Степи европейской части СССР в скифо-сарматское время
Шрифт:
Что касается религиозной сущности звериного стиля, то большинство исследователей считают, что в основе его лежат не тотемические, а магические представления и смысл этих изображений как оберегов-амулетов не вызывает сомнения (Граков Б.Н., 1971а, с. 36; Хазанов А.М., Шкурко А.И., 1976, с. 45).
Относительно семантики скифского звериного стиля высказаны еще две точки зрения. Согласно первой — зооморфные образы суть изображения богов, составляющих описанный Геродотом пантеон и мыслившихся скифами в облике различных животных (Артамонов М.И., 1961а, с. 83; Членова Н.Л., 1967, с. 128, 129). Согласно второй — образы звериного стиля должны трактоваться не как изображения скифских богов, а как их символы, за которыми скрываются антропоморфные персонажи скифского пантеона (Раевский Д.С., 1978, с. 69, 70). О семантике савроматского звериного стиля специальных исследований нет. Поэтому, если даже судить о его сущности по аналогии со скифским звериным стилем, трудно отдать предпочтение любой из приведенных точек зрения.
В конце IV–III вв. до н. э. у ранних
Одной из интереснейших особенностей исторического развития северопонтийских областей Восточной Европы является взаимодействие и взаимовлияние на протяжении всей эпохи раннего железного века двух миров — античных государств и варваров-кочевников — сначала скифов, а затем сарматов. Однако из двух варварских обществ, скифского и сарматского, воздействие античной культуры значительно сильнее испытало на себе скифское. Античное влияние на сарматов было весьма ограниченным. В VI–III вв. до н. э. в силу географического положения савромато-сарматских племен контакты с греками были опосредованы и осуществлялись в основном через скифов и страны восточного эллинизма (Хазанов А.М., Шкурко А.И., 1978, с. 78). В последние века до нашей эры и в первые века нашей эры положение изменилось. Но и тогда античное воздействие на сарматский мир прослеживается главным образом в области изобразительного искусства, в использовании импортированных из греко-римских центров античных изделий и в восприятии сарматами некоторых элементов материальной культуры. Слабость античного влияния объясняется двумя причинами: с одной стороны, падением экономического и политического потенциала античных городов, начавшимся процессом разложения античного рабовладельческого общества, перерождением его культуры, а с другой — тем, что сами сарматы в силу особенностей своего социально-политического и культурного развития были менее, чем скифы, способны к восприятию этого воздействия (Шелов Д.Б., 1978, с. 84). Напротив, влияние сарматов на античное общество, особенно с первых веков нашей эры, неуклонно возрастало, охватывая все сферы жизни античных обществ — экономические, социальные и культурные. В археологической литературе это явление, замеченное уже очень давно и впервые достаточно четко охарактеризованное М.И. Ростовцевым (1914, 1925), получило название «сарматизации». Наиболее интенсивно данный процесс происходил в Боспорском царстве, особенно в его азиатской части, теснейшим образом связанной с сарматским окружением.
Расселившись между Доном и Днепром, вплотную приблизившись к античным городам, сарматы начинают играть очень большую роль в политической истории Северного Причерноморья и особенно Боспорского царства. Бурные события середины I в. до н. э., когда Митридат Евпатор и боспоряне в борьбе с Римом или в династийных междоусобицах использовали контингенты сарматских отрядов, были переломным моментом, после которого начинается интенсивная инфильтрация варваров, но более всего сарматов, в боспорские города, в частности Пантикапей (Блаватский В.Д., 1964а, с. 135 сл.; Масленников А.А., 1985, с. 73). Следствием этого процесса явились определенные изменения В этническом составе населения боспорских городов, особенно ощутимые в III в. н. э. (Ростовцев М.И., 1914) или во второй половине III–IV в. н. э. (Масленников А.А., 1985). Как считают исследователи, вторая волна переселения в основном представляла собой продвижение части аланских племен к берегам Боспора Киммерийского и далее в Крым (Масленников А.А., 1985, с. 73). Симптоматично, что римский писатель Евсевий (IV в. н. э.) называет жителей Боспора «греко-сарматами» (SC, I, 668). В результате под влиянием постоянных неослабевающих и непосредственных контактов с сарматами происходят значительные изменения в быту, костюме, искусстве и религии греческого населения Северного Причерноморья, особенно боспорян, а также в военном, административном деле, социальном и экономическом строе Боспорского царства (Ростовцев М.И., 1914, с. 206; Гайдукевич В.Ф., 1949, с. 320–384; Жебелев С.А., 1953, с. 202 и сл.; Блаватский В.Д., 1959, с. 30–39; 1964а, с. 135–146; Десятчиков Ю.М., 1974; Шелов Д.Б., 1978).
Инфильтрация сарматского населения в города и сельские поселения Боспора, особенно в его азиатской части, могла происходить отдельными семьями, небольшими группами, в некоторых случаях не исключено передвижение и оседание целых племен. Пример последней ситуации дает история Танаиса, когда, судя по анализу ономастического материала, в третьей четверти II в. н. э. в население города и окрестностей единовременно влилась значительная ираноязычная группа, по всей вероятности, аланская (Шелов Д.Б., 1974а, с. 90–92). В данном случае переселение, вероятно, носило мирный характер. Но бывало и прямое вторжение сарматов на территорию античных государств. Так, гибель ряда боспорских крепостей Таманского полуострова во II в. н. э. связана, по-видимому, с сарматской военной экспансией (Шелов Д.Б., 1978, с. 84). Выходцы из местных варварских племен входили во все слои населения античных государств и занимали нередко весьма видное социальное положение.
