Старовский раскоп
Шрифт:
Еж дернулся во сне, замычал, уткнулся мне в бок носом. Похож на большого детеныша, тянущегося к соску матери за молоком. Снег уже перестал. Снег — плохо. Заметает следы, сбивает запахи, путает и мочит шерсть… Сова ухает. Совсем близко… И уже хочется есть. Вкусно пахнет…
Аккуратно, чтобы не мешать человеку спать, вывернулась из его тугого захвата. Попятилась, очень уж он беззащитный. Нельзя во сне быть таким беззащитным. Сейчас мне бы даже на охоту идти было не обязательно. Там свежий снег, вряд ли сегодня охота будет удачной. Там холодно натощак. Снег под лапами — сущее мучение. Забивается между пальцами, холодит подушечки… Отступила, сглатывая.
Дверь оказалась на запоре…
Попробовала поддеть. Лапы неловкие… Не так…Скорее… Уже почти… Голод…
—
Не оборачиваться. Идиот человечишка! Идиот… добыча…
— Оборотень, стой! Тебе нельзя! Стой… ох, б*я… Apage, bestiа!
Глупая добыча… Голод сильней…
***
Бред. Большущая пантера пытается лапой дотянуться до высокого засова и сдвинуть его. И у нее почти выходит, вот в чем штука. Удерёт же!
— Apage, bestiа!
И — получается! Вой и жалкий визг, и мгновение, когда черное плывет рябью, а потом сразу — растрепанная, взъерошенная девушка с желтыми пантерьими глазами. Долгие секунды лежит в бессилии, потом медленно подымается с полу на четвереньки. Смотрит этими своими страшными глазами зло, хищно, жадно…
Рычит. Стоящая на четвереньках девушка. Гортанно. Так же зло. Ни проблеска понимания или узнавания.
Потом нечеловечески плавно поднимается, легко отводит засов, распахивает дверь в черноту… из полутьмы в ночь… Снова плывет и колеблется… черная пантера склабится напоследок и растворяется за порогом.
Она больше не человек. И, кажется, им никогда уже не будет.
На негнущихся ногах подошел к двери, вдохнул холода. Запер. Два раза проверил засов. А может, еще ничего? Возвратится девчонка, как нагуляется?
"Возвратится, если жратвы не найдет. Тебя и схарчит", — вставляет ремарочку отчего-то Эсташ. Противным голосом с французским прононсом. И с чего это он таким знатоком русского просторечного заделался.
Быличка.
… о том, чему нас научил тот первый заезд. Он всегда со студами, с первокурсниками, сами знаете. Да, от них куча проблем, но, с другой стороны, на них можно сгрузить всю черную работу, которую они будут исполнять с азартом первачков, изредка получая за найденный наконечник банку сгущенки или тушенки. И действительно, иногда проблемы перевешивают пользу. Как, например, в июле девяносто девятого. Как вспомнишь, так вздрогнешь. На том дурном раскопе, который на Ырташе. Не на могильнике, а в городище который. Пятнадцать студов, три руководителя, двое независимых археологов, медик и двадцать дней выезда. Третий-четвертый горизонты. Сначала ничего, всё спокойно. Потом детки растормозились, начали помаленьку бегать в соседний поселок за спиртным и "потусоваться". Оно и понятно, скучно им, телевизор отсутствует, такой штуки, как мобильный телефон, тогда большинство студентов и в помине не слышало, глушь, связи с "большим миром" не наблюдается. Со скуки начинают куролесить.
А потом этот праздник, день Ивана Купалы. При его упоминании, например, Анатолий Петрович меняется в лице. Запретил на выездах его праздновать, кстати. Зря — дважды в одну реку не входят.
Но мерзкая история, ей-Богу! Сколько раз уже говорил — все беды от самогона! Нужно не праздники запрещать, нужно запрещать студам самостоятельно ходить в деревню соседнюю, в Старовское. Сплошь самогоноварильная мануфактура рассеянная, блин. На каждом дворе самогонный аппарат свой и сивуха по цене десять рублей за литр. Для "эстетов" — водка, но она дороже.
