Ставрос. Падение Константинополя
Шрифт:
Муж пожал ее руку в вышитой перчатке.
– О чем ты задумалась? – спросил Леонард.
Феодора положила ему голову на плечо и ничего не ответила; Леонард сжал ее руку второй рукой и ни о чем больше не спросил.
Приехав в Рим, прежде, чем встретиться с Моро, они отправились к художнику: прибыв заблаговременно, греки не желали терять драгоценных часов и задерживаться в столице дольше, чем следует.
Первым, кого Феодора увидела в просторной мастерской, одуряюще пахнувшей красками и
Тот самый - мастер венецианской школы, который по просьбе Фомы Нотараса написал ее портрет в доме на Августейоне, когда Метаксия Калокир служила для мастера и для рабыни-славянки переводчицей…
Конечно, этот человек давно бежал из Константинополя; наверное, жил до сих пор в Венеции… но какой черт принес его сегодня сюда? И у себя ли сам мастер?..
– Здравствуйте, - сказала Феодора, слишком ошеломленная, чтобы придумать что-нибудь еще.
Старый итальянец посмотрел ей в глаза колючими черными глазами и склонился в низком поклоне.
* Новый Завет (1-е послание к Тимофею).
========== Глава 153 ==========
– Где мастер? Где Якопо Венециано? – спросил Леонард: он никогда Беллини в глаза не видел, но по поведению жены сразу понял, что к чему.
– Якопо Венециано болен, - черные глаза живописца забегали, словно он не слишком умело лгал; но Феодора поняла, что Беллини просто прилично выразился, вовсе не желая лгать. Любой, кто хоть сколько-нибудь знаком с итальянскими нравами, сразу поймет, что здесь что-то кроется.
– Мы с Венециано друзья, и хозяин временно предоставил свою мастерскую в мое распоряжение, - Беллини опять посмотрел на Феодору.
– Как и честь предложить вам написать ваши портреты вместо него, синьоры. Если вам будет угодно согласиться.
Под этим почти низкопоклонством сквозила надменность, которую Феодора уже испытала на себе, позируя для Беллини на Августейоне. Тогда она была рабыней; но и с синьорой венецианец будет вести себя так же… Беллини говорил так, точно это он оказывал своим заказчикам честь.
Ах, да разве это сейчас важно!..
Феодора быстро взглянула на мужа – что все это значит, и что им делать? Леонард, столь же умный и столь же осведомленный, как жена, думал сходно с нею. Он притянул Феодору к себе.
– Мы…
– Нет, - Феодора перебила Леонарда прежде, чем муж отказался за всех. Она посмотрела на Беллини.
– Мастер, я признательна вам за любезность, но мы должны обсудить все с мужем… Вы подождете нашего решения?
Беллини опять поклонился.
Флатанелосы быстро покинули комнату – не то Леонард тянул жену за порог, не то она его.
За дверью комес чуть не напустился на нее:
– Ты понимаешь, что Беллини может…
– Тихо!..
Феодора в этот раз лучше владела собой.
– Я все понимаю, муж мой, и именно поэтому нам
Взгляд Леонарда потемнел от гнева и ревности; но Феодора не отступила.
– Я не могу стать ему совсем чужой… как и он не может совсем меня оставить, - прошептала она, вцепившись в его рукав. – Ведь со мной наши дети! Ты сам отец, как ты не понимаешь!..
Леонард вырвал у нее свою одежду, так что алый бархат откидного рукава чуть не треснул.
– Я отец, но я никогда бы не повел себя так с моим сыном… и даже с чужими детьми, - проговорил он почти с отвращением.
Комес скрестил руки на груди.
– А что, если этот художник хочет тебя опять свести с Нотарасом?
Феодора усмехнулась.
– Что я им, корова - сводить меня? Нет, - она покачала головой. – С Фомой у меня все кончено! Неужели ты во мне сомневаешься?
– Не сомневаюсь, - ответил критянин.
Он прижал подругу к себе и крепко поцеловал в лоб.
– Но это может быть очень опасно…
– Нам всегда и всюду очень опасно, - сказала Феодора. – А этот шаг… может даже обернуться спасением для нас всех! Вспомни, что Фома избавил нас от Ибрахима-паши!
Комес вздрогнул и так стиснул руки на ее талии, что жена вскрикнула от боли; потом, совладав с собой, отпустил ее. Он вздохнул, сжимая кулаки: мышцы так и перекатились в тесных рукавах.
– Это Нотарас сам так сказал, что избавил нас от турка, - произнес критянин наконец.
– А я ему верю, - серьезно ответила московитка. – Фома способен на великодушие.
Леонард помедлил; потом кивнул, глядя в стену.
– Возможно.
Он провел пальцами по небольшой курчавой бородке, которую опять отпустил здесь и которая ему очень шла. Посмотрел на жену.
– Хорошо… я согласен. Но только пока не возникнет никакой опасности для тебя.
– Так ты уступаешь очередь мне? – спросила Феодора: уклоняясь от обсуждения опасности.
Леонард нахмурился.
– Уступаю? Это твое почетное право как моей жены и хозяйки моего дома… если бы тебе не понравилось, мы сразу бы отказались от работы.
Феодора ласково улыбнулась.
– Спасибо.
Она слегка присела мужу.
– Могу ли я сейчас вернуться?
“Одна”, понял комес.
Он коротко кивнул и отвернулся от жены совсем; чтобы не передумать.
Феодора поспешила назад в мастерскую; Леонард сразу же развернулся всем своим большим телом, глядя ей вслед… но не шагнул за женой, а остался на месте. Рука непроизвольно проверила меч на поясе, который критянин по-прежнему носил с такой же гордостью, как Аммонии.
Очутившись в комнате, Феодора сразу же закрыла невысокую деревянную дверь. Проходя через нее, приходилось кланяться каждому, заметила она про себя.