Стихи

Кузмин Михаил Алексеевич

Четвертый удар

О, этот завтрак так похожНа оркестрованные дни,Когда на каждый звук и мысльВстает, любя, противовес:Рожок с кларнетом говорит,В объятьях арфы флейта спит,Вещает траурный тромбон —Покойникам приятен он.О, этот завтрак так похожНа ярмарочных близнецов:Один живот, а сердца два,Две головы, одна спина…Родились так, что просто срам,И тайна непонятна нам.Буквально вырази обмен —Базарный выйдет феномен.Ты просыпался – я не сплю,Мы два крыла – одна душа,Мы две души – один творец,Мы два творца – один венец…Зачем же заперт чемоданИ взят на станции билет?О, этот завтрак так похожНа подозрительную ложь!

Пятый удар

Мы этот май проводим как в деревне:Спустили шторы, сняли пиджаки,В переднюю бильярд перетащилиИ половину дня стучим киямиОт завтрака до чая. Ранний ужин,Вставанье на заре, купанье, лень…Раз вы уехали, казалось нужнымМне жить, как подобает жить в разлуке:Немного скучно и гигиенично.Я даже не особенно ждал писемИ

вздрогнул, увидавши штемпель: «Гринок».– Мы этот май проводим как в бреду,Безумствует шиповник, море синеИ Эллинор прекрасней, чем всегда!Прости, мой друг, но если бы ты видел,Как поутру она в цветник выходитВ голубовато-серой амазонке, —Ты понял бы, что страсть – сильнее воли. —Так вот она – зеленая страна! —Кто выдумал, что мирные пейзажиНе могут быть ареной катастроф?

Шестой удар

(Баллада)

Ушел моряк, румян и рус,За дальние моря.Идут года, седеет ус,Не ждет его семья.Уж бабушка за упокойМолилась каждый год,А у невесты молодойНа сердце тяжкий лед.Давно убрали со стола,Собака гложет кость, —Завыла, морду подняла…А на пороге гость.Стоит моряк, лет сорока.– Кто тут хозяин? Эй!Привез я весть издалекаДля мисстрис Анны Рэй.– Какие вести скажешь нам?Жених погиб давно! —Он засучил рукав, а тамРодимое пятно.– Я Эрвин Грин. Прошу встречать! —Без чувств невеста – хлоп…Отец заплакал, плачет мать,Целует сына в лоб.Везде звонят колокола«Динг-донг» среди равнин,Венчаться Анна Рэй пошла,А с нею Эрвин Грин.С волынками проводят их,Оставили вдвоем.Она: – Хочу тебя, жених,Спросить я вот о чем:Объездил много ты сторон,Пока жила одной, —Не позабыл ли ты законСвоей страны родной?Я видела: не чтишь святынь,Колен не преклонял,Не отвечаешь ты «аминь»,Когда поют хорал,В святой воде не мочишь рук,Садишься без креста, —Уж не отвергся ли ты, друг,Спасителя Христа?– Ложись спокойно, Анна Рэй,И вздора не мели!Знать, не видала ты людейИз северной земли.Там светит всем зеленый светНа небе, на земле,Из-под воды выходит цвет,Как сердце на стебле,И все ясней для смелых душЗамерзшая звезда…А твой ли я жених и муж,Смотри, смотри сюда! —Она глядит и так и сяк, —В себя ей не прийти…Сорокалетний где моряк,С которым жизнь вести?И благороден, и высок,Морщин не отыскать,Ресницы, брови и висок, —Ну, глаз не оторвать!Румянец нежный заиграл,Зарделася щека, —Таким никто ведь не видалИ в детстве моряка.И волос тонок, словно лен,И губы горячей,Чудесной силой наделенЗеленый блеск очей…И вспомнилось, как много лет…Тут… в замке… на горе…Скончался юный баронетНа утренней заре.Цветочком в гробе он лежал,И убивалась мать,А голос Аннушке шептал:«С таким бы вот поспать!»И легкий треск, и синий звон,И огоньки кругом,Зеленый и холодный сонОкутал спящий дом.Она горит и слезы льет,Молиться ей невмочь.А он стоит, ответа ждет…Звенит тихонько ночь…– Быть может, душу я гублю,Ты, может, – сатана:Но я таким тебя люблю,Твоя на смерть жена!