Её пьют "старшие" — руководители и независимцы. Социальное расслоение в своем роде… Да, я тоже виноват. Я был тогда одним из "старших". Я тоже, бывало дело… Ввести сухой закон на время заездов! Не тот формальный, который сейчас — нельзя пить, но если очень хочется, то можно, и в любых количествах. Нет, пора уже прекращать попустительство. Вне раскопа, под собственную ответственность, в городе — пусть их. Молодые, перебесятся. Но когда это касается жизней других людей…
Ну вот, день Ивана Купалы. С самого утра, кстати, уже можно было предполагать неприятности, так как утро началось нехорошо.
Ладно. Поматерились, зафотографировали разрушения, после привели в порядок квадрат и продолжили работу. На раскопе было шумно, студы оживились в предвкушении вечера, девчонки обсуждали известные гадания на суженных, парни таинственно перешептывались и перемигивались. Придумывали, как девушек пугать будут. Не первый выездной Иван Купала, знаем.
Вечер сделали стандартный — костер и прыжки через оный, девушки в венках из одуванчиков и ромашек, ярко раскрашенные и возбужденные, ребята с гитарой и ворохом песен. Но первачкам нравится, и Бог с ними. Хотя надоело уже организаторам до оскомины. Поэтому организаторы тихо выпивают по чуть-чуть за праздник, причем выпивают хорошей "Тамянки", и расползаются по палаткам. Остается один Валерий за старшего. Сидит у костра и слушает песенки под гитару, изредка вставляет похабный анекдотец или реплику, он у нас любитель посиделок.
Остальные видят уже десятый сон… В этом вся проблема. Я не могу точно объяснить, что и как произошло. Знаю только, что после нашего ухода студы осмелели и достали раздобытый теми двумя сачковавшими с утра архаровцами в деревне самогон.
В два часа ночи Валерка ворвался в палатку к нам с Людой. К нам с ней первым, потом к Алехе и Женьке. Громко возбужденно говорил что-то про тонущую девушку и про оказание первой помощи. Спросонья показалось — утонувшую, глаза по полтора, шерсть дыбом. Люда у нас медик, и она сообразила быстрей, побежала на берег.
Обнаружилось: девушка-первокурсница. Пьяна вдрызг, еле соображает, наглоталась воды, тряслась как осиновый лист. Вытянул из воды ее тот же Валерий. Говорит, услышал вопль, побежал на берег. Как успел, уму непостижимо. Ладно, Люда с ней похлопотала, привела в чувства… Потом еще Женьку привела, который сообразил, что непосредственный научный руководитель девчушки он, а ей восемнадцати еще нет. Тут же как въяве — УК РФ…
Со слов девицы: пошла в деревню "к мальчику", у "мальчика" обнаружились друзья — "незнакомые мужики" в черных балахонах, они все вместе сначала "чуть-чуть" пили вино, потом вдруг ее, полубессознательную от выпитого, то ли насиловали, то ли сама согласилась, а после потащили к реке и там начали топить. Разборки оставили до утра, потому что она прям на полуслове заснула. Утром пошли в деревню искать того "мальчика" по имени Антон и тех "мужиков". Выяснили, что ни одного Антона в деревне не наблюдается, так никого не нашли и не опознали.
Конечно, ей это всё с пьяных глаз примерещилось, тут ясно. Она даже сама потом призналась, что никаких мужиков не было, что просто полезла искупаться. Ну и отказалась от свои слов насчет изнасилования. Потом резко запросилась домой и мы ее от греха подальше сплавили в город. Только, господа, делаем выводы. Если бы не случайность и быстрая реакция Валерия Петровича, кое-кто из нас уже сидел бы за решеткой… Кое-кого уволили бы, а кое у кого забрали бы разрешение на раскопки… дело не в том, что место якобы "проклято", дело в нашей с вами безалаберности, друзья мои. Нет, я виноват не меньше, а может и больше прочих, и я не снимаю с себя вины, но…