Стервятники
Шрифт:
Пальцы Сакины снова дрогнули и застыли. Ага! Это ее задело. Катинка молча улыбнулась и спросила:
— Ты слышала мой вопрос, Сакина?
— Для меня Альтуда самый красивый из всех мужчин на земле, — негромко ответила Сакина и тут же пожалела о своих словах.
Она инстинктивно чувствовала, что опасно открывать этой женщине свои уязвимые места, но слово не воробей.
— Сколько лет Альтуде?
— Он старше меня на три года. — Сакина не поднимала глаз. — Мне необходимо принести лекарства, госпожа.
— Буду ждать, — ответила Катинка. —
Катинка легла на подушки и лежала, улыбаясь или хмурясь яркой последовательности образов и слов, возникавших в ее сознании. Ожидание будоражило ее, в то же время принося беспокойство и неудовлетворенность. Слова Неторопливого Джона звучали в ее голове, как звон соборного колокола. Они тревожили. И она не могла дольше оставаться без движения. Вскочив, Катинка начала прохаживаться по комнате, как охотящийся леопард.
— Где эта девчонка? — спросила она, увидела собственное отражение в высоком зеркале и повернулась, вглядываясь в него. — Кали, — прошептала она и улыбнулась. — Какое необычное имя. Какое тайное и великолепное имя!
Она увидела в зеркале Сакину, но повернулась не сразу. Красота темноволосой девушки прекрасно оттеняла ее собственную красоту. Катинка вглядывалась в два лица и чувствовала, как возбуждение прокатывается по ее жилам, щекочет их.
— Я принесла мазь для вашей ноги, госпожа.
Сакина стояла за ней. Взгляд ее был непроницаем.
— Спасибо, моя маленькая ласточка, — прошептала Катинка.
«Хочу, чтобы ты всегда принадлежала мне, — подумала она. — Ты должна принадлежать Кали».
Она вернулась на диван, и Сакина снова склонилась перед ней. Вначале мазь была холодна, потом от нее начало растекаться тепло. Пальцы Сакины действовали проворно и искусно.
— Не люблю, когда что-нибудь красивое уничтожают без необходимости, — прошептала Катинка. — Ты говоришь, твой брат красив. Ты очень его любишь, Сакина?
Не услышав ответа, она взяла Сакину за подбородок. И подняла лицо девушки, чтобы видеть ее глаза. От увиденной в этих глазах боли ее сердце забилось сильнее.
— Моя милая маленькая ласточка.
«Я затронула самые глубины ее души», — возбужденно подумала она. И, убирая руку, провела пальцами по щеке Сакины.
— Я только что пришла от Неторопливого Джона, — сказала она, — но ты ведь видела, как я возвращалась? Ты следила за мной, верно?
— Да, госпожа.
— Повторить то, что рассказал мне Неторопливый Джон? Рассказать о его комнате в замке и о том, что там происходит? — Катинка не стала ждать ответа, но продолжала негромко говорить. Когда пальцы Сакины застыли, Катинка прервала рассказ и приказала: — Не останавливайся, Сакина. У тебя волшебные прикосновения.
Когда она наконец умолкла, Сакина беззвучно плакала. Ее слезы были медленны и тягучи, как капли масла, вытекающие из пресса для оливок. Они блестели на красном золоте ее щек. Немного погодя Катинка спросила:
— Давно ли твой брат в замке? Я слышала, прошло четыре месяца с тех пор, как он
Катинка ждала; мгновения текли бесконечно медленно, как слезы девушки.
— Губернатор Клейнханс допустил оплошность — или его кто-то уговорил, я думаю. Но мой муж человек энергичный и преданный делу. Он не допустит, чтобы правосудие не совершалось так долго. Ни один предатель не спасется от него.
Теперь Сакина не таясь смотрела на Катинку полными боли глазами, а та продолжала:
— Он пошлет Альтуду в тайную комнату Неторопливого Джона. И Альтуда перестанет быть красивым. Какая жалость! Как же нам помешать этому?
— Хозяйка, — прошептала Сакина, — ваш муж. У него власть. Все в его руках.
— Мой муж — слуга Компании, верный и неподкупный слуга. Он не станет уклоняться от исполнения своего долга.
— Хозяйка, вы так прекрасны. Ни один мужчина не может отказать вам. Вы можете убедить его. — Сакина медленно опустила голову и прижалась лицом к обнаженному колену Катинки. — Всем сердцем, всей душой умоляю, госпожа.
— А на что ты готова ради спасения брата? — спросила Катинка. — Какую цену ты заплатила бы, моя маленькая ласточка?
— Нет слишком высокой цены, нет такой жертвы, на которую я бы не пошла. Просите чего угодно, госпожа.
— Но надежды освободить его нет, Сакина. Ты ведь это понимаешь? — мягко спросила Катинка.
«Да я бы никогда и не захотела этого, — подумала она. — Пока брат в замке, эта маленькая ласточка останется в моей клетке».
— Я не рассчитываю на это.
Сакина подняла голову; Катинка снова взяла ее за подбородок, на этот раз обеими руками, и наклонилась вперед.
— Альтуда не умрет. Мы с тобой спасем его от Неторопливого Джона, — пообещала она и поцеловала Сакину в губы, влажные от слез, горячих, соленых, почти как кровь. Сакина медленно раскрыла губы, словно лепестки орхидеи перед колибри, ищущим нектара.
Альтуда. Сакина собралась, заставляя себя думать только о брате. Катинка между тем, не переставая целовать ее, взяла ее руку и провела к себе под платье, остановив на гладком белом животе. Альтуда, это ради тебя, только ради тебя, молча говорила себе Сакина, закрывая глаза и проводя пальцами по шелковому животу, добираясь до тонких густых золотистых волос у его основания.
Утро следующего дня выдалось безоблачное. Воздух холодный, но солнце ослепительно яркое, и ветер утих. С лесов Хэл видел закрытую дверь темницы. Дэниел все время держался с ним рядом: принимая на свои широкие плечи часть работы Хэла, он защищал его от хлыста Барнарда.
Когда из ворот показался Неторопливый Джон и неторопливо и размеренно двинулся по двору, Хэл устремил на него безумный взгляд. Неожиданно, когда палач проходил под лесами, Хэл схватил тяжелый молоток каменщика, лежавший у его ног, и размахнулся, чтобы запустить его в голову Неторопливому Джону.