Стихи

Кузмин Михаил Алексеевич

* * *

Что сердце? огород неполотый,Помят, что диким табуном.И как мне жизнью жить расколотой,Когда все мысли об одном?Давно сказали: «Роза колется;Идти на битву – мертвым пасть».А сердце все дрожит и молится,Колебля тщетно горя власть.Ах, неба высь – лишь глубь бездонная:Мольба, как камень, пропадет.Чужая воля, непреклонная,Мою судьбу на смерть ведет.К каким я воззову угодникам,Кто б мне помог, кто б услыхал?Ведь тот, кто был здесь огородником,Сам огород свой растоптал!

* * *

Вверх взгляни на неба свод: все светила!Вниз склонись над чашей вод: все светила!В черном зеркале пруда час молчанийСвил в узорный хоровод все светила.Двери утра на замке, страж надежен,Правят верно мерный ход все светила.Карий

глаз и персик щек, светлый локон,Роз алее алый рот – все светила.Пруд очей моих, отверст прямо в небо,Отразил твоих красот все светила.Легких пчел прилежный рой в росных розах,Мед сбирают в звездный сот все светила.Поцелуев улей мил: что дороже?Ах, смешайте праздный счет, все светила!Ты – со мной, и ночь полна; утро, медли!Сладок нам последний плод, все светила!

* * *

Слышу твой кошачий шаг, призрак измены!Вновь темнит глаза твой мрак, призрак измены!И куда я ни пойду, всюду за мноюПо пятам, как тайный враг, – призрак измены.В шуме пира, пляске нег, стуке оружий,В буйстве бешеных ватаг – призрак измены.Горы – голы, ветер – свеж, лань быстронога,Но за лаем злых собак – призрак измены.Ночь благая сон дарит бедным страдальцам,Но не властен сонный мак, призрак измены.Где, любовь, топаза глаз, памяти панцирь?Отчего я слаб и наг, призрак измены?

* * *

Он пришел в одежде льна, белый в белом!«Как молочна белизна, белый в белом!»Томен взгляд его очей, тяжки веки,Роза щек едва видна: «Белый в белом,Отчего проходишь ты без улыбки?Жизнь моя тебе дана, белый в белом!»Он в ответ: «Молчи, смотри: дело Божье!»Белизна моя ясна: белый в белом.Бело – тело, бел – наряд, лик мой бледен,И судьба моя бледна; белый в белом!

* * *

Он пришел, угрозы тая, красный в красном,И вскричал, смущенный, тут я: «Красный в красном!Прежде был бледнее луны, что же нынеРдеют розы, кровью горя, красный в красном?»Облечен в багряный наряд, гость чудесныйУлыбнулся, так говоря, красный в красном:«В пламя солнца вот я одет. Пламя – яро.Прежде плащ давала заря. Красный в красном.Щеки – пламя, красен мой плащ, пламя – губы,Даст вина, что жгучей огня, красный в красном!»

* * *

Черной ризой скрыты плечи. Черный в черном.И стоит, смотря без речи, черный в черном.Я к нему: «Смотри, завистник-враг ликует,Что лишен я прежней встречи, черный в черном!Вижу, вижу: мрак одежды, черный локон —Черной гибели предтечи, черный в черном!»

* * *

Нынче праздник, пахнет мята, все в цвету,И трава еще не смята: все в цвету!У ручья с волною звонкой на гореСкачут, резвятся козлята. Все в цвету!Скалы сад мой ограждают, стужи нет,А леса-то! а поля-то: все в цвету!Утром вышел я из дома на крыльцо —Сердце трепетом объято: все в цвету!Я не помню, отчего я полюбил,Что случается, то свято. Все в цвету.

Введение [10]

Вводится Девица в храм по ступеням,Сверстницы-девушки идут за Ней.Зыблется свет от лампадных огней.Вводится Девица в храм по ступеням.В митре рогатой седой иерейДеву встречает, подняв свои руки,Бренный свидетель нетленной поруки,В митре рогатой седой иерей.Лестницу поступью легкой проходитДева Мария, смиренно спеша.Белой одеждой тихонько шурша,Лестницу поступью легкой проходит.Старец, послушный совету небес,Вводит Ее во святилище храма.Он не боится упреков и срама,Старец, послушный совету небес.Белой голубкою скрылась внутри,Плотно закрылась святая завеса.Чуждая злым искушениям беса,Белой голубкою скрылась внутри.Что вы, подружки, глядите вослед?Та, что исчезла белей голубицы,Снова придет к вам в одежде Царицы.Что вы, подружки, глядите вослед?

