Степень вины
Шрифт:
– Доводов два. Как правило, правши бьют правой рукой. Такой удар наносится в состоянии озлобления, что, в свою очередь, предполагает его спонтанность, которая говорит в пользу того, что нападавший действовал под влиянием инстинкта. – После небольшой паузы она добавила: – А инстинктивное движение у правши вполне определенное.
Пэйджит смотрел ей в лицо.
– Вы говорили, что есть и второй довод.
Шелтон бросила быстрый взгляд на Шарп.
– Он менее существенен, – ответила она. – Удар был нанесен
– А кстати, Мария Карелли правша или левша?
Шелтон повернулась к Марии. Сказала холодно и отчет-пиво:
– Левша, насколько я знаю.
Пэйджит кивнул, соглашаясь. Потом спросил:
– Как вы считаете, Мария Карелли могла сама нанести себе такого рода травму?
Шелтон продолжала смотреть на Марию.
– Такая возможность существует. Но нет, это маловероятно. Я никогда не предполагала, что мисс Карелли сделала это сама.
С судейского места Кэролайн Мастерс перевела взгляд с Шелтон на Марию.
– А могут такие удары, – спросила она, – вызвать более серьезные повреждения?
Врач повернулась к судье, явно обдумывая ответ. Пэйджит чувствовал, что, как и Марни Шарп, она озабочена тем, как бы Мария не использовала изнасилование для оправдания убийства; но ее в гораздо большей степени, чем Шарп, тревожили сомнения, истока которых она не знала.
– Трудно сказать, – пожала плечами она. – При повторных ударах могут быть сломаны челюсть или нос, выбит зуб, возможно даже сотрясение мозга. Если жертва теряет сознание и падает, не исключено появление и других повреждений. В том числе и более серьезных.
– Как такой удар может повлиять на сознание жертвы и на восприятие ею окружающей действительности?
Судья увлечена допросом, отметил про себя Пэйджит, Кэролайн Мастерс не растеряла навыков защитника: вопрос задан отличный.
– Опять же, – медленно проговорила Шелтон, – трудно сказать.
– Есть вероятность шока, ухудшения зрения?
Шелтон задумалась:
– Шок – медицинский термин, Ваша Честь, включающий в себя группу симптомов, которые я не наблюдала у мисс Карелли. Но какая-то степень дезориентации вполне возможна.
– То есть это может повлиять и на восприятие происходящего, и на способность точно вспомнить все события?
– Да, это возможно.
– Благодарю вас, доктор Шелтон. – Судья обернулась к Пэйджиту: – Извините меня, мистер Пэйджит Суд интересовали эти вопросы.
– Как и нас. – Он не знал, было ли вмешательство судьи вызвано желанием помочь Марии как возможной жертве или Мастерс сводила старые счеты с Шелтон. Медленно двинувшись к месту свидетеля, он остановился, как только определил в уме новую линию расследования. – Подтверждая выводы суда, вы сомневаетесь в способности мисс Карелли точно вспомнить расстояние, с какого произошел выстрел в мистера Ренсома, правильно?
– Да.
– И вы допускаете, что выстрел мог произойти с расстояния в два-три фута?
В голосе Элизабет появился холодок:
– Да, это можно
– Совершенно верно, но верно и то, что вы не можете определить угол, под которым была выпущена пуля.
– Нет, в этом случае не можем.
– И не можете сказать, не отпрянул ли в испуге мистер Ренсом в момент выстрела…
– Нет.
– …или по какой-то иной причине отклонился назад.
– Нет.
Пэйджит помедлил. Боковым зрением он увидел, что Мария подалась вперед, как бы силясь помочь ему.
– Итак, нет никаких медицинских свидетельств, которые исключали бы возможность того, что в ходе борьбы пистолет оказался направленным на мистера Ренсома и тот, испугавшись, отпрянул в момент выстрела.
Шелтон посмотрела на него спокойно и холодно: – Исключить это я не могу, но есть факты, которые говорят против этого. Мисс Карелли заявляет, что мистер Ренсом пытался отобрать у нее пистолет, и тем не менее найденные на нем отпечатки пальцев принадлежат только мисс Карелли. – Она смолкла, нахмурилась. – И если бы он отступил назад, выставив перед собой руку, то выстрел с расстояния в два или три фута, конечно же, оставил бы у него на ладони и пальцах следы порохового нагара. Мы их не нашли.
Пэйджит размышлял. Шелтон нанесла ему сильный удар; усыпленный ее искренностью, он забыл, что она хороший боец. И теперь лихорадочно подыскивал вопрос, чтобы задать его, прежде чем все поймут, что он сбит с толку.
– Но вы не знаете, – нашелся он, – хватался ли мистер Ренсом за сам пистолет или за запястья мисс Карелли?
– Нет.
– И не знаете, в каком положении находились его руки, когда пистолет выстрелил?
– Нет.
Пэйджит понял: это было лучшее, что он мог сделать.
– Давайте перейдем к другим вашим утверждениям. Вы заявляете, что, когда впервые заговорили с мисс Карелли, она была вполне в здравом уме.
– Да.
– Но вы не присутствовали при смерти мистера Ренсома.
– Нет. Конечно же, нет.
– Значит, у вас нет никакого представления о том, была ли мисс Карелли в шоке от момента смерти до того, как она позвонила по 911, или хотя бы, как вы выражаетесь, дезориентирована.
– Нет.
– Значит, вполне возможно, что, игнорируя гипотетический сценарий мисс Шарп, по которому она должна была в это время фабриковать улики и обезображивать труп, мисс Карелли сидела в состоянии оцепенения.
– Протестую, – вмешалась Шарп. – Это извращение показаний.
Судья бросила на нее насмешливый взгляд:
– Разве? Ну если это и так, то совсем немного. Отклонено.
– Да, это возможно. – Голос Шелтон обрел твердость. – Мой ответ мисс Шарп основывается на противоречиях, выявленных при экспертизе. Противоречия эти заставляют усомниться в правдивости рассказа мисс Карелли о событиях, произошедших между смертью мистера Ренсома и звонком по 911.
– Вы говорите о противоречиях, – сказал Пэйджит, – а вы слышали запись звонка мисс Карелли по 911?