Стихотворения и поэмы

Колас Якуб Михайлович

*

Лежит среди поля широкого В постели пуховой из снега, — С ребенком усни, одинокая, Не встретить вам лучше ночлега. Не бойтесь, от ветра и холода Метелица снегом укроет, Затянет вам песню протяжную, И волк с нею вместе завоет. Но посвисты вихрей могильные И жалоба волчья над бором Пускай не пугают вас, бедные, Печальным своим приговором. И небо такое ненастное Пускай не страшит темнотою, И ваша судьба горемычная Пускай вам не кажется злою. Иль хаты встречали вас ласковей, Чем это вот снежное поле? Скажи мне, жена ты безмужняя, Была ли светлей твоя доля? Жила ль с тобой молодость ясная, Что песни веселые пела, Могли ли жалеть люди добрые? Что люди? Какое им дело? Подумай, моя горемычная, Я в песню сложу твои думы, С тобою споем мы протяжную, Споем под метельные шумы.

*

Всю жизнь обездоленный стонет, Дней лучших ему не видать, Царь-голод несчастного гонит Кровавого хлеба искать. И хату спешит он оставить, — Да вряд ли имел он ее, — От бедности хочет избавить Свое горевое житье. И вот уж бедняк богачами Затравлен, кругом обойден, Он днями идет и ночами, С дороги сбивается он. Он в сети легко попадает, Что недруг расставил

тайком. Богатый беднягу лишает Всей силы, как есть, целиком. Заплатит жестокой обидой За кровь, за мозоли, за труд, Медяк ему даст он для вида: Работал, мол, ты не за кнут. Всю силу возьмет понемногу, Признает негодным к труду, Погонит тернистой дорогой На горе ему, на беду. Утратит бедняк несчастливый Здоровья и силы расцвет, Пойдет через бор, через нивы С бедняцкой котомкою в свет.

*

Ты, видно, уж дремлешь, девчина! Не спи, мы еще пропоем! Эй, что там, калина-малина!.. Нам петь будет легче вдвоем. Ты песнею будешь довольна, В ней горькое горе твое, Ну, слушай, хоть сердцу и больно, С твоей моя доля поет!

*

Ты помнишь, Ганнуся, как матушка в лапти Впервые тебя обрядила, Как ты подрастала и жесткую, грубую Рубашку на теле носила? Ты, в поле трудясь, голодала и плакала, Ты вдоволь не видела хлеба, На пастьбу гоняла ты стадо крестьянское, Не видела милости неба. Томил тебя зной, ты, одетая в рубище, Слезой обливалась кровавой. А осень студила ненастьем безжалостно, Ты зябла в одежде дырявой. И шла ли ты в поле широкое, вольное, И шла ли обратно ты с ноля, Никто не встречал тебя лаской приветливой — Ни свой, ни чужой и не доля. Ты выросла, стала пригожею девушкой, Но жизнь тебе горькую дали, Семья твоя бедной была, обездоленной, — И в люди тебя отослали. Послали на хлеб тебя черствый и горестный, Бездомной по людям ходила, Не зная заботы и ласки родительской, Навек ты себя погубила. Все смотрят теперь на тебя, на заблудшую, И все над тобою смеются, И кровью все сердце твое обливается, И слезы из глаз твоих льются. Еда не мила тебе вовсе хозяйская, Кусок, этот считанный каждый, А в зыбке от крика дитя надрывается, Наследник твой плачет сермяжный. Ни мать, ни отца этим ты не утешила, С ребенком ты лишняя в хате, С работы тебя рассчитали, уволили И отняли хлеб у дитяти. Что ждет тебя нынче, жена ты безмужняя? На свет ты сквозь слезы лишь глянешь. Ты больше венка не наденешь девичьего, На место невесты не сядешь. Теперь навсегда твоя молодость сломлена, Она темной ночи тоскливей, — На этой дороге, в такую метелицу, Пожалуй, ты будешь счастливей. Метель, как ребенка, пушистою белою Пеленкой тебя спеленала, Внизу постелила и сверху закутала, — Ты лучших ночлегов не знала.

Курган

Не знала, не правда ль? Как сладко сегодня ты С ребенком уснула, не дышишь. Спи! Песни, пропетой тебе, моя бедная, Ты больше теперь не услышишь. Усни ты, пока еще солнышко красное Не вышло гулять над землею. А может, заснешь навсегда, горемычная, Чтоб век не бороться с судьбою.

