Стихи остаются в строю

Майоров Николай Петрович

1940

Всеволод Багрицкий

Простая девушка

Родилась ты, и, наверно, где-то Ярким светом вспыхнула звезда. И все так же двигались планеты, Так же отъезжали поезда, Так же разговаривали люди, Ветры завывали у столба. Ты не знала, будет иль не будет У тебя счастливая судьба. А потом пошли другие годы, И, разгоряченная борьбой, Ты дралась под знаменем свободы, Новой окрыленная судьбой. Ты ходила в кожаной тужурке И в больших солдатских сапогах, Ты курила в ледяной дежурке, Раненых носила на руках. Молодая радуга вставала Над землею, где клубился бой. Одиноко птица пролетала Над твоею белой головой. Мы тебя, как друга, хоронили, Мы понуро шли лесной тропой. Выросли деревья на могиле Памятником девушке простой.

1939

«Я

много лет сюда не приезжал…»

Я много лет сюда не приезжал, Я много лет сюда не возвращался. Здесь мальчиком я голубей гонял, Бродил в лесу и в озере купался. На эти сосны мне не наглядеться… Пойти? Иль на траве прилечь? Здесь все — мое! Здесь проходило детство, Которого ни спрятать, ни сберечь, И яблоки, и свежий запах мяты, Орешника высокие кусты, Далекие вечерние закаты, Знакомые деревья и цветы. И весла надрываются я стонут, И лодка наклоняется слегка, А над рекой туман плывет, и тонут Измятые водою облака. Деревья тянутся к простору, к солнцу, к свету, Еще я молодыми помню их. Здесь все как прежде! Только детства нету, И нет уже товарищей моих.

1939

Георгий Баранов

В бой

Над полями дым повис… Погляди, дружище: Нажимает машинист — Только ветер свищет. Развеселый паровоз Наматывает прытко На катушки колес Две вощеных нитки. Нашей радости назло Эти нити ловко, Где завяжутся узлом, — Там и остановка. Промедленья каждый час Пулей сердце ранит… Мчи живей, машина, нас, Где товарищи сейчас — Ближе к полю брани.

Повестка

В колхоз придет повестка — Военная печать: За мирный труд советский Готов я грудью встать. Вперед ползет пехота На вражьи рубежи, И танковая рота От ярости дрожит. С позиции исходной Рванемся на врага, Проложит путь свободный Свинцовая пурга. Пойдем уступом слева, Пойдем углом вперед И от стального гнева Трава к земле прильнет.

«Друг! Из обильной чаши…»

Друг! Из обильной чаши Мы радость жизни пьем. И встретим смерть бесстрашно Мы на пути своем. Но если в час решающий Прерву я песнь в бою, — Ее мои товарищи Победно допоют.

Евгений Березницкий

Ходит осень в хороводе

По Сибири по богатой Ходит осень золотая; Ходит осень-сибирячка В хороводе круговом. Вместе с девушками ходит, Славит праздник урожая, Ходит осень, машет шитым Жарким шелком рукавом. Как махнет она направо — Позолоту льет на травы; Вот гусей на юг пустила Из другого рукава… Насылает осень тучи, Сыплет осень лист летучий, А у темного у бора Загустела синева. Шьет красавица обновы И калине, и осине, Желтым пламенем березы Звонкий утренник зажег, И они глядятся в воду, В зеркала студеной речки, Где на зорях синий-синий В тальниках блестит ледок… Разостлала в луговине Осень шкуры лис огневок, Соболей и горностаев На зиму приберегла. Не пора ли, зверобои, Оглядеть замки винтовок, На охоту, зверобои, Собираться не пора ль? Покажите, зверобои, Чем еще Сибирь богата. Не одним Сибирь богата Тяжким золотом снопов; Рудами богаты горы, Широки лесов просторы. А еще Сибирь богата Синей проседью песцов, Снежным мехом горностаев, Переливом шкур собольих, Черно-бурым, серебристым, Драгоценным мехом лис… Манит осень золотая И уводит зверобоя, По тропинкам по таежным Рассыпает мягкий лист. Выйдет парень к хороводу Оземь шапкою ударит Да рассыплет под тальянку По поляне стукоток. А она его проводит За таежный за порог, А она ему подарит Ярко вышитый платок.

