Ставка на невинность
Шрифт:
– А там выставлено творчество Никиты Богданова, и для корпоратива оно не подходит.
Меня тут же начинает раздирать любопытство, и я тяну Бергмана смотреть, что там такое. Герман, не сопротивляясь, помогает мне пройти за ограждение, а там…
Мать моя женщина!
«Вчерашняя девственница отдаётся повелителю ночи», «Луна, освещающая порок», «Греховные мысли послушницы» …
Аж
И ведь никаких порнографичных частей тела, зато позы…
Да. После такого корпоратива половина состава через семь месяцев вышла бы в декрет.
Перед одной картиной я застываю.
– Что скажешь? Ты же у нас ценитель высокого искусства, – над самым ухом раздается вкрадчивый голос Бергмана.
– Ну… не очень натурально он ее… э… склоняет, – мне даже приходится поменять ракурс, чтобы рассмотреть.
– Тебе-то откуда знать? Ты же у нас девственница.
– Напоминаю, что я медик и неплохо знакома с анатомией, – поджимаю я губы.
Действительно, тела на картине сливаются в экстазе в довольно сложной позе, особенно мужчина. Хотя… в реальности я бы попробовала. Зная свое тело, могу сказать, что так я бы получила максимальное удовольствие.
– Если твой «поэт» на такое неспособен, это еще не значит, что нормальный мужик тоже, – усмехается Герман. – Но ты и не узнаешь, ты ж себя бережешь.
Я взвиваюсь мгновенно:
– Чтобы понять, что «нормальный мужик» так заморачиваться не будет, не обязательно спать с кем-то! Я достаточно знаю мужчин, чтобы понимать, что вы пойдете самым коротким и легким путем.
– Нихрена ты, Левина, мужиков не знаешь, – посмеивается Бергман.
И звучит это так, будто он каждое утро начинает с таких вот акробатических этюдов, и мне становится еще обиднее. Я-то не начинаю!
– Знаю-знаю, – фыркаю я.
– Да ты даже подарок другу не могла нормально выбрать. Скажи мне, что это за идея с подзорной трубой? Это твои фаллические мечты? Что за намеки?
– А поездатый подарок – это нормально? Да Артемьев меня завтра на смех поднимет!
– А вот и нет!
– А вот и да!
– Спорим! – прищуривается Бергман.
– Запросто. На что?
Я вспоминаю, как грамотно Герман
Но делать нечего. Он выиграл.
– Ну, давай, Левина. Вперед! – Бергман отбирает у меня пальто и делает приглашающий жест в сторону зала ресторана.
Злобно зыркнув на него, я набираю в грудь воздуха, делаю шаг и на всю громкость, шокируя посетителей, завожу:
– Ведь я институтка, я дочь камергера, я черная моль, я летучая мышь…
Глава 34. Спрортивные достижения и потери
На секунду мне кажется, что все вилки в зале застывают в воздухе, и только мой потрясающий вокал, наверняка отлично сочетающийся с мрачным выражением лица, разносится по залу, перекрывая льющуюся из динамиков негромкую иностранную попсу.
Алка, которая была в курсе спора, сотрясается от беззвучного смеха, уткнувшись в плечо сидящей рядом Аньки, чьи брови неуклонно ползут вверх, а вся компания смотрит на меня, открыв рот.
– Это музыкальная открытка из прошлого? – ржёт за спиной Артемьев, утирая выступившие от хохота слезы рукой, в которой опасно зажат раскрытый канцелярский нож, отчего администратору, стоящему у входа, становится немного дурно.
– Типа того, – закончив куплет, бурчу я в ответ, мечтая задушить Бергмана, который подло снимал мой бенефис на телефон.
А он хорош. Компромат просто огонь.
Засранец.
И вот сейчас я лежу в постели, заново переживая свой вчерашний позор.
Все, конечно, поржали. Думаю, они еще долго будут припоминать мне эпичное соло. Я произвела фурор не только среди друзей, но и почти подцепила двух дяденек сильно подшофе, решивших, что я с ними на одной волне, и звавших меня продолжать вечеринку в ближайшей сауне. Бергман меня у них отбил, но это не снимает с него ответственности.
– А он ничего, – Алка останавливает свой помутневший к концу вечера взгляд на Германе, который бурно обсуждает с Артемьевым какие-то инвестиционные решения. Нашли, блин, друг друга. Я даже понимаю кислую физиономию Козиной, которой все это тоже приходится слушать. Не может она выпустить Демида из рук, когда вокруг такие фигуристые официантки. Катя сама с ним именно так и познакомилась.
– Тебе так кажется, потому что он все время тебе подливает, – ворчу я.
– Это же тот, с которым вы, как подростки, обжимались в баре? – вклинивается в разговор разрумянившаяся Анька.
– Ой, можно подумать, ты не обжималась, – я скашиваю глаза на её приобретение с того вечера, сидящее по другую руку от неё.
– Нет, – открещивается она, – я до дома дотерпела.
Алка прыскает в кулак.
А я тяжело вздыхаю.
– Ты ещё не плюнула на свой целибат?
– Держусь.
– Ну-ну, – хмыкает Медведева. – На что поспорим, что сдашься?
– Иди в жопу, хватит с меня споров! Бесит он меня. Все нервы на него потратила, а мне ещё субботу надо как-то пережить, – жалуюсь я.