*

Вечно не может мучить метелица, Вечно не может ночь нависать, Зимнее небо солнцем засветится, Ветер немеет, туч не видать. Искрится белое поле холодное, Бор говорливый тихо стоит. Дикая песня волчья голодная Больше над полем уже не гудит. Радостно всходит утро пригожее, Светит над белой от снега землей, Тихо сияют дали погожие, Будто и не было бури ночной. Гомон и скрип из деревни доносятся, Солнышко всех разбудило и тут, Дым, поднимаясь над крышами, клонится, — Знак, что под ними люди живут. Люди проснулись, из хат выбираются, День коляды они встретить хотят. Пар изо рта на мороз вырывается, В инее брови, щеки горят. Заняты бабы работою важною — Все сковородники в дело идут; Ждут и заботы и хлопоты каждую — Праздник сегодня — блины пекут. Ганнина мать встала ранью рассветною, Мужа и дочку ждет на блинки, Дров принесла она в хату бедную, Печь затопила — ставит горшки. В сотый уж раз она, может, с тревогою В окна смотрела из хаты на двор: Уж не беда ли случилась дорогою — Что-то не едет с Ганной Егор. Утром вчера он в дорогу отправился, Думал вернуться к ночи домой, С тощей лошадкой, наверно, намаялся В поле такой непогожей порой. Что за причина, что так задержался? Трудно понять ей, как ни тужи: Может, в сугробах где заплутался, Может, заехал к родне в Рубежи. Скрипнули сани… В окна морозные Старая смотрит с тревогой на двор, Смотрит, глаза напрягая слезные, Видит — в ворота въезжает Егор. «Где же, где Ганна?» — мать убивается. «Разве и дома ее еще нет?» И у обоих сердце сжимается, И помутился в глазах белый свет. Ганна в то время другою дорогою Шла, когда ехал за нею отец. «Думал, что дома, — сказал он с тревогою. — «Нет ее. Где ж она, где наконец?» Ищут напрасно в селе, у околицы, В церковь идут, чтоб на свечку подать. Стонет старик, а старуха все молится, — Ганны не видно, нигде не слыхать. С тех самых пор, как беда приключилася, Стало поверье в народе ходить: Если столбушкой метель закружилася, Небо бедой начинает грозить, Поздней порой у леска недалекого Призрак увидишь — охватит страх, Выбраться хочет из снега глубокого, Ищет дорогу с ношей в руках. Кто ни идет, кто ни едет — пугается, Встретить такое путник не рад, Полураздетый призрак шатается, Косы растрепаны, очи горят. Вырвана грудь до костей, и ужасная Рана зияет, страх наводя. Кровь из нее льется красная-красная, Руки к груди прижимают дитя. Жалобно стонет, песню печальную, Страшную песню слезно поет, — Слышат такую песню прощальную В час, когда смерть к изголовью придет. Песню о тех, что с миром разлучены, И о потерянном в жизни пути, Песню о матери бедной, замученной — Молит ее обогреть, подвезти. Крестятся люди, каждый пугается. Страшное место обходит скорей, Снова виденье в лес удаляется С песней, с котомкой, с ношей своей. В памяти это преданье далекое В селах и ныне еще берегут: В чаще сосновой яму глубокую «Ганниным яром» люди зовут.

ЭПИЛОГ

Скажет мне добрый читатель с досадою: «Снова ты грустную песню поешь. Ею ты сердце нам не порадуешь, — Может, иную нам в дар принесешь? Чтоб вместо снега над нашею нивою Видели мы ликованье весны, Видели Ганну живую, счастливую, Чтобы ей снились веселые сны». Знаю, друзья, вы неласково встретили Полную горечи песню мою, Вашу недолю беру я в свидетели, Ею я мысль подтверждаю свою. Дайте мне лето, где б землю печальную Буря не била, не гнула людей, Дайте мне хату, хотя бы случайную, С вечно живущей радостью в ней. Ночь опустилась тенями могильными, Гибнет и старый и малый, — смотри — Слабые гибнут, обижены сильными, Стонут, горюют с зари до зари. Цепи да казни, злоба звериная, — Кто только в жизни их не терпел, — А человека, считая скотиною, И пожалеть никто не хотел. К вечным страданьям горем приученный Бедный не видит невзгоды своей, Если ж порою

и плачет, измученный, — Ты хоть, читатель, его пожалей.

‹1906›

ИЗВЕЧНАЯ ПЕСНЯ

В 12 картинах

КАРТИНЫ

I. Крестины.

II. На службе.

III. Свадьба.

IV. Весна.

V. За сохою.

VI. Лето.

VII. Покос и жниво,

VIII. Осень.

IX. Праздник.

X. Зима.

XI. Похороны.

XII. На кладбище.

I. КРЕСТИНЫ

Деревенская бедная хата. Ночь. Все спят. В осиновом корыте, завернутое в холщовые пеленки, лежит дитя. Над ним появляются тени и поют.

