Станцуй со мной танго
Шрифт:
– Ты посмотри на него. Мужик. И в штанах у него все по-мужицки было…
– Дура-а-а-а! Заткнись! Дура-а-а-а!
Чтобы не слышать ненавистный голос, мучающий, терзающий, противный, со всего маха саданул по подъездному окну ногой. Посыпались стекла. А он бил и бил по пустой раме, лишь бы не слышать крики соседей, и очнулся лишь тогда, когда в него вцепилась мама.
– Тише, тише…
Как безродный пес стоял он у ограды генеральского дома день, второй, третий, но Таня не выходила. Звонил, звал, его прогоняли, но он возвращался. Приходил домой, чтобы упасть на кровать и пролежать без сна до утра,
– Ну, хватит! – тетя Саша сдернула джинсы у лежащего на животе Леньки и всадила в ягодицу иглу. – Целоваться уже умеешь, наслышана. Так и веди себя, как мужик, а не романтический хлюпик. Тоже мне, Ромео. Встал, умылся, поел, придумал план и решил все свои проблемы. За соседей не переживай, мы с маманей уже всех навестили.
Мама сдула кудряшку со вспотевшего лба.
– Тетя Саша пригрозила баб Нюре трепанацией черепа, если хоть раз рот откроет.
– Да я всего лишь скальпель ей показала.
– Ага, чиркнув у самого горла.
– У своего же, не у ее.
– Еще бы топором махать начала…
– Таня не отвечает на звонки… – язык стал ватным.
– Так напиши, – тетя Саша зачем-то посмотрела его зрачки, сдвинув пальцами веки. – Дубровского проходил? Вот тебе образчик мужчины.
– Там все плохо закончилось.
– А ты сделай свою версию, – мама стащила с ног сына носки, которые он не снимал, наверное, все три дня.
– Не трогай его, пусть поспит.
Планы не пригодились. От смилостивившегося сторожа Леня узнал, что Таню увезли в тот же день. Куда – неизвестно.
Два летних месяца Леонид провел на даче у деда. Мама и тетя Саша наезжали туда по выходным, принося полные сумки городских вкусностей.
– Как он?
– Нормально. Что с ним, кобелем, сделается, – дед прятал улыбку в усы.
Леня считал дни до школы, готовил нужные слова, часами разговаривал сам с собой, но когда увидел Таню, онемел: она стала на полголовы выше его. Прошла мимо, словно он превратился в невидимку.
Передал записку, где на белом клочке бумаги жирно нарисовал вопросительный знак. Ответ получил через Танину одноклассницу.
– Не ходи за ней. Татьяне не разрешают дружить с плохими мальчиками.
Глава 4. Губит людей не пиво
Лифт, спустивший своего пассажира на подземную стоянку, пришел одновременно со служебным, на котором приехал помощник директора Марк Дриз. По возрасту он был ровесником Леонида, но во всем остальном – полной его противоположностью. Укороченное пальто и брюки до щиколотки делали субтильную фигуру Марка еще более тонкой. Светлые волосы, выбритые у висков, были тщательно уложены. Из-под косой челки на мир с невинностью олененка Бэмби смотрели голубые глаза. Сложенные в ироничную улыбку губы и длинные пальцы, которые, как догадывались многие, умели нечто эдакое творить с женщинами, заставляли слабый пол сдаваться по первому требованию, стоило Марку с каким-нибудь документом появиться в дверях. У дам возраста «баба-ягодка» при виде эльфа просыпался материнский инстинкт: им хотелось прижать светлую голову к большой (или маленькой, смотря в какой отдел попадет) груди, что позволяло помощнику легко и быстро решить тот вопрос, на котором Скворцов с его прямолинейным директорским напором пробуксовывал.
Верно подметила заведующая лабораторией Агута Марина Станиславовна, когда описывала Глафире столь непохожих мужчин, как директор и его помощник: Скворцов – это мощный внедорожник, а Дриз – юркий велосипед, который проскочит там, где и танки не пройдут. «Правда, велосипед тот с новомодными блестящими рамами, а у внедорожника вместо резины шипы, которые любого зазевавшегося размолотят в фарш».
– Не хотела бы я быть сбита таким внедорожником, – заметила тогда Глаша, оценивая и директорские широкие плечи, и уверенную поступь, и взгляд, вычленяющий самое важное, но пропускающий такие мелочи, как новенькая «химичка» в белом халате с бейджиком на нагрудном кармане. Зато Дриз не прошел мимо – наклонившись следом за боссом к микроскопу, успел шепнуть в порозовевшее ушко Глафиры: «Классные духи».
Если сердце женщины, находящейся в поле зрения рабочего тандема «директор и его помощник», не разбивал уверенный и спокойный Леонид, то дело с блеском (той самой велосипедной рамы) завершал Марк. Те два года, когда Скворцова скрутила любовь к модели, за обоих отдувался Дриз.
Известие об аварии, в которой директор получил травму спины, опечалило заводской коллектив, правда, последующее сообщение, что босс стал одинок, поскольку моделька сбежала, дало надежду женской части и эту темноволосую голову прижать к большой или малой груди, смотря на какую тот положит глаз. И никого не смущала разница в возрасте или семейный статус – всем хотелось приголубить «несчастного босса».
Однако несчастный не торопился пользоваться добросердечностью коллектива. После аварии он вообще не появлялся на заводе, офисные дела решались через Марка и главного бухгалтера. А когда Леонид показался, все без исключения отметили, что домашняя отсидка пошла ему на пользу – он посвежел-постройнел, и в его глазах появился тот азартный блеск, который помнили только старожилы.
– Садись за руль, – скомандовал Скворцов, направляясь к своей машине.
– Но тут же рядом…
Букет в руках помощника напомнил, что нужно поздравить очередную именинницу.
– Я выпил. Заскочим на минуту, потом отвезешь меня на Петипа. Еще раз напомни, как зовут новенькую?
– Не такая уже она и новенькая, – укладывая букет на сиденье, пробурчал Марк, понимая, что надежды повеселиться на дне рождения тают с каждой минутой. Сначала Петипа, потом подожди пару часов, потом давай заскочим поужинать. – Глафира Степановна почти год замом работает.
Вновь услышав старомодное имя, Леонид представил «химичку» как старую деву в очках с толстыми линзами и родинкой на подбородке, из которой растут волосы.
Выезд из гаража загородила красная машина, которую Леонид безошибочно узнал.
– Откладывается Петипа, – сказал он Марку, распахивая дверь внедорожника. – Ты сам поздравь Глафиру Степановну. Ах, да, вот конверт.
И не оглядываясь, пошел вперед. Привычно открыл дверь и сел в Ягуар, который когда-то на стадии цветочно-романтичных отношений подарил Ольге. Тот резко тронулся с места, словно боялся, что пассажир передумает.
Марк выдохнул и улыбнулся сам себе.
– Ну что, Глаша? Погуляем?