью разведчика и сам посмотреть, что у немчуры и румын творится около Дона. Решил сам над Доном полетать на лёгком самолёте У-2, и посмотреть на всё своими глазами: где перерывы вражеские, где скопления войск, где наши позиции, как артиллерия стоит. Благо что в степи далеко видно. Это не в китайских дебрях армии Мао Цзэдуна искать или Чан Кайши. Люблю я самолёты! Летим, значит, я фотографирую, зарисовки делаю. И тут, откуда ни возьмись, бомбардировщик немецкий чёрно-голубой Ju-88 летит. Шальной какой-то, один, ну, как те, что только что над нами прошли... У него же пулемётов во все стороны понатыкано - жуть! А на нашей "уточке" ничего из вооружения нету. Связной самолёт, ну чего с него возьмёшь! Хоть из пистолета ТТ своего стреляй! А фашист как будто почуял, что в самолёте генерал-лейтенант, развернулся и давай нас гонять. Может, петлицы мои разглядел с орденами... Сбить очень хотел. Раз десять бросался на нас. Летит, палит изо всех стволов. Но лётчик мой, молодец оказался. Снизился и над самой землёй пошёл змейкой. Вправо-влево, вправо-влево... Прицел ему сбивал... У нас машина лёгкая, а у того гада тяжёлая. По солнцу на восток мой лётчик двигается, лесок какой-нибудь ищет, чтобы после посадки было куда спрятаться от пулемётов. Деревушку тоже было бы хорошо... Но, как назло, голая степь! Потом мы всё же цепанули землю колёсами, ударились в неё сильно. Хорошо, что скорость небольшая была. У-2 от удара пополам разломился и задымил. Нас из кабины при ударе выбросило. Лежим не шевелимся, не столько от того, что затаились, сколько от того, что чуть не дух из нас вон. Стервятник фашистский покружил и решил, что с нами покончено, после чего ушёл на запад. Мы очухались толькь к вечеру. У меня рёбра, похоже, сломаны, позвоночник ушиблен, и всё тело в синяках. У лётчика колени разбиты совсем, ноги сломаны... А тут неподалёку машина была из оперотдела 62-й армии. Подобрали нас, документы посмотрели и повезли нас сразу к командарму-62 генералу Колпакчи. А у меня же ещё с Гражданской войны четыре ранения. Комфронта Гордов решил уже, что я погиб или немцам сдался в плен/ Хотел меня от командования армией освободить...
Чуйков ещё какое-то время продолжал держаться за грудь, глубоко дыша и оглядываясь по сторонам.
С крыши фургона ЗИС-5, над лесопосадками отчётливо виднелись белые, мазанные глиной стены домов хутора Караичев, Нижние Черни и Пимено-Черни. Разномастные сараи, навесы, сенники и скотники, колодезные журавли, красный флаг на здании сельсовета, похожем на школу, сама школа, бараки моторно-тракторной станции, зернохранилища, мастерские, заборы, ограды, лесопосадки, сады, огороды. Чуйков взял поданный ему ординарцем армейский бинокль шестикратного увеличения, поднёс его к прищуренным глазам. Покрутил пальцем барашек настройки резкости, повёл слева направо и обратно линию обзора.
Стали хорошо видны за лесопосадками яблоневые сады, виноградники у самой воды Курмоярского Аксая, ранее скрытые от глаз холмистыми краями оврагов. Там тоже просматривались огороды, загоны для скота, мостки и причалы, горбики маленьких лодок на воде и на берегу. На улицах обоих хуторов были видны козы и куры, крохотные фигурки играющих ребятишек, женщина идущая с коромыслом через плечо, сидящие на завалинке бабки в белых платочках, велосипедист спускающийся с горки к мосту с сумкой через плечо. Чуть дальше на запад, виднелось село Нижние Черни, ещё дальше посёлок Котельников, и, наконец, совсем вдалеке, в чёрном дыму до неба, под точками двигающихся самолётов, угадывалась станция Котельниково. На востоке, сквозь лоскуты дыма горящих тракторов и комбайнов на повороте дороги, виднелись домики села Нижний-2, и даже, несмотря на расстояния, словно мираж в раскалённом воздухе, крыши станицы Ширнутовской. В той стороне, на северо-востоке, за пылевыми и дымными облаками лежал в ахтубинской излучине Волги город Сталинград. На юге белели крыши и длинные белые прямоугольники овчарен совхоза Выпасной. Небо там было коричневое от пыли, и только на значительной высоте становилось сначала белёсым, а потом и насыщенно голубым. В той стороне, в благоухающей травами степи протекала река Сал, за ней снова простиралась холмистая степь и потом начинались предгорья Кавказа. Восток, тянущиеся до Астрахани пустынные калмыцкие степи, Чуйкова сейчас мало занимали.