Степень вины
Шрифт:
– А ваш друг?
– Мы порвали. Прежде мне казалось, что мы могли бы сблизиться – эмоционально. Но я не сделала ни шагу навстречу ему.
Терри размышляла над сказанным. Наконец спросила:
– Вам не хотелось рассказать ему об этом?
– Иногда. Но мне трудно было себе представить, как это сделать. Он был юристом. В том, что касалось его собственных чувств, – робок, нерешителен, но когда речь заходит о правах другого – тут он был агрессивен и неуступчив. И к тому, что случилось из-за Марка Ренсома, он отнесся бы с излишней горячностью. – Голос у Линтон был
– А книга? Что с ней?
– Это книга о нем и обо мне. О нас, но только в лучших, более мудрых версиях. Как и многие писатели, в воображении я благоустраиваю мир, делаю жизнь и людей такими, какими мне хочется их видеть. Включая и себя.
– И вы снова пытаетесь писать?
– Да. Но работа плохо подвигается. – На ее губах вновь заиграла горькая усмешка. – Кажется, у меня уже нет необходимого вкуса. А может быть, прав Марк Ренсом: я писатель малой прозы – "маленькие люди, маленькие чувства, маленькие рассказы".
После паузы Терри спросила:
– Как называется роман?
– Теперь? Никак. А когда Марк Ренсом читал его, назывался "Поиски счастья".
Глаза женщины странно заблестели.
– Кажется, мне уже не быть счастливой, какой я была раньше.
Терри, не зная, что сказать или сделать, коснулась ее плеча.
– Марси, – мягко произнесла она, – вам не надо давать показания. Никто никогда не узнает об этом.
Некоторое время Линтон смотрела на нее, потом сказала с прежним спокойствием:
– Нет. Наверное, мне никогда уже не закончить "Поиски счастья". Но если я дам показания, может быть, кто-нибудь еще поймет, почему я так рада смерти Марка Ренсома.
5
– Ужасная история, – сказал Пэйджит.
На следующий вечер они сидели в ресторане, что расположился в горах в окрестностях Аспена. Пэйджит прилетел сразу – Марси Линтон должна была привыкнуть к нему, кроме того, следовало готовить ее к предстоящему выступлению. Он выглядел деловитым и, как показалось Терри, каким-то прямолинейным. Хотя уже с ним Линтон не была так откровенна, было решено: она станет свидетелем, а показания ее – краеугольным камнем защиты Марии Карелли, Терри почувствовала раздражение из-за радости Кристофера Пэйджита по этому поводу.
Она обвела взглядом ресторан, настраивая себя на беззаботный лад. В иных обстоятельствах здесь можно было бы неплохо повеселиться. Ресторан, который смог найти Пэйджит, стоял уединенно, к нему вела долгая горная дорога; в домике из дикого камня великолепно кормили, здесь же можно было взять напрокат собачью упряжку. Внутри – освещенные свечами столы, грубые стены, в окнах – пейзаж: осины и сосны на фоне заснеженных горных склонов. Терри и Пэйджит поместились в углу; за другими столами по двое, по четверо сидели люди в джинсах, тяжелых бутсах и свитерах. Они пришли сюда поесть, их не заботило то, как они выглядят. Сквозь пиршественные восклицания, стиснутые пространством помещения, Терри слышала тявканье упряжных собак,
– Извините, – проговорила она. – Сегодня я, наверное, не очень интересный собеседник.
– О, сегодня вы совсем как живая. – Было заметно, что он тут же пожалел о сказанном. – Простите меня. Иногда не знаешь, что сказать, тогда как уместен простой вопрос: "Что случилось?" Так что же случилось? Что-нибудь с Марси Линтон?
На этот раз, подумала она, интуиция изменила ему – Терри старалась настроиться на добродушное подшучивание, а не на серьезный разговор. Стала искать правдоподобное объяснение своему душевному настрою, которое одновременно позволило бы сменить тему разговора. Наконец сказала:
– Наверное, это из-за Ричи.
Пэйджит был удивлен:
– А в чем дело?
– Он не в восторге от того, что я здесь. – Она слабо улыбнулась. – Я знаю, Ричи больше не считает меня привлекательной, но в то же время он абсолютно уверен, что другие мужчины находят меня неотразимой.
– Я, например?
Терри кивнула:
– Угу.
Он помолчал мгновение.
– Конечно же, вы неотразимы. Но наши отношения основаны на другом – мы коллеги, друзья.
– Я это понимаю. Ричи никак не поймет.
Пэйджит смотрел в окно. Его взгляд был сосредоточен на заснеженном склоне.
– Иногда, – тихо произнес он, – человеку нужно надежное место, куда он мог бы удалиться.
Официантка расставила тарелки, бокалы, приняла заказ на кофе, от сладкого Терри отказалась. Она почувствовала на себе взгляд Пэйджита.
– Наш единственный шанс на победу – Линтон. Да и самой ей будет легче, когда она выскажется.
– Все не так просто. – Она неподвижно смотрела в кофейную чашку. – Кто дал нам право распоряжаться чужими жизнями в угоду нашим интересам? Кто мне дал право побуждать их к такой откровенности? – Терри вдруг захотелось перевести разговор в иное русло. – Иногда я думаю: а стоило ли мне идти в юристы?
Улыбка его была невеселой, но и не злой.
– О чем же мы сейчас говорим – о вашей профессиональной пригодности?
Она подняла на него глаза, и улыбка медленно сползла с его лица. Он мягко спросил:
– Что с вами, Терри?
Она была удивлена и сконфужена. Когда заговорила, ее голос был слаб и тонок:
– Но я стала юристом. И теперь уже ничего не изменишь.
– С вами что-то случилось. Это нетрудно заметить, стоит внимательно присмотреться.
Терри вдруг почувствовала, что Пэйджит понял ее состояние. Мысль, что она вот-вот расплачется, рассердила ее.
– Может быть, уйдем? – попросила она. – Я устала.
– Конечно.
Пэйджит тут же подозвал официантку и заплатил по счету. Он держался в своей обычной свободной и любезной манере, не докучая, однако, своим вниманием. По дороге к машине и какое-то время после они не сказали ни слова.
Ночь была холодной и темной. Сквозь ветровое стекло Терри видела серп луны, черный разлив ночного неба над горами; звезд на здешнем небе было больше, чем над Сан-Франциско, их свет не блек от городских огней. Единственным звуком был звук их мотора.