Седьмой удар

Неведомый купальщикКупается тайком.Он водит простодушноОбиженным глазком.Напрасно прикрываешьСтыдливость наготы —Прохожим деревенскимНеинтересен ты.Перекрестился мелко,Нырнул с обрыва вниз…А был бы ты умнее,Так стал бы сам Нарцисс.И мошки, и стрекозы,И сельский солнцепек…Ты в небо прямо смотришьИ от земли далек…Намек? Воспоминанье?Все тело под водойБлестит и отливаетЗеленою слюдой.Держи скорей налевоИ наплывешь на мель!..Серебряная бьетсяФорель, форель, форель!..

Восьмой удар

На составные части разлагаетКристалл лучи – и радуга видна,И зайчики веселые живут.Чтоб вновь родиться, надо умереть.Я вышел на крыльцо; темнели розыИ пахли розовою плащаницей.Закатное малиновое небоЧертили ласточки, и пруд блестел.Вдали пылило стадо. Вдруг я вижу:Автомобиль несется как стрела(Для здешних мест редчайшее явленье),И развевается зеленый плащ.Я не поспел еще сообразить,Как уж смотрел в зеленые глаза,И руку жали мне другие руки,И пыльное усталое лицоПо-прежнему до боли было мило.– Вот я пришел… Не в силах… Погибаю.Наш ангел превращений отлетел.Еще немного – я совсем ослепну,И станет роза розой, небо небом,И больше ничего! Тогда я прахИ возвращаюсь в прах! Во мне иссяклиКровь, желчь, мозги и лимфа. Боже!И подкрепленья нет и нет обмена!Несокрушимо окружен стеклом яИ бьюсь как рыба! «А зеленый плащ?»– Зеленый плащ? Какой? – «Ты в нем приехал».– То призрак, – нет зеленого плаща. —Американское пальто от пыли,Перчатки лайковые, серый галстукИ кепка, цветом нежной rose champagne,«Останься здесь!» – Ты видишь: не могу!Я погружаюсь с каждым днем все глубже! —Его лицо покрылось мелкой дрожью,Как будто рядом с ним был вивисектор.Поцеловал меня и быстро вышел,Внизу машина уж давно пыхтела.Дней через пять я получил письмо,Стоял все тот же странный штемпель: «Гринок».– Я все хотел тебе писать, но знаешь,Забывчивость простительна при счастье,А счастье для меня то – Эллинор,Как роза – роза и окно – окно.Ведь, надобно признаться, было б глупоУпрямо утверждать, что за словамиСкрывается какой-то «высший смысл».Итак, я – счастлив, прямо, просто – счастлив.Приходят письма к нам на пятый день.

Девятый удар

Не друзей – приятелей зову я:С ними лучше время проводить.Что прошло, о том я не горюю,А о будущем что ворожить?Не разгул – опрятное веселье,Гладкие, приятные слова,Не томит от белых вин похмелье,И ясна пустая голова.Каждый час наполнен так прилежно,Что для суток сорок их готовь,И щекочет эпидерму нежноТо, что называется любовь.Да менять как можно чаще лица,Не привязываться к одному.Неужели мне могли приснитьсяБредни про зеленую страну?– Утонули? – В переносном смысле.– Гринок? – Есть. Шотландский городок.Все метафоры как дым повисли,Но уйдут кольцом под потолок,Трезвый день разгонит все химеры, —Можно многие привесть примеры.А голос пел слегка, слегка:– Шумит зеленая река,И не спасти нам челнока.В перчатке лайковой рукаВсе будет звать издалека,Не примешь в сердце ты покаЭрвина Грина, моряка.

