Степень вины
Шрифт:
– Я так виновата, – прошептала она.
Когда он поднял к ней лицо, она откинула с его лба прядь волос.
– Что я могу сделать для вас?
– Мне надо побыть одному, – сказал он. – Мне надо освоиться с этим.
Она кивнула.
– Что будете делать?
– Не знаю. – Он помедлил. – Что-нибудь.
Терри выпустила его из своих объятий. Но на мгновение задержала свои ладони на его плечах. Потом пошла к двери. В дверях остановилась, обернулась.
– Она права, Крис. Вы не похожи на нее. Поэтому все так и получилось. – Он не отвечал. – Я буду у себя, – добавила
3
Без косметики глаза Марии казались ввалившимися, лицо осунувшимся. У нее был напряженный взгляд человека, который, мучаясь от бессонницы, изо всех сил старается уснуть. Увидев за дверью Пэйджита, она испугалась – похоже, процесс основательно потрепал ей нервы.
– Что тебе нужно?
Пэйджит молча смотрел на нее. Потом тихо сказал:
– Похоже, сюрпризы тебя больше не радуют.
Мария замерла в дверях и походила на женщину, которую из ее уютного мирка вырвал некто, угрожающий ей. Ни жестом, ни взглядом не пригласила его войти.
– Разве ты не готовишься к дискуссии?
– Кажется, у меня с этим будут трудности.
Ее глаза сузились.
– И ты пришел за помощью?
– В некотором роде.
Она молчала, ждала, что еще он скажет. Он не произнес ни слова.
Наконец она отступила в сторону, неохотно, почти сердито. Когда он прошел на середину комнаты и обернулся к ней, она все еще стояла в дверях.
– Можешь закрыть дверь.
Она медленно прикрыла ее. Стояла, смотрела на наболдашник дверной ручки, как будто избегая его взгляда. Пэйджит заметил, что в ее движениях была какая-то новая, непривычная для его глаз расслабленность. Повернувшись, она выпрямила плечи.
– Ты как-то странно себя ведешь.
– Я?
– Да. – Она помолчала. – Я на самом деле не понимаю, в чем дело.
– А конкретнее?
– Ты как-то неожиданно появился. Чего ты хочешь?
Пэйджит огляделся, выбирая, куда сесть. Окна были зашторены: ничего не было здесь от той Марии в стерильной комнате.
Здесь были личные владения, защищенные от чужеродного вторжения.
– Правды, – ответил он. – Я предпочел бы выслушать сидя. А ты можешь стоять там, если хочешь.
Он прошел к дивану и сел, поглядывая на нее без особого интереса.
– И можешь не спешить. Я свободен до десяти утра.
Она было открыла рот, но губы ее снова сжались.
– Что такое, черт возьми? Бэс? – спросила она наконец.
Пэйджит спокойно смотрел на нее.
– Не собираюсь обсуждать, почему мне нужна правда. Мне она просто нужна.
– Тогда уходи. Правду ты уже знаешь. – Она скрестила руки на груди. – Ты правильно провел допрос Бэса. Что бы там Ренсом мог или не мог, он напугал меня.
– Нет, – мягко возразил Пэйджит, – рассудка от страха ты не теряла. Я сразу понял это, как только узнал, почему ты не тотчас же позвонила по 911.
– Почему же?
– Чтобы скрыть улики, говорящие об умышленном убийстве. – Он слышал свой голос как будто издалека – очень спокойный и очень вежливый. – Во всем этом есть один момент, который ты можешь помочь мне прояснить. Что ты делала в коридоре?
– Я
– Нет. Это не так.
– Пожалуйста, Крис, уходи. – Ее голос сделался ломким. – Оставь меня. Ты здесь не нужен. Ты нужен в суде.
– Но я не могу уйти. – Пэйджит говорил преувеличенно терпеливо, как будто разговаривал с ребенком. – Ты не ответила на мой вопрос.
– Какой здесь может быть ответ?
– О, я уверен, что ответ есть.
– Почему? Поговорил со своей миниатюрной подружкой, мисс Перальтой?
Пэйджит поднял брови:
– А при чем здесь Терри?
– Прекрати, пожалуйста. – В ее речи появился акцент итальянцев Бостона, как будто наступал момент истины. – Я не помню, что я там делала.
– Может быть, теперь вспомнишь. – Пэйджит небрежно достал кассету из кармана и положил ее на кофейный столик, не сводя с Марии глаз. – Ну подумай немного.
Непроизвольным движением Мария закрыла грудь ладонями. Ее лицо побледнело.
– Конечно же, ты можешь забыть и то, что на ней. – Голос Пэйджита стал еще мягче. – Пять лет – немалый срок в жизни родителей. И треть жизни твоего сына.
Мария отвернулась к окну и замерла, потом ее плечи затряслись.
Пэйджит встал.
– Смотри на меня, черт тебя возьми. У тебя хватило смелости убить человека. То, что ты сделала со мной, исковеркало всю мою жизнь. Почему же тебе так трудно смотреть мне в лицо? – Мария не обернулась. Ее тело содрогалось. – Ради тебя я лгал, – продолжал Пэйджит. – Из-за тебя уехал из Вашингтона, отказался от желанной карьеры. Отказался от семейной жизни и воспитывал Карло как сына – и все из-за тебя. И теперь, опять же благодаря тебе, я узнаю, что все это шутка.
Мария опустила голову. Ее тело теперь сотрясали спазмы, но она по-прежнему не издала ни звука.
– Смотри на меня, – потребовал Пэйджит. – Ты можешь использовать людей в своих целях, убивать их или просто ломать им жизнь. Люди для тебя не существуют – я не существую для тебя. Ты никого не замечаешь, когда идешь к своей цели. Единственное, что может оправдать мое существование, существование кого бы то ни было, – быть пешками в твоей игре. Так, по крайней мере, смотри мне в глаза!
Мария выпрямилась, медленно повернулась к нему. По ее лицу текли слезы.
Пэйджит старался сохранить самообладание. Это удавалось крайним напряжением сил, сострадания он не испытывал, но голос его был по-прежнему мягок:
– Извини меня за резкость. Просто я узнал, что ты подстроила, чтобы я воспитывал сына Джека Вудса как своего. А ты знаешь, как я ненавижу сюрпризы.
Мария попыталась что-то сказать, но не смогла. Только прижимала ладони к своей груди жестом убитого горем человека.
– Ты поразительная женщина, – почти ласково произнес Пэйджит. – Ради спасения своей карьеры ты помогла мне отправить отца Карло в тюрьму, а его сына использовала для того, чтобы заставить меня помочь тебе. Трудно даже подыскать для этого название.