Ставка на мертвого жокея
Шрифт:
Барбер улыбнулся. "Ну, Берти-бой, а ты времени даром не теряешь", подумал он. Подойдя к стойке, он заказал себе виски.
– Пятьдесят боевых вылетов, - донеслись до его слуха слова Ричардсона. У Джимми был громкий голос, который гулко разносился повсюду.
– Африка, Сицилия, Италия, Юго...
В этот момент Смит увидел Барбера. Он холодно кивнул ему, без всякого намека на приглашение. Ричардсон повернулся в своем кресле и смущенно улыбнулся Барберу, покраснев, как человек, которого застали с девушкой друга.
Барбер им помахал. Он задумался, а не следует ли ему подойти, сесть рядом
Барбер внимательно наблюдал за лицом Смита. Теперь он достаточно знал его, чтобы многое сказать о том, что скрывается за красивыми глазами и бледным, припудренным лицом. Вот сейчас Барбер мог сказать, что Джимми Ричардсон осточертел Смиту и он хочет от него отделаться.
Улыбаясь самому себе, он продолжал тянуть свое виски. Берту потребовалось всего около часа, подумал Барбер, чтобы, глядя в эти пустые глаза, слушая этот гулкий бесцветный голос, решить, что Джимми совсем не тот человек, который смог бы перевезти небольшой ящик с пятифунтовыми купюрами из Каира в Канны.
Барбер быстро допил виски и вышел из бара раньше, чем Смит и Ричардсон встали из-за столика. Этим вечером ему было совершенно нечего делать, но не хотелось оказаться за ужином в обществе Джимми и Морин Ричардсон.
С тех пор прошло почти два месяца, и никто не слышал о Джимми Ричардсоне вот уже тридцать два дня.
Потратив чуть ли не полдня на поиски, Барбер так и не напал на след Берта Смита. Его не было ни в ресторанах, ни на бегах, ни в художественных салонах или парикмахерской, сауне, барах. И никто не видал его уже несколько недель.
Было около восьми вечера, когда Барбер пришел в Английский бар отеля "Плаза-Атене". Он промок от ходьбы под дождем и устал, и его туфли намокли, и он чувствовал, что у него начинается простуда. Он оглядел бар тут было почти пусто. Решив побаловать себя и с сожалением вспоминая о деньгах, потраченных за целый день на такси, он заказал виски.
Барбер потягивал виски в этом спокойном баре, снова и снова возвращаясь к мысли: "Я должен был предупредить Джимми". Но что он мог сказать? И Джимми не стал бы его слушать. Все же он должен был сказать: "Плохие предзнаменования, Джимми, ступай-ка домой... Я видел, как самолет упал у четвертого препятствия... Я видел, как египтяне несли труп по вытоптанной траве... Я видел, как карты и шелк обагрились кровью".
"Я чертовски просчитался, - с горечью думал Барбер, - когда был уверен, что Джимми Ричардсон слишком глуп, и поэтому ему не предложили таких денег, а Берт Смит слишком умен, чтобы его подрядить".
Он ничего не сказал из того, что обязан был сказать, и это обернулось горем для молодой женщины, оставшейся без мужа, без денег и умоляющей о помощи, которая теперь может быть лишь запоздалой. Без денег - Джимми Ричардсон был слишком глуп, чтобы попросить аванс.
Он вспомнил, как выглядели Джимми и Морин, улыбающиеся, и возбужденные, и по-юношески значительные, когда стояли рядом с полковником Самнерсом, командиром авиаполка, на их свадьбе в Шривпорте. Вспомнил, как самолет Джимми чуть не разбился над Сицилией. Вспомнил лицо Джимми, когда тот садился в Фоджо с горящим мотором. Вспомнил, как Джимми пьяно орал песни в одном из баров Неаполя. Вспомнил, как на следующий день после приезда в Париж Джимми заявил: "Парень, этот город создан для меня. Европа у меня в крови".
Допив виски, Барбер расплатился и медленно поднялся по лестнице. Он зашел в телефонную будку, позвонил к себе в отель, чтобы узнать, кто его спрашивал.
– Мадам Ричардсон звонила вам весь день, начиная с четырех часов, ответил старик на коммутаторе.
– Она просила вас позвонить ей.
– Хорошо, спасибо, - сказал Барбер и хотел было повесить трубку.
– Минутку, минутку, - раздраженно сказал старик.
– Она звонила час назад предупредить, что собирается уходить, и просила передать, что если вы вернетесь до девяти, хорошо бы вы пришли в бар отеля "Беллмен" - она будет там.
– Спасибо, Генри, - сказал Барбер.
– Если она случайно позвонит еще, скажи, что я уже направляюсь туда.
Он вышел из отеля и шел медленно, хотя дождь так и не прекратился. "Беллмен" находился рядом, и он не торопился встретиться с Морин Ричардсон.
Подойдя к "Беллмену", он постоял в нерешительности, прежде чем войти, чувствуя, что слишком устал для этой встречи с Морин, и сожалея, что ее нельзя отложить хотя бы до завтра. Он вздохнул и толкнул дверь.
Это был небольшой бар, заполненный солидными и хорошо одетыми мужчинами, которые проводили тут время за аперитивом, прежде чем пойти ужинать. И тут он увидел Морин. Она сидела в углу, вполоборота к залу, перекинув свое поношенное пальто через спинку стула. Она была за столиком одна, а рядом на подставке стояла бутылка с шампанским в ведерке.
Барбер прошел к ней, раздраженный видом шампанского. "Вот на что она ухнула мои пять тысяч, - с досадой подумал он.
– В наши дни женщины тоже посходили с ума".
Он поклонился и поцеловал Морин в лоб. Она нервно вскочила, потом, увидев, что это он, улыбнулась.
– О, Ллойд, - как-то странно зашептала она, и, тесно прижавшись, поцеловала его. От нее сильно пахло шампанским, и, похоже, она была пьяна.
– Ллойд, Ллойд...
– произнесла она, чуть отодвинувшись от него и держа за обе руки. Ее глаза были полны слез, а губы дрожали.
– Я пришел, как только мне передали, - сказал Ллойд нарочито деловым тоном, опасаясь, что Морин закатит истерику на глазах у всех присутствующих в баре.
Она продолжала стоять, шевеля губами и сжимая его руки своими. Он смущенно опустил на них глаза. Они по-прежнему были огрубевшими, а ногти обломанные, но на ее пальце сияло огромное бело-голубое кольцо. Его не было, когда она приходила к нему в отель, и он знал, что никогда раньше не видал ее с таким кольцом. Он поднял глаза и почти испуганно подумал; "Какого черта она затеяла? В какое дело замешана сама?"