Стихи

Маркиш Перец Давидович

1929–1930

Мое поколение

(1930–1937)

«От старых пастухов, бросавших города…»

Пер. Б. Колычев и С. Левман

От старых пастухов, бросавших города, Вдыхавших средь пещер пергаментную плесень, Я унаследовал большой и сладкий дар — Великолепное вооруженье песен! И — знак, преемственности — древний алфавит О грандиознейший точильный камень века Я должен наточить, — пусть голос мой звучит Величественной правдой человека. Упорный труд и подвиг вдохновенный Мыслителей, поэтов и борцов Достались правнуку, как грамота веков — В мечте о справедливости священной. Иди вперед, мой век, во весь огромный рост! Греми, гроза, в которой гнев и радость! Весь мир изрезан поездами звезд, Высокими шлагбаумами радуг. Раскрыты пред тобой сверкающие шири, Твой путь в пыланье молний голубых, — И радостно в тебе клокочет сердце мира, И совесть века — в подвигах твоих. Я жажду истины в скитаниях сберег — Бессмертное сокровище народов, И путь ее — на запад и восток В

огне освободительных походов!

1932

Воплощение

Пер. Л. Руст

И камню, может статься, не легко, Когда его резец жестокий режет… Быть может, отзвуком на стон его, на скрежет, На срезах изрубцованных его Исторгнется из тьмы и выявится в свете Слепая клинопись тысячелетий… Быть может, болью скрытою своей Исходит дерево, когда, влекомы к сини, Под натиском весны бушуют в древесине И раздирают ствол зародыши ветвей. Но только нам, владыкам из владык, Наследникам времен и поколений, Дано постичь материи язык И мудрые законы воплощений. Быть может, плачет глина в тишине, Пока ваятель бьется над замесом И плоть аморфную то сплющивает прессом, То на медлительном калит огне… Но только нам, единственным из всех, Питомцам бурь и песнопевцам штормов, Дано осмыслить боль, и сдвиги ветхих вех, И выплеск вещества сквозь косный панцирь формы. Не мерим чисел мы и времени не числим, Как счета им стрела в полете не ведет. Как ей на тетиву закрыт обратный лет, Так нам возврат к исходным дням немыслим. Уж даль распахнута. И, ею окрылясь, Нам стелют вихри путь по судьбам, по годинам… Мы смотрим в прошлое лишь в помысле едином: Не для того, чтоб с ним свою упрочить связь, А чтоб в грядущее стремительней войти нам. Да, может быть, и камень терпит боль, Когда его резец жестокий режет… И только нам доверено судьбой, И только мы единственные в силе На стыке тьмы и светоносных зорь Прославить и осмыслить скорбь И в воплях, в скрежете, в стенаньях укоризны Расслышать первый вскрик рождающейся жизни.

1932

Красная Армия

Пер. Л. Руст

1

Священная клятва проста и строга: «Где б враг ни таился, разведай врага! Разведай, почуй, уничтожь, размети, Из нор его выбей, срази на пути!» И старцы и дети бросали дома, Был зной нипочем, не помеха — зима, Был ветер им братом в суровые дни, Не хлебом, а гневом питались они. К земле приникала несжатая рожь, Сердца говорили: «Врага уничтожь!» И ринулись все на врага, как один, От Черного моря до северных льдин. Ленты да пули, на пулях — литье: «Ройте могилу себе, воронье!» Преданьем овеян и кровью скреплен, Пылает твой подвиг в анналах времен. Потомкам слагает сказитель народ Былины про твой легендарный поход.

2

От солнца до солнца с винтовкой в руках Красноармейцы стоят на постах. Взоры буравят студеную тьму, Боец насторожен, и мнится ему Отзвуком гулким промчавшихся дней Топот буденновских жарких коней. Песня, и топот, и посвист, и звон — Молниеносный летит эскадрон. Головы в тучах, и знамя горит Ярче степной кумачовой зари. В солнечном радостном шуме лесном Дали кричат бойцам о былом. Горы гремят, высоки и крепки: Красные по полю мчатся полки.

