Стихи

Кузмин Михаил Алексеевич

* * *

В. К. Шварсалон [15]

Петь начну я в нежном тоне,Раз я к Мейстеру [16] попал.Шлет привет его Миньоне,Кто избегнул злых опал.Кров нашел бездомный странникПосле жизни кочевой;Уж не странник, не изгнанник,Я от счастья сам не свой.Отдал вольной жизни дань я,Но пред радостным концомВ дверь таинственного зданьяРобким я стучусь жильцом.Две жены [17] на башне тайнойПравят верно мерный ход,Где, пришелец не случайный,Я отру дорожний пот.Будто рыцарские дамыВышивают синий шарфИ готовят орифламмы [18] Под напевы звучных арф.Синий цвет подходит к шарфу,И равна в вас благодать,Как, в одной признавши Марфу,В Вас Марии не узнать?То Мария,

то Миньона, [19] Антигона [20] вы всегда, —Заревого небосклонаЗасветившая звезда.

[15]В. К.Шварсалон (1890–1920) – дочь писательницы Л. Д. Зиновьевой-Аннибал, жены Вяч. Иванова; стала его женой через несколько лет после смерти матери.

[16]Мейстер – герой трех романов Гете.

[17]Две жены – сестры Мария и Марфа, принявшие Христа в своем доме. Мария, сев у ног Христа, слушала его, Марфа же заботилась об угощении. Здесь под Марфой Кузмин имеет в виду M. M. Замятину, домоправительницу и близкого друга семьи Вяч. Иванова.

[18]Орифламма – в средние века штандарт, знамя королей.

[19]Миньона – героиня Гете, воплощение изящества и женственности.

[20]Антигона – героиня трагедии Софокла, олицетворение дочерней преданности и долга.

* * *

Смирись, о сердце, не ропщи:Покорный камень не пытает,Куда летит он из пращи,И вешний снег бездумно тает.Стрела не спросит, почемуЕе отравой напоили;И немы сердцу моемуМои ль желания, твои ли.Какую камень цель найдет?Врагу иль другу смерть даруя,Иль праздным на поле падет —Все с равной радостью беру я.То – воля мудрого стрелка,Плавильщика снегов упорных,А рана? рана – не жалкаДля этих глаз, ему покорных.

* * *

Ах, не плыть по голубому морю,Не видать нам Золотого Рога,Голубей и площади Сан-Марка.Хорошо отплыть туда, где жарко,Да двоится милая дорога,И не знаю, к радости иль к горю.Не видать открытых, светлых палубИ судов с косыми парусами,Золотыми в зареве заката.Что случается, должно быть свято,Управляем мы судьбой не сами,Никому не надо наших жалоб.Может быть, судьбу и переспорю,Сбудется веселая дорога,Отплывем весной туда, где жарко,И покормим голубей Сан-Марка,Поплывем вдоль Золотого РогаК голубому, ласковому морю!

* * *

Ветер с моря тучи гонит,В засиявшей синевеОблак рвется, облак тонет,Отражался в Неве.Словно вздыбив белых коней,Заскакали трубачи.Взмылясь бешеной погоней,Треплют гривы космачи.Пусть несутся в буйных клочьяхПо эмали голубой,О весенних полномочьяхЗвонкою трубя трубой.

* * *

Рано горлица проворковала,Утром под окном моим пропела:«Что не бьешься, сердце, как бывало?Или ты во сне окаменело?Боже упаси, не стало ль старо,Заморожено ль какой кручиной?Тут из печки не достанешь жара,Теплой не согреешься овчиной».Пташка милая, я застываю,Погибаю в пагубной дремоте,Глаз своих давно не открываю,Ни костей не чувствую, ни плоти.Лишь глубоко уголечек тлеет,В сердце тлеет уголечек малый.Слышу я сквозь сон: уж ветер веет,Синий пламень раздувает в алый.

* * *

Как странно: снег кругом лежит,А ведь живем мы в центре города,В поддевке молодец бежит,Затылки в скобку, всюду бороды.Jeunes homm'ы [21] чисты так и бриты,Как бельведерский Аполлон,А в вестибюле ходят бритты,Смотря на выставку икон.Достанем все, чего лишь надо нам,И жизнь кипуча и мертва,Но вдруг пахнет знакомым ладаном…Родная, милая Москва!

[21] Молодые люди (фр.)

Стих о пустыне

Я младой, я бедный юнош,Я Бога боюся,Я пойду да во пустынюБогу помолюся.Молодое мое телоПостом утрудити,Мои глазоньки пресветлыСлезами затмити.И срублю я во пустынеСебе тесну келью,Стану жить я во пустынеС дивьими зверями.Я поставлю медный крестикНа зелену сосну,Прилеплю я желту свечкуКо тонкой ко ветке —И начну я службу править,Птички зааминят,И услышит ангел БожийТайную молитву.Ни исправник, ни урядникМеня здесь не схватят,Ни попы, ни дьяконыВ церковь не затащат.Никого в пустыне нету,Да не возгорюю,Никого я здесь не встречу,Да не воздохну я.Распевают малы пташкиАрхангельски гласы,Утешают младу душуТе ли песни райски.Не попомню сладких брашен,Одежд многоцветных,Не взыщу я питей пьяных,Друзей прелюбезных.Дерева, вы деревочки,Мои братцы милы,А береза белоножкаДорога сестрица.О, прекрасная пустыня,Мати всеблагая,Приими свое ты чадоВ свои сладки недра!

