Старые черти
Шрифт:
Осталась пара пустяков: отвести чертова щенка к дочери уборщицы, отменить доставку газет и запихать в машину чемоданы и разную мелочь. Последними туда отправились тяжелые непромокаемые плащи и резиновые сапоги — незаменимые вещи в сельских районах Уэльса в любое время года. Пока день был ясным, хотя и не солнечным, но в отдельных районах прогноз погоды обещал проливные дожди. Рианнон, как обычно, вышла из дому к самому отъезду. На ней было цветастое платье и, надо полагать, туфли. Когда автомобиль тронулся с места, она привычно сжала руку мужа.
Дорога на Корси были практически свободной, словно все посетители испарились из-за внезапной перемены во вкусах или ядерной катастрофы. По пустынным улицам Бирдартира
Алун повернул у «Закусочной Бридана» и выехал на бывшую грунтовую дорогу, недавно засыпанную щебнем для удобства туристов. Она проходила над прибрежной зоной и самой большой и глубокой частью бухты. Вот-вот должен был начаться отлив, и море лежало спокойное, коричневато-серое, слегка тронутое зеленым и желтым. Говорили, что Бридан любил наблюдать, как садится здесь солнце. Он и впрямь мог смотреть на закат из своего коттеджа, первого в ряду домов, обращенных к воде; другой вопрос, часто ли он действительно наслаждался зрелищем, даже когда просыхал. После серьезного ремонта, призванного скрыть следы его разрушительного пребывания в коттедже, здание переоборудовали в музей и сувенирный магазин, большей частью в магазин, а дом по соседству — в кофейню и кафетерий, где не продавали спиртное: запрет в данных обстоятельствах вполне извинительный. Когда Уиверы проезжали мимо, из дверей кафетерия вышла старуха в яркой куртке, явно американка, и с трудом заковыляла прочь.
Они доехали до последнего коттеджа; далее лежал треугольный пустырь, усеянный мусором, совсем старым и посвежее. Здесь начиналась засыпанная шлаком дорожка, возле которой стоял столб с табличкой «Тропа Бридана». (Хотя местные жители сильно сомневались, что нога поэта когда-либо ступала на путь, в конце которого не было ни паба, ни другого заведения, где можно разжиться выпивкой.) Как было договорено, Рианнон пошла дальше пешком, а Алун развернул машину и ехал задним ходом ярдов восемьдесят, пока тропа не стала слишком узкой. Там он остановился и какое-то время невнимательно следил, как Рианнон вытаскивает из багажника вещи. Затем вернулся на пустырь, припарковал машину на грязной и крутой боковой дорожке и поспешил к Рианнон.
— Наверняка есть более легкий способ сюда добраться, — сказал он, таща коробку с выпивкой и догоняя жену, — но я ничего не могу придумать.
— Зато я могу. Ты вылезаешь из машины, выгружаешь багаж, сам относишь его в дом и раскладываешь все по местам.
— Удивительно, как люди вспоминают что-то из прошлого. Пока мы не выехали, я бы не смог сказать, где находится этот коттедж, а потом даже не задумывался, куда ехать.
— А я прекрасно помнила, где он. Очень странно.
— Положи вещи, я за ними вернусь. Не хочешь? Ну ладно, тогда страдай. Что у нас на обед?
— Пирог со свининой и фасоль в томатном соусе.
— Ты взяла горчицу?
— Да, а еще испанский лук и маринованные огурчики.
— Умница ты моя.
Они дошли до коттеджа, может, и не самого красивого и не самого лучшего в этом районе Бирдартира, но точно и не самого сырого или вонючего. В доме было две комнаты внизу и две на втором этаже, причем в одной из спален второго этажа отгородили небольшой закуток, оборудовав там уборную, явно рассчитанную на очень тощих постояльцев. Рианнон прошлась по всем комнатам, открывая окна.
— Сразу можно догадаться, кто из нас вырос в городе, — сказал Алун. — Одно слово — и я пробью для тебя дыру в стене кухни.
— Лучше выброси это в мусорный ящик, — ответила Рианнон, вручая ему поднос с застарелыми остатками еды. — Интересно, сколько они пролежали?
— Эй, кое-что здесь вполне можно есть! Как насчет этой банки с…
— Ешь на здоровье.
Заглянув к Гомерам и выяснив, что за последние два часа не поступило ни одного предложения с щедрым гонораром, Алун расчистил место для пишущей машинки на небольшом столе у окна гостиной, для чего пришлось потревожить уйму необычайно уродливых фарфоровых собачек и других созданий. Статуэтки отличались нелепой, расплывчатой формой, словно в процессе производства кто-то, возможно под влиянием Мюриэль Томас, окатил их струей из огнемета. Краска на уродцах почти облезла. Алун запихал их подальше в шкаф, сказав себе, что не подряжался любоваться на свору чересчур оригинальных фарфоровых собачек.
Оттягивая минуту, когда придется начать работу, Алун пробежался взглядом по книгам Дая и почти сразу увидел, что ни одна не достойна того, чтобы взять себе. Зато было множество изданий Бридана, включая точно такой же сборник стихов, как у Алуна. И зачем он его только привез? Подобно многим обитателям центральных районов Южного Уэльса в возрасте от тридцати и старше, Дай тоже имел счастье общаться с Бриданом. На стене в рамке висела увеличенная копия очень темного снимка, запечатлевшего их вместе; оригинал фотографии украшал его магазин. Дай часто говорил, что Бридан раза два помогал ему во время школьных каникул, — Даю нравилось думать, что он дал бедствующему поэту возможность подзаработать. На самом деле что-то вроде приятельства с Бриданом возникло гораздо позже, когда тот заходил в магазин по дороге на станцию, чтобы стянуть пару новых книг, а потом отнести их в лавку подержанных вещей на Флит-стрит. Алун покачал головой. «Великий писатель, но удручающе ничтожное существо в других отношениях» — так порой он думал и часто говорил, если в компании не было валлийцев.
Уже отводя взгляд от книжных полок, Алун заметил обложку, которую сразу узнал: под нею были «Цветы Бридана», сборник стихов, отобранных Алуном Уивером. Небольшое чудо в лице пробивного литагента, доверчивого издателя, удачно подоспевшей годовщины смерти Бридана и выхода исторического обзора в журнале «Таймс» превратило продукт трехнедельной работы в весьма приличный и долговременный доход: пять тысяч экземпляров в твердом переплете только в Соединенных Штатах. «Уэльс Бридана» тоже пока расходится. Вспоминая те сделки, Алун всякий раз думал, что умеет зарабатывать деньги лучше, чем продвигаться вперед: ему не хватает упорства, и, как настоящий кельт, он слишком любит плотские удовольствия. А последние несколько недель его больше занимало, получится ли быть голосом Уэльса в самом Уэльсе. Что ж, возможно, его и вправду лучше слышали в Англии, где конкуренция не такая жесткая. Алун никак не мог забыть «теплый» прием, оказанный ему на станции «Кембридж-стрит» в день возвращения на родину. Ладно, сейчас у него есть возможность все изменить.
Он сидел за столом и глядел в окно на морской берег, когда вошла Рианнон, одетая в… ну, Алун был почти уверен, что она переоделась.
— Извини, ты…
— Нет, просто строю воздушные замки. Интересно, почему это считается дурным? Воздушные замки — красиво! И к тому же бесплатно.
— Хочу прогуляться по городу. Целую вечность здесь не была.
— Хорошо, увидимся позже.
— Ну и как тебе Ингрид?
— Ингрид?
— Ингрид Дженкинс, или как там ее. Дочь Нормы.