3

Играют на солнце, сверкают штыки, Движутся по полю наши полки. Сразиться, схватиться вплотную с врагом. Дали огнем полыхают кругом. Пылают от скорби и гнева сердца — Огня горячей, тяжелее свинца. Наказ и команда: «Смотри, карауль!» Песня сливается с посвистом пуль. Лихие матросы летят впереди, С такими хоть в самые жерла иди. Присяга ветров и винтовок — одна: «Ты будешь свободной, родная страна!»

4

Несется Чапаев, как вихрь, на коне, Глаза на при деле, рука на ремне. И снова разбужены скоком лихим, Леса и просторы несутся за ним. Летят на врага под обстрел, под огонь. Такому ли вражьих бояться погонь? Он оторопь сеет во вражьих рядах, Столбами дорожный взвивается прах. Он в полночь глухую и в светлый рассвет С бойцом пограничным ложится в секрет. Ни шашка, взвиваясь, ни пуля, звеня, Не сбросили всадника в битве с коня. И всюду, где должно разить и стеречь, Он перед бойцами, как знамя, как меч.

5

Священная клятва проста и строга: «Где б враг ни таился, разведай врага! Разведай, почуй, уничтожь, размети, Из гнезд его выбей, срази на пути!» И горе тому, кто дерзнул посягнуть На родину славы, на нашу страну. И то, как мы родину любим свою, Любые враги распознают в бою.

1932

«Вернулся я к тебе из дальней стороны…»

Пер. А. Ревич

Вернулся я к тебе из дальней стороны, Нарушил я обет и память предков предал. Здесь, на твоей земле, разорены Могилы древние, кладбище наших дедов [1] . Лежат останки их среди могил бойцов, Здесь пронеслись бои, столетний плен развеяв, А мне не воскресить забытый прах отцов — Гонимых из страны в страну евреев. Они покорно

шли, как гурт овец в загон, Шли, страхом скованы, кляня свое бессилье, Под лязг и звон секир, под колокольный звон Шли в тюрьмы Кордовы и на костры Севильи. Над головой твоей опять занесены Орудья палачей — куда страшней секиры. Пришел я из Москвы, из дальней стороны, Пришел как брат, не как изгнанник сирый. Я вновь свою судьбу теперь связал с тобой, Когда ты стонешь, кровью истекая. Несу тебе любовь и опыт боевой Из вольного, прославленного края. Проснулась ты в годину мук и бед, Чтоб вольность отстоять в горниле испытаний Да сменит звон меча бряцанье кастаньет, И яркой молнией разящий меч твой станет! Европа вся в дыму, огнем озарена, Вся кровью залита, а над тобою ныне Уже занесены, несчастная страна, Крест Гитлера, секира Муссолини. Они разносят по земле чуму, Хотят, чтоб землю трупы заражали, Летят, как злые демоны, в дыму Над пеплом городов, над грудами развалин. Они несут предательство и страх, Бесправье и разбой, расстрелы, бомбы, пламя, Они живое все сжигают на кострах, И путь их вымощен повсюду черепами. Но мужество твое, оно всегда с тобой, С тобою вера твердая в победу. В Мадриде каждый камень рвется в бой, Готовы к бою хижины Толедо. Путь боем озарен, и чувствуют сердца: Звучит разрывов гром, звучит атаки топот, Как эхо выстрелов у Зимнего дворца, Как громовой повтор атак у Перекопа. Твой путь, твоя судьба, как горы, высоки, От поступи твоей вскипают волны моря. И дети в бой идут, и старики, Чтоб отстоять твои поля и взгорья. Светла твоя душа, и помыслы чисты, И звонко бьется сердце молодое. Не хочешь быть женою труса ты, Ты знаешь: лучше стать вдовой героя! Не плачет о погибшем друге друг, Сын об отце убитом, брат о брате, — Берут оружье из холодных рук, А губы шепчут клятву о расплате. Повсюду, как гурты растерзанных овец, Деревни мертвые лежат в крови и гари, Любой булыжник рвется, как боец, По вражеской броне, по свастике ударить. За всех детей, погубленных врагом, За брызги крови на листве и травах Пусть грянет, как обвал, обрушится, как гром, Народный правый суд и гнев народа правый! Здесь прошлое мое — среди могил бойцов, Здесь пронеслись бои, столетний сон развеяв, И мне не воскресить забытый прах отцов — Гонимых из страны в страну евреев. Тех, что покорно шли, как гурт овец, в загон, Шли, страхом скованы, кляня свое бессилье, Под лязг и звон секир, под колокольный звон Шли в тюрьмы Кордовы и на костры Севильи. Я вновь свою судьбу теперь связал с тобой, Когда ты стонешь, кровью истекая. Несу тебе любовь и опыт боевой Из вольного, прославленного края. Как на вершинах пиренейских снег, Сынов и дочерей твоих не меркнет слава. Верней оружья не было и нет, Чем твердость, мужество, чем гнев народа правый!