Из книги «Вожатый» (1918)

* * *

Все тот же сон, живой и давний,Стоит и не отходит прочь:Окно закрыто плотной ставней,За ставней – стынущая ночь.Трещат углы, тепла лежанка,Вдали пролает сонный пес…Я встал сегодня спозаранкуИ мирно мирный день пронес.Беззлобный день так свято долог!Все – кроткий блеск, и снег, и ширь!Читать тут можно только ПрологИли Давыдову Псалтирь.И зной печной в каморке белой,И звон ночной издалека,И при лампадке нагорелойТакая белая рука!Размаривает и покоит,Любовь цветет, проста, пышна,А вьюга в поле люто воет,Вьюны сажая у окна.Занесена пургой пушистой,Живи, любовь, не умирай:Настал для нас огнисто-льдистый,Морозно-жаркий, русский рай!Ах, только б снег, да взор любимый,Да краски нежные икон!Желанный, неискоренимый,Души моей давнишний сон!

* * *

А.С. Рославлеву [22]

Я знаю вас не понаслышке,О верхней Волги города!Кремлей чешуйчатые вышки,Мне не забыть вас никогда!И знаю я, как ночи долги,Как яр и краток зимний день, —Я сам родился ведь на Волге,Где с удалью сдружилась лень,Где исстари благочестивыИ сметливы, где говор крут,Где весело сбегают нивыК реке, где молятся и врут,Где Ярославль горит, что в митреУ патриарха ал рубин,Где рос царевич наш Димитрий,Зарозовевший кровью крин,Где все привольно, все степенно,Где все сияет, все цветет,Где Волга медленно и пенноК морям далеким путь ведет.Я знаю бег саней ковровыхИ розы щек на холоду,Морозов царственно-суровыхВ другом краю я не найду.Я знаю звон великопостный,В бору далеком малый скит, —И в жизни сладостной и коснойКакой-то тайный есть магнит.Я помню запах гряд малинныхИ горниц праздничных уют,Напевы служб умильно-длинныхДо сей поры в душе поют.Не знаю, прав ли я, не прав ли,Не по указке я люблю.За то, что вырос в Ярославле,Свою судьбу благословлю!

[22]А. С. Рославлев (1883–1920) – русский поэт.

Царевич Димитрий

Давно уж жаворонки прилетели,Вернулись в гнезда громкие грачи,Поскрипывают весело качели.Еще не знойны майские лучи.О май-волшебник, как глаза ты застишьСлезою радостной, как летом тень!Как хорошо: светло, все окна настежь,Под ними темная еще сирень!Ах, пробежаться бы за квасом в ледник,Черемуху у кухни оборвать!Но ты – царевич, царский ты наследник:Тебе негоже козликом скакать.Ты медленно по садику гуляешьИ, кажется, самой травы не мнешь.Глядишь на облако, не замечаешь,Что на тебя направлен чей-то нож.Далекий звон сомненья сладко лечит:Здесь не Москва, здесь тихо и легко…Орешки сжал, гадаешь: чет иль нечет,А жаворонки вьются высоко.Твое лицо болезненно опухло,Темно горит еще бесстрастный взгляд,Как будто в нем не навсегда потухлоМерцанье заалтарное лампад.Что милому царевичу враждебно?На беззащитного кто строит ков?Зачем же руки складывать молебно,Как будто ты удар принять готов?Закинул горло детское невинноИ, ожерельем хвастаясь, не ждет,Что скоро шею грозно и рубинноДругое ожерелье обовьет.Завыли мамки, вопль и плач царицы…Звучит немолчно в зареве набат,А на траве – в кровавой багряницеЦаря Феодора убитый брат.В заре горит грядущих гроз багрянец,Мятеж и мрак, невнятные слова,И чудится далекий самозванецИ пленная, растленная Москва!Но ты, наш мученик, ты свят навеки,Всю злобу и все козни одолев.Тебя слепцы прославят и калеки,Сложив тебе бесхитростный напев.Так тих твой лик, тиха святая рака,И тише стал Архангельский Собор,А из кровавой старины и мракаНам светится твой детский, светлый взор.Пусть говорит заносчивый историк,Что не царевич в Угличе убит,Все так же жребий твой, высок и горек,Димитрий-отрок, в небесах горит.О вешний цвет, на всех путях ты нужен,И в мирный, и в тревожный, смутный миг!Ведь каждая из маленьких жемчужинТвоих дороже толстых, мертвых книг.О убиенный, Ангел легкокрылый!Ты справишься с разрухой и бедойИ в нашей жизни, тусклой и унылой,Засветишь тихой утренней звездой.

* * *

Я вижу, в дворовом окошкеСклонилась к ребенку мать,А он раскинул ножки,Хочет их ртом поймать.Как день ему будет долог,Ночам – конца словно нет…А год? это – дивный сколокБудущих долгих лет.Вот улыбнулся сонноС прелестью милых котят…Ведь всякая мать – МадоннаИ всякий ребенок свят!Потом настанут суровоТруды, волненье и страсть,И где найти тогда слово,Что не дало бы упасть?Мудры старики да дети,Взрослым мудрости нет:Одни еще будто в свете,Другие уж видят свет.Но в сумрачном бездорожьиУтешься: сквозь страстный пленУвидишь – мы дети БожьиУ теплых родных колен.