Ставрос. Падение Константинополя
Шрифт:
Открыв глаза, Феодора увидела склоненное над собой лицо Магдалины, очень непривычное без платка; растрепанные пепельные волосы колыхались вокруг круглых щек. Сама Феодора была завернута в плащ, и что-то мягкое было под головой.
Увидев, что хозяйка очнулась, кормилица улыбнулась беззубой улыбкой и обернулась к кому-то рядом. Феодора почти забыла об итальянке во время кораблекрушения; и сейчас с испугом подумала: где все остальные? Где Леонард? Где дети?..
Феодора села, отчего у нее заболело в
– Где мои дети? – спросила она: собственные слова гулко отдались в ушах.
– Здесь, госпожа! Они спасены, слава Святой Марии! – Магдалина погладила ее по волосам; и Феодора с изумлением подумала – а как же спаслась эта женщина? Не прыгала же она в воду, подобно своей хозяйке!
– Меня посадили в лодку матросы, - улыбаясь, ответила кормилица на вопрос госпожи. – Мы прекрасно доплыли, слава всем святым!
Конечно, на борту была не одна шлюпка, подумала Феодора. Но отчего-то она ощутила сильную неприязнь к этой итальянке. Вдруг снова почувствовав слабость, московитка легла.
– Приведи детей, - приказала она едва слышно. – И я хочу видеть Леонарда! Кто еще спасся?
Магдалина, не отвечая, быстро ушла. Пока ее не было, Феодора успела осмотреться и увидеть, что спокойное серо-зеленое море под серо-зеленым вечерним небом колышется далеко – значит, ее относили прочь мужчины, пока она лежала без чувств.
А потом Феодора подумала, что не знает, спасся ли комес…
Но она не успела как следует испугаться; Магдалина вернулась, и рядом с нею шагал Леонард – он прихрамывал сильнее, чем на корабле, казался очень усталым, но был жив и здоров. Нянька несла на руках Александра, а за нею и комесом шли Вард и Анастасия. Было похоже, что они, как и Магдалина, нисколько не пострадали.
Ощутив огромное облегчение, Феодора приподнялась и ослабевшими руками по очереди обняла детей. Опять сев и взяв на колени Александра, она посмотрела на комеса.
– Где остальные, Леонард?
Комес присел рядом на корточки и посмотрел ей в глаза. Выражение его было так серьезно, что у Феодоры захолонуло сердце.
– Господи, - прошептала она, крестясь. – Не может быть, чтобы…
Леонард положил ей руку на голову; теперь теплую и источавшую силу. Потом вдруг прижал Феодору к себе, не обращая внимания на свидетелей.
– Я с моими матросами сейчас обыскивал остров, - проговорил критянин, не глядя на нее. – Мы нашли ваших московитов… они все спаслись, и дети Аммония тоже. Спасся даже этот старый стражник императора, отчим Никиты, хотя он был ранен и ослабел… Тавроскифы рассказали, что уцепились за обломки корабля… моя галера затонула, разбившись о скалы, как я и боялся, - усмехнулся Леонард Флатанелос. – И потом ваши тавроскифы вытаскивали из воды друг друга. А детей Валента подобрали матросы, которые посадили в лодку Магдалину.
Он помолчал, как будто история чудесного спасения только предваряла худшее.
– Заканчивайте! – потребовала Феодора. –
Леонард опустил голову.
– Их не нашли, - тихо ответил он. – И этого лаконца, Марка, - тоже.
Феодора закрыла лицо руками.
– А гребцы? – прошептала она. Ее разум отказывался сразу воспринять последние слова Леонарда; и она защищалась от такого осознания новыми вопросами.
– Я приказал Артемидору и Христофору расковать тех, кого они успеют, - отозвался Леонард, словно бы рассеянно. – Они успели сбить цепи с трети гребцов, ведь вы знаете, что на каждом весле сидело по пять человек. Но что сталось с освобожденными и остальными – не знаю.
А Феодора подумала, что такой поступок, хотя его и требовало христианское сердце, был еще и очень опасен… каторжники могли взбунтоваться, воспользовавшись подобной прекрасной возможностью. Эти люди могли забыть об обещании Леонарда отпустить их или не поверить ему – хотя свобода для них здесь, в турецких владениях и на пустынном острове, едва ли могла сравниться со свободой в католической Италии. Уж не пали ли их жертвами царица и патрикий Нотарас?
– Нет, не может быть, - прошептала Феодора; она даже рукой отмела такую мысль. Леонард печально усмехнулся.
– Все может быть, любимая, - сказал он: подразумевать он тоже мог все, что угодно.
Потом посмотрел ей в глаза.
– Я счастлив уже тем, что вы сейчас со мной, - сказал комес.
И, несмотря на все, что с ней стряслось, несмотря на величайший страх, - потерять самых любимых людей, - Феодора тоже на миг ощутила счастье. Леонард прижал ее к себе и поцеловал в лоб.
– Идите к своим, - сказал он. – Или вас отнести? На берег набросало кусков дерева с корабля, и там как раз развели костер.
Он показал в сторону – и Феодора в самом деле увидела костер, который, видимо, только что разгорелся; вокруг собрались люди, при виде которых сердце ее радостно взыграло. Леонард улыбнулся, когда она улыбнулась.
– Я сама дойду, - сказала Феодора, надеясь, что в сумерках не видно, как она покраснела. – А вы ведь хотели еще чем-то заняться, правда?
Леонард кивнул, скрестив руки на груди.
– Да, мы с моими людьми обыщем остров еще раз – нужно как следует убедиться, что вашего мужа и Феофано здесь нет. И трое моих матросов тоже пропали. Хотя они могут быть на соседних островах*.
Он нахмурился.
– Вся моя команда – превосходные пловцы, и нам очень повезло с кораблекрушением… если можно так сказать, - усмехнулся комес. – Нас разбило у самого Прота и вынесло на берег; сейчас море теплое, и после крушения галеры осталось много обломков, на которых было даже легче выплыть, чем на самом тяжелогруженом корабле. Очень может быть, что ваш муж и подруга живы, только потерялись. Так же, как и каторжники, которых мы освободили.
Феодора взялась за горло, как патрикий Нотарас, когда его схватила тошнота во время качки, - горло у нее сжималось.