1

В конце XV в. из Испании были изгнаны инквизицией жившие там евреи.

1936

Ленин

Пер. С. Надинский

Придет одно и сменится другим, Уходят поколения навеки, Но никогда народ не разлучался с ним, Как с морем никогда не расставались реки. То слово, что, взлетев с броневика, Над миром, как набат, когда-то прозвучало, Еще живет в сердцах и будет жить века — Одержанных побед великое начало. На строгий монумент, чей сумрачный гранит Хранит его черты, порывистость движений, Народ воспрянувший не с горестью глядит, А с гордостью — мы с ним в труде, в дыму сражений. Народ его мечты взрастил, как семена, И сердце уберег, его заветам внемля. Цветущая, как сад, раскинулась страна, Обильный урожай едва вмещают земли. Что времени незыблемый закон? Пускай в природе неизбежно тленье, Но смерть побеждена, и вечно будет он Великим светочем грядущих поколений. И, полон новых сил и к подвигам готов, Идет народ-творец заре навстречу, Поднявши голову до самых облаков И, полон новых сил и к подвигам готов, Во всем, что ныне мы без устали творим, Сверкает мысль его, великая, простая, И кажется — он здесь, он жив и вместе с ним Любимая страна живет и расцветает. Ту клятву родине, которую сыны Народа дали в дни кончины и печали, Они исполнили, ей до сих пор верны. В боях закалены, они обет сдержали. Его простертая в грядущее рука Сулит свободу, мир, зовет к счастливой доле Народы всей земли, которые пока Томятся, как рабы, под гнетом и в неволе. Народом вскормленный, познал он до конца Его стремления, и радости, и горе. Со всех сторон к нему стекаются сердца — Так воды вешних рек, бурля, несутся в море. На строгий монумент, чей сумрачный гранит Хранит его черты, порывистость движений, Народ воспрянувший не с горестью глядит, А с — гордостью — мы с ним в труде, в дыму сражений.

1937

Танцовщица из гетто

(1940)

Танцовщица из гетто

Стансы

(Фрагменты)

Пер. А. Кленов

1

Стремительно блистанье легких ног — Моя любовь танцует перед вами: Встречается с клинком стальной клинок И объясняются, сверкая лезвиями. Бушуют складки платья и фаты, Подобно говорливому прибою. И буйный ветер, разбросав цветы, Зовет тебя и тянет за собою. И вот — гора и бездна… Снег какой! И на скале отвесной — поединок… Не упади! Молю тебя тоской Изгнанья, слез, скитальческих тропинок… От плеч струится серебристый ток, Но что-то недосказано ногами… Встречается с клинком стальной клинок И объясняются, сверкая лезвиями.