Десятый удар

Чередованье милых развлеченийБывает иногда скучнее службы.Прийти на помощь может только случай,Но случая не приманишь, как Жучку.Храм случая – игорные дома.Описывать азарт спаленных глаз,Губ пересохших, помертвелых лбовНе стану я. Под выкрики крупьеПросиживал я ночи напролет.Казалось мне, сижу я под водою.Зеленое сукно напоминалоЗеленый край за паром голубым…Но я искал ведь не воспоминаний,Которых тщательно я избегал,А дожидался случая. ОднаждыКо мне подходит некий человекВ больших очках и говорит: – Как видно,Вы вовсе не игрок, скорей любитель,Или, верней, искатель ощущений.Но, в сущности, здесь – страшная тоска:Однообразно и неинтересно.Теперь еще не поздно. Может быть,Вы не откажетесь пройтись со мноюИ осмотреть собранье небольшоеДиковинок? Изъездил всю ЕвропуЯ с юных лет; в Египте даже был.Образовался маленький музей, —Меж хламом есть занятные вещицы,И я, как всякий коллекционер,Ценю внимание; без разделенья,Как все другие, эта страсть – мертва. —Я быстро согласился, хоть по правдеСказать, не нравился мне этот человечек:Казался он назойливым и глупым.Но было только без четверти час,И я решительно не знал, что делать.Конечно, если разбирать как случай —Убого было это приключенье!Мы шли квартала три; подъезд обычный,Обычная мещанская квартирка,Обычные подделки скарабеев,Мушкеты, сломанные телескопы,Подъеденные молью парикиДа заводные куклы без ключей.Мне на мозги садилась паутина,Подташнивало, голова кружилась,И я уж собирался уходить…Хозяин чуть замялся и сказал:– Вам, кажется, не нравится? Конечно,Для знатока далеко не товар.Есть у меня еще одна забава,Но не вполне закончена она.Я все ищу вторую половину.На днях, надеюсь, дело будет в шляпе.Быть может, взглянете? – Близнец! – «Близнец?!»– Близнец. – «И одиночка?» – Одиночка.Вошли в каморку мы: посерединеСтоял аквариум, покрытый сверхуСтеклом голубоватым, словно лед.В воде форель вилась меланхоличноИ мелодично била о стекло.– Она пробьет его, не сомневайтесь. —«Ну, где же ваш близнец?» – Сейчас, терпенье. —Он отворил в стене, с ужимкой, шкапИ отскочил за дверцу. Там, на стуле,На коленкоровом зеленом фонеОборванное спало существо(Как молния мелькнуло – «Калигари!»):Сквозь кожу зелень явственно сквозила,Кривились губы горько и преступно,Ко лбу прилипли русые колечки,И билась вена на сухом виске.Я с ожиданием и отвращеньемСмотрел, смотрел, не отрывая глаз…А рыба бьет тихонько о стекло…И легкий треск и синий звон слилися…Американское пальто и галстук…И кепка цветом нежной rose champagne.Схватился з_а_ сердце и дико вскрикнул…– Ах, Боже мой, да вы уже знакомы?И даже… может быть… не верю счастью!..«Открой, открой зеленые глаза!Мне все равно, каким тебя послалаКо мне назад зеленая страна!Я – смертный брат твой. Помнишь, там, в Карпатах?Шекспир еще тобою не дочитанИ радугой расходятся слова.Последний стыд и полное блаженство!..»А рыба бьет, и бьет, и бьет, и бьет.

Одиннадцатый удар

– Ты дышишь? Ты живешь? Не призрак ты?– Я – первенец зеленой пустоты.– Я слышу сердца стук, теплеет кровь…– Не умерли, кого зовет любовь…– Румяней щеки, исчезает тлен…– Таинственный свершается обмен…– Что первым обновленный взгляд найдет? —– Форель, я вижу, разбивает лед. —– На руку обопрись… Попробуй… встань…– Плотнеет выветрившаяся ткань…– Зеленую ты позабудешь лень?– Всхожу на следующую ступень! —– И снова можешь духом пламенеть?– Огонь на золото расплавит медь.– И ангел превращений снова здесь?– Да, ангел превращений снова здесь.

Двенадцатый удар

На мосту белеют кони,Оснеженные зимой,И, прижав ладонь к ладони,Быстро едем мы домой.Нету слов, одни улыбки,Нет луны, горит звезда —Измененья и ошибкиПротекают, как вода.Вдоль Невы, вокруг канала, —И по лестнице с ковромТы взбегаешь, как бывало,Как всегда, в знакомый дом.Два веночка из фарфора,Два прибора на столе,И в твоем зеленом взореПо две розы на стебле.Слышно, на часах в переднейНе спеша двенадцать бьет…То моя форель последнийРазбивает звонко лед.Живы мы? и все живые.Мы мертвы? Завидный гроб!Чтя обряды вековые,Из бутылки пробка – хлоп!Места нет печали хмурой;Ни сомнений, ни забот!Входит в двери белокурый,Сумасшедший Новый год!

Заключение

А знаете? Ведь я хотел сначалаДвенадцать месяцев изобразитьИ каждому придумать назначеньеВ кругу занятий легких и влюбленных.А вот что получилось! Видно, яИ не влюблен, да и отяжелел,Толпой нахлынули воспоминанья,Отрывки из прочитанных романов,Покойники смешалися с живыми,И так все перепуталось, что яИ сам не рад, что все это затеял.Двенадцать месяцев я сохранилИ приблизительную дал погоду, —И то не плохо. И потом я верю,Что лед разбить возможно для форели,Когда она упорна. Вот и все.