Старше
Шрифт:
— Ты не хочешь остаться в Иллинойсе? — Я вытер рот салфеткой.
— Не знаю. Мне кажется, что у меня странствующая душа, — размышляла она, глядя куда-то поверх моего плеча. — Есть так много моментов, которые я хочу пережить. Мне кажется, что это неестественно — вечно оставаться на одном месте.
Я изучал ее, медленно кивая.
Она не хотела пускать корни в том месте, которое пыталось ее задушить, и это было логично. Когда корни, с которыми ты родился, сохнут и разлагаются, остается только пустить новые.
— Все это прекрасно, — сказала она, отгоняя грезы. — Но пора прибраться.
— Я займусь этим. — Я отодвинул стул и задул свечу.
Когда я двинулся на кухню, чтобы убраться, я почувствовал, как две руки обхватили меня сзади. Я напрягся, когда ее ладони сомкнулись на моей груди, и ее теплое дыхание обожгло мою спину.
— Я просто хотела поблагодарить тебя, — тихо произнесла она.
Я тяжело сглотнул, ощущение того, как она прижимается ко мне, воспламенило меня.
— За что?
— За все. За то, что ты тратишь свое свободное время на мои тренировки, ничего не получая взамен. За то, что превратил меня в бойца, сделал сильной и уверенной в себе. За то, что верил в меня, когда даже я не верила. — Прижавшись ближе, она продолжила, крепче сжимая меня в объятиях. — За то, что помогал мне искать Божью коровку, а потом поехал за ней в эту метель. За то, что дал мне безопасное место для ночлега. — Она вздохнула. — Просто… за все.
Я вдохнул, рассчитывая почувствовать остатки дыма от затушенной свечи, но в меня проник только ее аромат. Ваниль, персиковый пирог и волосы, пахнущие медом — рецепт катастрофы.
Когда я поднял руку к ее соединенным ладоням, она не отпустила меня. Она хотела катастрофы. Она обхватила меня двумя тонкими руками за талию и с хриплым всхлипом поцеловала в спину, отчего у меня мурашки побежали по спине.
Я был близок к ней, как никогда, и мне не хотелось отстраняться.
— Хочешь посмотреть фильм? — предложила она, наконец, отодвигаясь, расплетая руки и направляясь к дивану в моей гостиной, а я остался стоять в центре кухни.
— Да, — выдавил я, проведя рукой по волосам. — Хорошо.
Поставив кассету, я устроился рядом с ней на диване, оставив между нами пространство для Божьей коровки, что уменьшило мое желание заключить ее в свои объятия и приласкать, чтобы она уснула под поглаживания моей руки и биение моего сердца.
Она смотрела фильм.
Я смотрел на нее.
Что-то заставило меня проснуться.
Взглянув на часы рядом с кроватью, я потер глаза тыльной стороной ладони и попытался разогнать пелену, после чего перед глазами появились мутные цифры.
2:15.
Я вздохнул, уставившись
Когда мои органы чувств окончательно проснулись, я различил звуки музыки, доносившиеся из-под двери, — что-то ритмичное и слишком оживленное, чтобы играть в два часа ночи.
Я спустил ноги с кровати, обеими руками взъерошил волосы и встал с матраса. В одних пижамных штанах я пересек комнату и, открыв дверь, выглянул в коридор.
Галлея занималась на моем голубом коврике, одетая в одну лишь футболку, она отжималась, ее длинные волосы скрывали румянец на щеках.
Какого черта?
Нахмурившись, я двинулся по коридору, пока мои босые ноги не оказались в поле ее зрения, и она замерла.
Она рухнула на живот, а затем поднялась на колени, на ее лбу выступил пот.
— Черт. Я тебя разбудила.
— Да, — признал я.
— Прости. Я не могла уснуть.
Я нахмурился, сложив руки на груди.
— Ты всегда занимаешься кардио, когда не можешь уснуть?
Слизнув капельку пота с верхней губы, она тяжело вздохнула.
— Нет. Я живу в одной комнате с Тарой, поэтому обычно борюсь с этим по старинке, просто уставившись в потолок.
— Мм. — Я сделал небольшой шаг вперед, все еще глядя на нее сверху вниз. — Хочешь потренироваться?
Ее глаза округлились от этого предложения.
— Серьезно?
— Мы оба уже проснулись.
— Уже поздно, — мягко сказала она. — Или… рано. Я даже не знаю.
— Сейчас два часа ночи. Но время есть время, и если мы не спим, мы можем заполнить его чем-то продуктивным.
Она обдумывала мой ответ, словно убеждала себя в правильности сказанных слов. Наконец согласившись, она подняла голову выше, оказавшись лицом ко мне, ее пальцы вцепились в край голубого коврика, постеленного между кухней и гостиной, на расстоянии шага от моих босых ног.
— Хорошо, конечно. — Она смахнула с глаз прядь волос. — Я постараюсь быть помягче с тобой, раз уж ты такой вялый и сонный.
Я бросил на нее суровый взгляд, притворившись оскорбленным, но это заявление только усилило мое возбуждение.
Спарринг с ней был почти так же хорош, как секс.
Волнующий, возбуждающий и граничащий с эротикой.
А так как у меня уже позорно давно не было секса, то я получал кайф там, где мог.
Когда Галлея сделала движение, чтобы встать, я остановил ее.
— Нет. Оставайся на месте.
В ее глазах мелькнуло замешательство.
Я ступил на коврик, обошел ее кругом, глядя на нее сверху вниз, как на добычу. Галлея снова попыталась подняться, но я покачал головой.