Степень вины
Шрифт:
– Он ласкал вас, пока проигрывалась кассета?
Она кивнула:
– Сперва я думала, что мне это показалось. Он лишь робко притрагивался к моему колену, не рискуя положить всю ладонь. Я отодвинулась и посмотрела на него. А он смотрел на меня. Поймав мой взгляд, опустил глаза, сделал это нарочито медленно, чтобы я посмотрела туда же.
– И?
– У него была эрекция. Это он и хотел показать мне. За очками в золотой оправе глаза Монка казались огромными.
– Он вынул член?
– Нет. И без этого было видно.
– Он
– Он предложил мне "соглашение", по которому можно было бы использовать кассету в программе "Дидлайн".
– Он сказал, что это за соглашение?
– Вы это серьезно?
– Но что-то он сказал?
– Конечно. Он сказал буквально следующее: "Я люблю женщин, которых видел на экране. Появляется ощущение, будто я сам их имел".
Монк тер подбородок.
– А что вы сделали? – спросил он наконец.
– Я сказала ему, что слишком уважаю себя, чтобы трахаться с ним, и убрала его руку. Потом, уже спокойней, добавила, что как сотрудник телевидения я готова иметь с ним дело, пусть будет и "соглашение", но иного рода.
– А он что сказал?
– Что его соглашение – это единственно возможное соглашение. Что мне это понравится. – Она помолчала. – И все это время прокручивалась запись с рассказом Лауры Чейз о половых актах на глазах у Джеймса Кольта.
В комнате воцарилось молчание. Мария слышала шуршание магнитофонной ленты.
– Что было дальше? – спросил инспектор.
– Я встала, взяла свою сумочку с кофейного столика… – Ее голос прервался.
– Так.
– Он схватил меня за руку.
Монк подождал минуту.
– Не торопитесь, сосредоточьтесь.
– Можно еще воды?
– Конечно. – Он снова встал. – Как только что-нибудь потребуется еще, скажите мне.
Мария выбрала пятно на стене. Не думай о Монке, сказала она себе, сосредоточься на том, что говоришь. И не оторвала взгляда от стены, когда он вернулся и протянул ей чашку с водой.
– Продолжайте, – попросил инспектор.
– Ренсом рванул меня к себе и схватил за другую руку. И я потеряла равновесие…
– Так.
– Он толкнул меня на пол. Это было так неожиданно… но сумку я не выпустила из рук. И он оказался на мне. – Она отпила воды. – Но я на самом деле не могу вспомнить все это.
– Не можете вспомнить, что он делал?
– Он едва ли не хрюкал, пытаясь удержать меня на месте. Он думал, что трахнет меня и никто не узнает. Его лицо было рядом с моим. Он обдавал меня теплом, запахами шампанского и мужского одеколона. – Она смолкла на мгновение. – Каким-то образом ему удалось задрать мне подол. Тогда, видимо, он и расцарапал мне бедро.
– Продолжайте.
– Меня как будто стремительно нокаутировали. Я почувствовала тошноту, в глазах потемнело, не смолкал лишь хрипловатый голос Лауры Чейз…
– Магнитофон все еще был включен?
– Да. Я почему-то слышала его очень отчетливо. Она в это время рассказывала
Монк рассматривал галстучный зажим.
– Что было потом?
Мария дотронулась ладонью до своего лица. Холодно ответила:
– Было то, что я стала защищаться.
– Как?
– Пустила в ход кулаки. Била его по лицу, по рунам, везде.
– А потом?
– Он уперся рукой мне в грудь, прижал к полу, навалился всем телом. Лицо красное, взгляд остановившийся, глаза дикие. Замер так – на какую-то секунду. Я попыталась оторвать голову от пола – увидеть его. – Она смолкла, перевела дух, закончила: – Он как-то очень медленно поднял руну и ударил меня по лицу.
– Что было потом?
– Я вскрикнула. – Мария помолчала. – Тогда он снова ударил меня.
– А дальше?
Она отвела взгляд в сторону:
– Я перестала сопротивляться.
– Это тот синяк?
– Да. – Мария продолжала смотреть мимо него. Голос ее стал монотонным. – Я ударилась головой об пол. Неожиданно появилась резкая боль в шее, горле. На мгновение в глазах снова потемнело. Наверное, он душил меня.
– Вы не уверены.
– Нет. – Она сглотнула. – Потом мне помнится: подол моей юбки задран на грудь, ноги разведены в стороны, но колготки все еще на мне.
– Что в это время делает Ренсом?
– Стоит на коленях между моих ног, смотрит на меня. Брюки у него спущены до колен. – Она смолкла. – Это все так отвратительно, но больше всего мне почему-то показалось омерзительным то, что волосы на лобке у него рыжие. И рыжая родинка на бедре…
Краем глаза она увидела, что Монк в нерешительности вдавил дужку очков в переносицу.
– Что он делает потом?
– Он останавливается на мгновение. – Голос Марии стал спокойнее. – Кажется, слушает Лауру Чейз.
– А потом?
– Я чувствую ремешок сумочки в левой руне. Удивительно: я так и не выпустила его из рук. – Ее голос стал совсем спокоен. – И вдруг я вспоминаю про пистолет.
И голос Монка тоже обрел спокойствие:
– Продолжайте.
– До тех пор я ни слова не произносила. А тут говорю: "Я вам отдамся, будете иметь меня каким угодно способом". Его глаза оживляются. – Мария горько улыбнулась. – Потом добавляю: "Но только через резинку".
Невозмутимый взгляд Монка оживился и стал пристальным.
– А Ренсом что говорит?
– Он смеется – как будто кашляет. "Нет, правда, – говорю я, – у меня есть резинка в сумочке". Кажется, это его сильно удивляет. И не успевает он ответить, как я поворачиваюсь и открываю сумочку… Он снова прижимает меня к полу, но пистолет уже у меня в руке. Он пытается схватить пистолет – я бью его коленом. Ренсом хватает меня обеими руками за запястье. Кричит, все его тело дергается… – Мария закрыла глаза. – Это когда пистолет уже выстрелил.
– Что еще помните?