[10] Введение. – Из цикла «Праздники Пресвятой Богородицы», так же как и последующее стихотворение «Покров». Представляют собой изложение евангельских событий, отмечаемых праздниками Введение во Храм (21 ноября /4 декабря) и Покров (1(14) октября. Двойственную оценку этому циклу дал И. Анненский в статье «О современном лиризме»; он говорит о том, что современная «городская» душа многое исказила. «Изменилась в ней и вера. Не та прощающая, самоотверженная, трагическая, умильная вера, – а простая мужицкая, с ее поклонами, акафистами, вера-привычка, вера-церковь… Именно эта вера, загадочная, упорно стихийная, мелькает иногда и в авторе «Сетей» и «Богородичных праздников». Но с другой стороны: «А что, кстати, Кузмин, как автор «Праздников Пресвятой Богородицы», читал ли он Шевченко, старого, донятого Орской и иными крепостями соловья, когда из полупомеркших глаз его вдруг полились такие безудержно нежные слезы, стихи о Пресвятой Деве? Нет, не читал. Если бы он читал их, так, пожалуй, сжег свои «Праздники»…».

Покров

Под чтение пономарей,Под звонкие напевы клиросаЮродивый узрел Андрей,Как небо пламенем раскрылося.А в пламени, как царский хор,Блистает воинство небесное,И распростертый омофор [11] В руках Невесты Неневестныя.Ударил колокольный звонИ клиры праздничными гласами, —Выходит дьякон на амвонПред царскими иконостасами.А дьякон тот – святой Роман,Что «сладкопевцем» называется, —Он видит чудо, не обман,Что златом в небе расстилается.Андрей бросается впередНавстречу воинству победномуИ омофору, что даетПокров богатому и бедному.И чудом вещим пораженНарод и причт, и царь с царицею,И сонм благочестивых женСклонился долу вереницею.«Даю вам, дети, свой покров:Без пастыря – глухое стадо вы,Но пастырь здесь – и нет оков,Как дым, исчезнут козни адовы».Горит звезда святых небес,Мечи дрожат лучом пылающим, —И лик божественный исчез,Растаяв в куполе сияющем.Край неба утром засерел,Андрей поведал нищей братии,Что в ночь протекшую он зрелВ святом соборе Халкопратии.

[11]Омофор – головной покров.

* * *

Уезжал я средь мрака…Провожали меняТолько друг да собака.Паровозы свистели…Так же ль верен ты мне?И мечты наши те ли?Надвигались туманы…Неужели во тьмеТолько ложь и обманы?…Только друг да собакаПожалели меняИ исчезли средь мрака.

Геро

Тщетно жечь огонь на высокой башне,Тщетно взор вперять в темноту ночную,Тщетно косы плесть, умащаться нардом,Бедная Геро! [12] Слышишь вихря свист? слышишь волн стенанье?Грозен черный мрак, распростерт над морем.Что белеет там средь зыбей бездонных —Пена иль милый?«Он придет, клянусь, мой пловец бесстрашный!Сколько раз Леандр на огонь условный,К зимним глух волнам, рассекал рукоюГлубь Геллеспонта!»Он придет не сам, но, волной влекомый,Узришь труп его на песке прибрежном:Бледен милый лик, разметались кудри,Очи сомкнулись.Звонче плач начни, горемыка Геро,Грудь рыданьем рви – и заропщут горы,Вторя крику мук и протяжным воплямЭхом послушным.«Меркни, белый свет, угасай ты, солнце!Ты желтей, трава, опадайте, листья:Сгибнул нежный цвет, драгоценный жемчугМорем погублен!Как мне жить теперь, раз его не стало?Что мне жизнь и свет? безутешна мука!Ах, достался мне не живой любовник, —Я же – живая!Я лобзанье дам, но не ждать ответа;Я на грудь склонюсь – не трепещет сердце,Крикну с воплем я: «Пробудись, о милый!» —Он не услышит!Лейся, жизнь моя, в поцелуях скорбных!Током страстных слез истекай, о сердце!В мой последний час нацелуюсь вволюС бледным Леандром!»

[12] По греческому сказанию, юноша Леандр полюбил жрицу Афродиты Геро и каждую ночь переплывал пролив Геллеспонт (ныне Дарданеллы), чтобы увидеться с ней; когда во время бури ветер погасил зажженный Геро маяк, Леандр утонул.

Надпись на книге

Н. С. Гумилеву [13]

Манон Леско, [14] влюбленный завсегдатайТвоих времен, я мыслию крылатойИскал вотще исчезнувших забав,И образ твой, прелестен и лукав,Меня водил – изменчивый вожатый.И с грацией манерно-угловатойСказала ты: «Пойми любви устав,Прочтя роман, где ясен милый нравМанон Леско:От первых слов в таверне вороватойПрошла верна, то нищей, то богатой,До той поры, когда, без сил упавВ песок чужой, вдали родимых трав,Была зарыта шпагой, не лопатойМанон Леско!»

[13]Н. С. Гумилев (1886–1921) – поэт, основатель постсимволистского направления – акмеизм.

[14]Манон Леско – героиня романа М. Прево.