Борис Богатков

Из школьного дневника

С завистью большой и затаенной На отца смотрел я потому, Что наган тяжелый, вороненый Партия доверила ему. Вечерами синими при лампе Он рассказывал, как их отряд Атакующей кулацкой банде Указал штыками путь

назад… Как партийцы шли вперед бесстрашно Сквозь свинец и ветер, а потом Зло скрестили в схватке рукопашной Взгляд со взглядом, штык с чужим штыком. Встану я, решительный и зоркий, На родных советских рубежах С кимовским значком на гимнастерке, С верною винтовкою в руках.

Повестка

Все с утра идет чредой обычной: Будничный, осенний день столичный — Новый день упорного труда; Шум троллейбусов, звонки трамваев, Зов гудков доносится с окраин, Торопливы толпы, как всегда. Но сегодня и прохожим в лица, И на здания родной столицы С чувствами особыми гляжу, А бойцов дарю улыбкой братской: Я последний раз в одежде штатской Под военным небом прохожу.

Москва, 1941

«У эшелона обнимемся…»

У эшелона обнимемся. Искренняя и большая Солнечные глаза твои Вдруг затуманит грусть. До ноготков любимые, Знакомые руки сжимая, Повторю на прощанье: — Милая, я вернусь. Я должен вернуться, но если… Если случится такое, Что не видать мне больше Суровой родной страны, — Одна к тебе просьба, подруга: Сердце свое простое Отдай ты честному парню, Вернувшемуся с войны.

30 декабря 1942 г.

Девять ноль-ноль

Война сурова и не проста. Умри, не оставляя поста, Если приказ таков. За ночь морской пехоты отряд Десять раз отшвырнул назад Озверелых врагов. Не жизнью — патронами дорожа, Гибли защитники рубежа От пуль, от осколков мин. Смолкли винтовки… И наконец В бою остались: один боец И пулемет один. В атаку поднялся очередной Рассвет. Сразился с ночною мглой. И отступила мгла. Тишина грозовая. Вдруг Моряк услышал негромкий стук. Недвижны тела, Но застыла над грудою тел Рука. Не пот на коже блестел — Мерцали капли росы. Мичмана — бравого моряка — Мертвая скрюченная рука. На ней живые часы. Мичман часа четыре назад На светящийся циферблат Глянул в последний раз, И прохрипел, пересилив боль: — Ребята, до девяти ноль-ноль Держаться. Таков приказ… — Ребята молчат. Ребята лежат. Они не оставили рубежа. Напоминая срок Последнему воину своему, Мичман часы протянул ему: «Не подведи, браток!» Дисков достаточно. С ревом идет, Блеск штыков выставляя вперед, Атакующий вал. Глянул моряк на часы: восьмой… И пылающей щекой К автомату припал. Еще атаку моряк отбил. Незаметно пробравшись в тыл, Ползет фашистский солдат. В щучьих глазах — злоба и страх. Гранаты в руках, гранаты в зубах, За поясом пара гранат. В автоматчика все пять штук Он швыряет, и тогда… Но вдруг, Словно землею рожден, Вырос русский моряк, Большой, С окровавленной рукой. Быстро зубами он С последней гранаты сорвал кольцо, Дерзко крикнул врагу в лицо: — Ну, гад! Взлетим, что ль, За компанию до облаков? — От взрыва застыли стрелки часов На девяти ноль-ноль…

Иван Бортников

Мост

За леском, за поворотом, Мост висел зубцами вниз, Будто тонкая работа Вологодских кружевниц. Кони в вихре бьют чечетку. Широка речная гладь. — Мост! — Взмахнул полковник плеткой, Конь шарахнулся. — Взорвать! Под звенящий Конский цокот Офицер оставил строй. А из будки одинокой Вышел мастер мостовой. Он очки рукой потрогал, Просиял: из-за леска По опушкам, по дорогам Красные идут войска! Строгий мост их примет просто: «Проходи!» Но мастер хмур: Видит мастер, как под мостом Запылал бикфордов шнур. Для того ль, старик суровый, Знал ты каждую из шпал, Красил фермы в цвет бордовый, Ждал друзей, ночей не спал?.. Телу в куртке стало тесно, Душно стало над рекой. За друзей, за мост железный Старый мастер вышел в бой. Он к огню прокрался бродом, Сжала нож его ладонь, — И погас огонь бикфордов Над мерцающей водой… Не видал никто наверно, Как упал он на откос. Лишь на выстрел гулом гневным Отозвался темный мост. Стал далеким день вчерашний. Вдоль по рекам — гул турбин. На кремлевских древних башнях Вспыхнул огненный рубин. Но, как встарь, за поворотом Мост висит зубцами вниз, Словно тонкая работа Вологодских кружевниц.