Ставка на мертвого жокея
Шрифт:
– Буду все утро дома, - ответил Барбер.
– Скажите, друг мой, - сказал Смит, касаясь рукой в перчатке рукава Барбера, - а вы не задумывались, почему я так часто встречался с вами последние две недели, щедро угощал хорошей едой и поил лучшим виски?
– Потому, что я очаровательный, интересный и развеселый парень, ответил Барбер, ухмыляясь.
– А еще потому, что вам от меня что-то нужно.
Смит рассмеялся, на этот раз громче, и погладил рукав Барбера.
– А ведь вы не полный идиот, дружище, верно?
–
– Скажите, дружище, - почти шепотом сказал Смит.
– Вам не хотелось бы заработать двадцать пять тысяч долларов?
– Что?
– спросил Барбер, будучи уверенным, что ослышался.
– Тс-сс, - сказал Смит, вдруг весело улыбнувшись.
– Подумайте над этим. Увидимся утром. Спасибо, что меня проводили.
Он отпустил руку Барбера и направился к отелю.
– Смит!
– позвал его Барбер.
Смит игриво прижал палец к губам.
– Тс-сс. Спокойной ночи. До утра.
Барбер проводил его взглядом до вращающихся стеклянных дверей, которые вели в просторный, залитый светом вестибюль, где не было ни души. Барбер шагнул было следом за ним, но остановился, поднял воротник и медленно пошел к своему отелю.
"Я так долго этого ждал, - подумал он, - что могу подождать и до утра".
На следующее утро Барбер еще лежал в постели, когда дверь отворилась. Шторы были задернуты, и пока Барбер дремал в темном номере, в его сонной голове сверлило: "Двадцать пять тысяч, двадцать пять тысяч...". Услышав, что дверь отворилась, он открыл глаза. В дверном проеме вырисовывалась плотная фигура мужчины невысокого роста, подсвеченная бледным светом из коридора.
– Кто тут?
– спросил Барбер, продолжая лежать.
– Извините, Ллойд, - сказал Смит.
– Спите, спите. Я зайду позже.
Барбер разом сел.
– Смит!
– воскликнул он.
– Входите.
– Мне неловко вас беспокоить...
– Входите, входите!
Барбер встал с кровати, пошел босиком к окну, раздвинул шторы и выглянул на улицу.
– Господи, что вы знаете, - сказал он, поеживаясь и прикрывая окно. Какое солнце! Закройте дверь.
Смит закрыл за собою дверь. На нем было серое твидовое пальто английского покроя и мягкая фетровая шляпа, а в руке он держал большой конверт из плотной бумаги. Он выглядел свежеотмытым, выбритым и давно проснувшимся.
Щурясь от яркого солнца, Барбер надел халат, мокасины и закурил.
– Извините, - сказал он, - я хочу умыться.
Он зашел за ширму, отгораживающую раковину и биде. Пока он тщательно умывал холодной водой лицо и смачивал волосы, он слышал, как Смит подошел к окну, мелодично напевая тенорком, не фальшивя, арию из оперы, которую Барбер наверняка слышал, но не мог припомнить названия. "Ко всему прочему, - подумал Барбер, причесываясь, не щадя волос, - держу пари, что этот сукин сын знает пятьдесят опер".
Барбер вышел из-за ширмы с почищенными зубами, причесанный, чувствуя себя свежее и не в столь невыгодном положении.
– Париж, - выглядывая в окно, сказал Смит.
– Какой ординарный город! Какой фарс!
– Он обернулся с улыбкой на лице.
– Счастливец! Вы можете себе позволить смачивать волосы.
– Он с грустью потрогал свои поредевшие волосы, тщательно приглаженные щеткой.
– Каждый раз, когда я мою голову, волосы падают у меня, как листья с дерева. Сколько, вы сказали, вам лет?
– Тридцать, - сказал Барбер, зная, что Смит это прекрасно помнит.
– Что за возраст, - вздохнул Смит.
– Какой момент чудесного равновесия. Достаточно в годах, чтобы знать, чего хочешь, и все же достаточно молод, чтобы быть ко всему готовым.
– Он отошел от окна, сел и бросил плотный конверт на пол рядом со стулом.
– Ко всему.
– Он почти кокетливо поднял глаза на Барбера.
– Надеюсь, вы припоминаете наш разговор?
– спросил Смит.
– Я припоминаю, что кто-то говорил мне что-то про двадцать пять тысяч долларов.
– Ага, значит, вы помните, - весело сказал Смит.
– Ну и что?
– Слушаю вас, - сказал Барбер.
Смит потер перед его лицом мягкие руки, и его негибкие пальцы сухо затрещали.
– У меня есть предложеньице, - сказал он.
– Интересное предложеньице.
– Что я должен сделать за свои двадцать пять тысяч долларов?
– спросил Барбер.
– Что вы должны сделать за свои двадцать пять тысяч долларов?
– тихо повторил Смит.
– Совершить небольшой полет. Я полагаю, вам приходилось летать за значительно меньшее вознаграждение?
– закудахтал он.
– Это уж точно, - сказал Барбер.
– А что еще мне предстоит делать?
– Больше ничего, - несколько опешив, ответил Смит.
– Вас по-прежнему это интересует?
– Продолжайте, - сказал Барбер.
– Мой приятель недавно приобрел новехонький одномоторный самолет. Одномоторный "бичкрафт". Замечательная, приятная, комфортабельная машинка, надежная на все сто.
– Смит с удовольствием описывал эту замечательную машинку, новую с иголочки и такую надежную.
– Сам он, конечно, не летает. Ему нужен личный пилот, который был бы всегда под рукой.
– На какой срок?
– спросил Барбер, пристально наблюдая за Смитом.
– На тридцать дней, не более, - улыбнулся ему Смит.
– И плата неплохая, правда?
– Мне пока еще трудно судить, - ответил Барбер.
– Продолжайте. Куда он хочет лететь?
– Он, видите ли, египтянин, - чуть пренебрежительно сказал Смит, словно эта национальная принадлежность - личное невезение человека, о котором упоминают лишь в кругу друзей, да и то шепотом.
– Богатый египтянин, любитель путешествовать. В особенности наезжать во Францию. На юг Франции. Он просто обожает юг Франции и бывает там всегда, когда представляется случай.