Статьи, выступления, письма
Шрифт:
1) Че говорит о землетрясении марта 1960 г.
2) «Abajo у de un solo tajo»—формула «macheteros», рубщиков сахарного тростника на Кубе.
3) Лидер движения за независимость Пуэрто-Рико, приговоренный в 1955 г. к пожизненному заключению американским трибуналом.
всю нашу взволнованность, сердечность, признательность—за пример мужества, который он нам подаёт; всю силу братского чувства, которое испытывают свободные люди к человеку, свободному, несмотря на то что он находится в застенках США, провозглашающих себя демократической страной. (Крики: «Долой!»). Но мне хотелось бы—как бы парадоксально это ни звучало—приветствовать сегодня и делегацию, представляющую
Итак, ещё раз передаю мой привет выдающимся личностям, здесь присутствующим, и делегациям братских народов. Мои объятия и объятия всей Кубы открыты для всех вас, мы хотим показать вам всё, что у нас есть хорошего, и то, что у нас плохо, чего мы достигли, а что ещё предстоит достичь, какой путь мы уже прошли—и что нас ждёт впереди. Потому что, хотя вы приехали сюда прежде всего для того, чтобы принять участие в обсуждении наших общих проблем, представляя позицию своих стран,— всех вас, я уверен, привело сюда и стремление с наибольшей полнотой узнать и понять, что же собой представляет этот феномен, родившийся на острове в Карибском море, феномен, зовущийся сегодня: Кубинская революция.
Многие из вас, принадлежащие к различным политическим течениям, спрашивают и сегодня—так же как делали это вчера и, быть может, будут делать это завтра,—что же это такое Кубинская революция? Какова её идеология? И сразу же и у сторонников, и у противников возникает следующий в этих случаях вопрос: Кубинская революция коммунистическая или нет? Кто-то с надеждой скажет «да»—или «к тому всё идёт». Кто-то скажет это «да» разочарованно. Кто-то так же разочарованно скажет «нет». А кто-то скажет «нет» с надеждой.
Если бы меня лично спросили, является ли эта революция, которую вы видели в деле, коммунистической, я бы после популярного объяснения по теме «что такое коммунизм» и, игнорируя избитые доводы и обвинения империалистов, колониальных держав и т.п., которые вообще всё валят в одну кучу, ответил бы так: если эта революция марксистская (заметьте, я сказал «марксистская»), то про
1001 речь на открытии первого съезда латиноамериканской молодёж
изошло это потому, что она сама, своими методами открыла те пути, на которые в своё время указал Маркс. (Аплодисменты).
Недавно один из высокопоставленных деятелей Советского Союза, заместитель премьер-министра Микоян (аплодисменты), поднимая тост за Кубинскую революцию, признал (будучи марксистом всю свою жизнь), что это—явление, которое Маркс не предвидел (аплодисменты), и заметил, что жизнь учит нас большему, чем самые мудрые книги и чем самый глубокий из мыслителей. (Аплодисменты).
И эта кубинская революция, не слишком заботясь о своих лозунгах и о том, что о ней говорят, постоянно прислушивалась лишь к одному: чего хочет от нее кубинский народ. Она шла вперёд именно в этом направлении и достаточно быстро столкнулась с тем, что и сделанное нами для счастья нашего народа, и то, что мы намеревались для этого сделать, привлекает к себе внимание друзей и врагов, взгляды и надежды всего континента,— и взгляды ярости царства монополий.
Но всё это не возникло в одночасье, и позвольте мне поделиться собственным опытом, который может пригодиться многим, оказавшимся в схожих условиях, для того, чтобы понять динамику становления революционной мысли в современном мире. Сегодняшняя Кубинская революция—это не Кубинская революция вчера, даже сразу после её победы. И ещё менее похожа она на восстание, начавшееся высадкой восьмидесяти двух молодых людей, которые на дырявой посудине пересекли бурный Мексиканский залив и высадились у подножия Сьерра-Маэстры. Между ними и представителями нынешней Кубы дистанция, не измеряемая годами, по крайней мере в том смысле, как мы измеряем время, когда в сутках—24 часа, а в часе—60 минут.
Все члены кубинского правительства, молодые по возрасту, по характеру, с иллюзиями, присущими молодости, возмужали в этом горниле опыта и живого контакта с народом, его нуждами и чаяниями. Это стало нашим университетом.
Когда-то все мы мечтали о дне, когда, добравшись до какой-то точки Кубы, после нескольких громких призывов и героических действий, потеряв какое-то число своих товарищей и выступив на конечной стадии борьбы с обращением к народу по радио,—мы, завоевав власть, изгоним диктатора Батисту. История показала нам, что всё гораздо сложнее. Оказалось необходимым уничтожить всю систе
1011 июль 1960 года
му власти, опиравшейся на армию убийц. Причём не просто убийц, а партнеров этой власти, за спиной которых стояла в конечном счёте самая мощная колониальная сила земного шара...
И соответственно постепенно менялась вся наша концепция борьбы. Мы, дети городов, научились уважать крестьян, уважать их чувство независимости, их верность, их опыт передвижения по горным тропам, признать законность их векового стремления к земле, которая была у них отнята. От нас крестьяне узнали, что может человек с ружьём, готовым выстрелить в другого человека, сколько бы ружей того ни сопровождали. Крестьяне передали нам свои знания и свою мудрость, а мы им—свой дух мятежа. С тех пор и по нынешний день, и навсегда кубинские крестьяне и повстанческие силы Кубы, а сегодня и Революционное правительство Кубы идут вместе как один, в едином строю.
Революция нарастала; мы изгнали с крутых склонов Сьерра-Маэстры войска диктатуры. И тогда мы столкнулись с иной, новой для нас реальностью Кубы: с кубинским рабочим, трудящимся, всё равно где—в сельском хозяйстве или в промышленности. От него мы тоже многому научились, но и ему дали понять, что в определённый момент гораздо более мощным и действенным средством, чем самая мощная мирная демонстрация, становится меткий выстрел в нужную цель /un tiro bien dado a quien se lo debe dar/ (аплодисменты). Мы усвоили всё значение организации, а до рабочих донесли всё значение восстания. И результатом этого синтеза стало организованное восстание на всей территории Кубы.
Время шло, и многими смертями—бойцов и невинных жертв —был уже отмечен путь, приведший впоследствии к нашей победе. Империалисты начали осознавать, что Сьерра-Маэстра не оплот банды разбойников или честолюбцев, рвавшихся к власти. Они щедро снабдили диктатуру бомбами, патронами, самолётами и танками, чтобы еще раз, последний раз штурмовать Сьерра-Маэстру. К тому времени, несмотря на то что наши повстанческие силы начали уже захватывать другие области Кубы, уже был сформирован Второй Восточный Фронт «Frank Pais», возглавляемый команданте Раулем Кастро (аплодисменты), несмотря на рост нашего влияния в общественном мнении (для газет всего мира мы представляли собой materia de cintillos) и т.д.—так вот, несмотря на всё это, у Кубинской революции было всего двести винтовок. Я не сказал двести человек. Я сказал двести винтовок—для того, чтобы противостоять последне