Стальное зеркало
Шрифт:
Ну что ж, пока что удача вела себя с королем как «добрый сосед» из прабабушкиных историй — отвечая добром на добро. Скаредно и странно, но все же отвечая. Год, который по всем приметам должен был кончиться катастрофой, завершился всего лишь неприятностями.
И есть среди этих неприятностей те, которым можно и помочь. К своей выгоде.
На второй или третьей веселой истории король заливисто смеется, а потом предлагает послу посмотреть на ледяной сад. Вернее — на приготовления. Когда зимнее чудо готово, его может увидеть любой придворный и любой приглашенный гость. А вот полюбоваться, как отливают стволы и зверей, как режут звонкие листья, как окрашивают воду и готовый лед — эту честь оказывают не всякому. Когда-то покойный Людовик Седьмой завел эту забаву для сына. Это одна из немногих вещей, которую потом решили взять в наследство.
Часть льда привезена издалека, с севера — там, где на зиму замерзают реки. Этот — резчикам, с ним будут обращаться почти как с мрамором, резать по нему барельефы и горельефы, шлифовать и полировать. Мелкие части делают прямо в одном из дворцовых ледников, и эта работа больше похожа на работу литейщика. Формы, раствор — бесцветный и окрашенный, — выстывающие заготовки, которые будут аккуратно извлечены и отполированы, просверлены и надсечены. А чтобы соединить части ствола, их нужно слегка растопить, а после плотно прижать поверхности друг к другу. Сложнее всего сделать траву: наморозить тонкую наледь на нити белого шелка, а потом перевернуть — и не разбить, не дать хрупкому материалу растрескаться…
— Надеюсь, вы понимаете, господин Трогмортон, что я вам крайне признателен, — говорит король, любуясь работой мастеров. — Я хочу, чтобы у вас не было ни одного повода считать королевскую благодарность недостаточно щедрой.
— Вашему Величеству прекрасно известно, что королевской благодарностью, как солнечным светом, склонны скорее злоупотреблять. И я достаточно человек, чтобы не стать исключением из правила, — кланяется Никки.
— Господин Трогмортон, — улыбается король, — вы говорите это всякий раз, когда хотите оказать мне очередную бесценную услугу.
Ударения на слове «бесценную» он не делает — но вопрос, тем не менее, задан: что вы хотите мне продать и во что это мне обойдется?
Весьма полезную вещь, как водится, и по вполне приемлемой цене, разумеется. Альбийский посол — не старьевщик и не мелкий ярмарочный мошенник, продающий двадцатилетнюю кобылу за резвую трехлетку, да и политика — не ярмарка…
А попросту балаган. Нынешней весной на море будет то еще представление с участием франконских жонглеров, силачей и комедиантов, и чтобы Аурелия не оказалась в роли дурачка, которого валяют по песку на потеху публике, Людовику желательно подготовиться заранее.
— Ваше Величество, несколько месяцев назад между нашими государствами произошло прискорбное недоразумение. Недальновидные люди, ставшие тому причиной, более не совершат никаких ошибок. — Ибо в мире горнем можно либо исправиться, либо упорствовать в прежних заблуждениях, но нельзя ошибиться снова. — Однако были и другие, не столько недальновидные, сколько слишком далеко зашедшие в своем желании защитить страну от возможной опасности. — Скажем прямо, решившие, что игра стоит свеч, даже если тревога ложная. Потому что даже неудачная война надолго покупает нам мир на побережье. — Но сейчас именно эти люди могут быть особо полезны Вашему Величеству. И полезны как раз теми качествами, которые заставили их совершить роковую ошибку. Ибо как раз они менее всех будут склонны смотреть спокойно на появление франконского флота в нашей части Северного моря и особенно в Канале.
— Вы полагаете, что франконские корабли им не понравятся еще более аурелианских? — вновь улыбается король.
Сэр Николас Трогмортон всегда обращает внимание на изменения, даже самые незначительные, а король Аурелии с лета переменился очень сильно. Начал различать, на каком он свете, на каком месте… и очень ему к лицу это тихое лукавство. Сэра Кристофера ждет очень интересный год. Его Величество — тоже.
— Я полагаю, что аурелианские корабли они согласны еще терпеть… в аурелианских гаванях. А франконские только на дне… или в качестве призов.
— Боюсь, что нашему флоту в гаванях все-таки будет тесно, а в океане двум кораблям проще разминуться добром, чем в узком проливе. Но союз ведь восстановлен, так что едва ли мы помешаем друг другу. А вот третья держава в этом узком проливе — безусловно, лишняя… и к моему удивлению, я вполне согласен с вашими столь предусмотрительными соотечественниками.
— Вот потому мне и кажется, что Вашему Величеству стоит… заговорить со мной о возможном сотрудничестве в этой области. И упомянуть при этом несколько имен.
В мастерской холодно, еще холоднее, чем снаружи. Стены покрыты инеем. А мастера, ворочающие ледяные глыбы, раскраснелись и скинули куртки. Работа согревает.
— Я предполагаю, — король очень внимательно разглядывает, как резчик делает насечки на листьях, — что если предусмотрительные люди обратятся к зятю господина начальника морских галер, который как раз на днях будет отправлен в Лондинум, они не прогадают.
— Это безусловно произойдет, — кивает Никки. Смотрит на прозрачную, острую траву. Некоторые травинки, кажется, гнутся под ветром. — Но на месте зятя господина начальника морских галер я не придавал бы особого значения… тому слегка неловкому положению, в котором находятся сейчас его будущие союзники. — То есть, ни при каких обстоятельствах не применял бы нажим. Бессмысленно. Вернее, вредно.
— Ну что вы, господин Трогмортон. Ему, конечно, еще нет и тридцати, но он по праву занимает свое место — и не в последнюю очередь потому, что знает, насколько переменчив ветер на море… — Король услышал и понял. Молодой человек получит нужные инструкции.
— Я бесконечно признателен Вашему Величеству за мудрость и понимание, — кланяется Никки. Простите, господин госсекретарь, но пока у юга нет своих верфей и своего военного флота, мы не можем позволить вам подмять под себя островной. Вы слишком склонны экономить на расходах, а для нас флот — не роскошь и не оружие, а стенки кровеносного сосуда.
Ну что ж. Здесь и сегодня — все. Остаток придется доигрывать в Лондинуме. Люди, все еще стоящие в дюйме от топора — очень тяжелые партнеры по переговорам. Но это только вопрос времени и терпения. А потом… прозрачные листья, белая трава, не видели вы, Ваше Величество, какой снег выпадает зимой в Драконовых горах. Зимой, в июле. Вершины горят на солнце как огромные сахарные головы. Мягкий, белый снег. К концу зимы все это растает и побежит вниз по склонам. Там есть место, очень хорошее место, где можно облегчить воде путь — и собрать часть в каналы. Энн буквально похоронила меня под проектами. Энн — это моя жена, Ваше Величество. Вы ее не знаете, она живет там. Дома. Эту дверь теперь тоже можно открыть. Потому что осталось не два года, как я думал, а два месяца и дорога… Из Портленда на юг, до африканского побережья и дальше вдоль берега, через экватор, на другую сторону круглого мира. Из зимы в зиму. Но это я переживу.