Одним из наиболее глубоких проявлений сарматизации античного общества явилось утверждение на Боспоре царской династии Асандра-Аспурга иранского, скорее всего сарматского происхождения (Ростовцев М.И., 1914; Блаватский В.Д., 1964а, с. 143; Десятчиков Ю.М., 1974, и др.). В пользу данного предположения говорит и одно из имен боспорских царей — Савромат, являющееся сарматским племенным наименованием. В этой связи заслуживает внимания гипотеза Я. Харматты. Он предполагает, что в местной херсонесской хронике, возникшей не позже V в. н. э., имя Савромат было общим для боспорских царей (Харматта Я., 1967, с. 205, 206). Утверждение местной варварской династии на Боспоре явилось, несомненно, следствием сарматизации, но одновременно и катализатором, который активизировал и ускорил этот процесс.
Немаловажным доказательством сарматского происхождения боспорской династии первых веков нашей эры служит наличие у ее представителей именных тамгообразных знаков (известных в литературе как сарматские), равнозначных, видимо, имени царя вместе с его титулом. Такое истолкование, выдвинутое впервые В.В. Латышевым (1892) и поддержанное рядом исследователей, основывалось на встречаемости этих знаков совместно с греческой надписью не частного, а общественного характера или на знаках, нанесенных на специально для него сделанную плиту, вмонтированную, например, в крепостную стену Танаиса. Большинство таких плит найдено на Кубани и в Танаисе, т. е. на окраинах Боспорского царства, где процент местного населения, в том числе сарматского, был особенно велик и где боспорские цари всячески стремились подчеркнуть местный характер правящей династии (Соломоник Э.И., 1959; Блаватский В.Д., 1964а; Шелов Д.Б., 1966). Помимо специально изготовленных плит, сарматские тамгообразные знаки встречаются на грубо обработанных плитах, вторично использованных предметах (архитектурных деталях, скульптуре, греческих надгробиях), на стенах пещер и склепов. Они отличаются массовостью нанесенных на них разнообразных знаков, в том числе и царских, а также отсутствием греческих надписей. В противоположность первым, сосредоточенным преимущественно на Боспоре, они встречаются на территории всего Северного Причерноморья и, как считает Э.И. Соломоник, были распространены среди широких масс населения и носили коллективный характер (Соломоник Э.И., 1959, с. 28). Наиболее значительной группой памятников с сарматскими знаками являются также всевозможные бытовые вещи — зеркала (табл. 80, 42, 44–47), котлы, керамика, украшения, предметы уздечных наборов и т. д. Большинство знаков наносилось при изготовлении предметов, но изредка они процарапывались на готовом изделии, обычно на керамике.
Можно думать, что знаки, процарапанные на готовых предметах, могли быть знаками собственности или определяли общественное положение владельца вещи.
Восточное происхождение тамг Северного Причерноморья общепризнанно. Появление их должно восходить к племенам древних кочевых скотоводов, у которых клеймение скота практиковалось издавна. «Метки» служили знаком собственности, ограждая исключительное право владения на этот скот. В последние годы стали известны новые материалы и новые исследования, подтверждающие связь знаков с древними скотоводческими кочевыми племенами, оставившими наскальные изображения (множество знаков, подобных северопричерноморским, обнаружено в горах Монгольского Алтая — Гоби-алайский аймак) и давшими начало кочевым династиям Хорезма и Согда. На монетах этих династов не позднее II–I вв. до н. э. вместо монограммы, а иногда наряду с ней, возникает изображение тамг (Вайнберг Б.И., Новгородова Э.А., 1976, с. 69 и сл.). Можно думать, что какая-то часть восточно-туркестанских и среднеазиатских кочевников влилась в сарматские орды и передала им традиции изображения некоторых знаков. Сарматы же донесли эти тамги-знаки до Северного Причерноморья, среди населения которого они получили широкое признание. Однако, несмотря на активно шедший процесс сарматизации, заметный во всех сферах жизни северопричерноморских колоний, государственным по-прежнему оставался греческий язык, заимствованный, по-видимому, и верхушкой местного населения. Об этом можно судить по надгробным стелам и эпиграфическим памятникам.
Краткий очерк эволюции сарматской археологической культуры и их более чем тысячелетней истории показал, сколь велика была роль этого кочевого массива ираноязычных племен в древней истории Евразии.
После гуннского нашествия какая-то часть сарматов влилась в состав раннесредневековых кочевников, занявших степи Евразии, часть ушла с ними далеко на Запад. Осколки южноуральских сарматских племен передвинулись на север в лесостепные, а возможно, и в южные лесные районы, занятые местным финно-угорским населением, и в качестве одного из этнических компонентов, вероятно, очень незначительного, приняли участие в формировании населения раннесредневековых культур этих районов (Матвеева Г.И., 1969).
Предкавказские аланские племена откочевали в предгорные и горные районы, создав там совместно с аборигенами знаменитую Аланию, просуществовавшую вплоть до XII в. Какая-то доля алан обосновалась в Подонье, где оставила так называемую салтово-маяцкую культуру. Некоторые уцелевшие европейские сарматы осели среди жителей северопричерноморских колоний, другие, видимо, были ассимилированы полиэтничными Черняховскими племенами, вместе с которыми могли принять очень ограниченное участие в этногенезе древних славян.