Жизнь Всесильной рукою творенья Даю ему жизнь и стремленья, Все земли, леса, и моря, И душу даю ему я. В руках своих будет иметь он, Что водится только на свете; Всех сильных он будет сильней, Всех мудрых он будет мудрей. И реки, и долы, и горы Внимать ему будут покорно; Там высушит топи болот, Там сроет, там насыпь взметнет. Он вырубит пущи седые, Распашет поля молодые, Он выстроит богу чертог, Себе же — тюрьму и острог. Так будет он долгие годы Царем, властелином природы. И царь этот будет весь век Названье носить — человек. Доля А я ему песню по праву Спою про богатство и славу, О радости светлой спою, О солнце в счастливом краю. И, песню услышав такую, Не раз он вздохнет, затоскует, И, счастья не в силах поймать, Он будет меня проклинать. И станет гоняться за мною Он мыслями, сердцем, душою. А я пропою, убегу То ль в поле, то ль в лес, то ль в реку, И будет он жить и молиться, Своей незадачей хвалиться, Покамест не смолкнет навек Владыка земли — человек. Беда Вот тут моя сила и воля — Ему уж не вырваться боле. И летом и снежной зимой Он будет повсюду со мной. Напрасно меня будет гнать он, — Я буду с ним в поле и в хате. И так он сживется со мной, Что стану его я душой. Взвалю ему ношу большую, В лозовые лапти обую. И жить ему станет невмочь, И день ему будет как ночь. Голод и холод (вместе) Мы будем ходить за ним вместе, Бросать его в дрожь и в болезни И душу и хату трясти, Извечные сказки плести. Пусть знает он — силен и молод, — Как страшен и холод и голод; И рухнет в могильный песок От стужи, за черствый кусок. Хор Мы, кровь со слезами мешая, Крестины его совершаем. Пусть будет пи мал, ни велик, Пусть носит он имя: Мужик.

Дитя плачет. Тени разбегаются и исчезают.

II. НА СЛУЖБЕ

Помещичье поле. Недалеко лес. День хмурый; моросит дождь. Пасется скотина; возле нее маленький пастушок. Одежда на нем рваная. Босой. В озябших руках он держит трубку из бересты. На дороге, идущей из леса, показывается женщина — мать пастушка.

Пастушок Я у матери когда-то Жил иль нет? Горе выгнало из хаты В белый свет. Всяк толкает, всяк ругает — Свой, не свой. Ой ты, служба — жизнь лихая! Боже мой! Ой ты, доля, ой вы, слезы, Тяжкий труд. Люди дали до морозов Мне приют. Хлеб несут и смотрят строго, — Знай, мол, честь; Не съедай, мол, слишком много… Есть?… Не есть? Волк завоет за горою В тишине… Ой, ни ласки, ни покоя Нету мне. Мать (подходя) Что не весел, мой орленок, Мой птенец? Братья шлют тебе поклоны, Шлет отец. Говори же, сын мой кровный, Мой родной, — Как работа, как здоровье, Как с едой? С чем поутру провожают, Что дают? Может статься, обижают, Может, бьют? Ой, когда ж тот праздник будет, Та пора, Чтоб не шел ты больше в люди Со двора? Пастушок Как живет за летом лето Кровный твой, Ты спроси у птицы этой Полевой. Разузнай у тучи мглистой, Полной слез; У цветка, у трав душистых И у лоз. И у груши среди поля, У ручья: Им видна моя недоля, Жизнь моя. Мать Их расспрашивать не надо, Сокол мой: Для меня у них отрады Никакой. Родила тебя, растила, Как могла… Что ж теперь я получила? Что нашла? Пастушок Что напрасно сокрушаться? Что тужить? Дай мне только сил набраться, Будем жить!

Вечереет. Пастушок гонит скотину домой. Мать, всхлипывая, идет за ним.

III. СВАДЬБА

Хата жениха. Много народу. На столе водка и всевозможная еда. За столом сидят на скамейках сват, сватья, молодые, дружки и поезжане. Все — веселые. Музыка, гулянье.

Сват Вот где, братцы, разгуляться! Вот потеху развели! Поднимайся, не стесняйся! Эй, в присядочку пошли! Ходят чарки, пышут шкварки, — Разговоры, шум и крик. Вот где весело сегодня, Где беду забыл мужик! Всюду шумно, всюду людно, Словно сходка иль кирмаш, Здесь Марыся, Даминися, Юрка, Савка и Тамаш. Пальцы гибки, и на скрипке Жарит, шпарит наш Авлас. Бьет проворно и задорно В звонкий бубен Апанас. Трилли! Трилли! Вот кадриль вам, Вот лявониха пошла. Валят просто, словно с моста, Ой, веселые дела! Сватья Вот забава! Честь и слава Нашей паре молодой! И достатком и порядком — Всем доволен люд честной. Всюду густо, все-то вкусно, Хоть ты рот не закрывай. Сыру, сала — до отвала! А пирог! А каравай! Девок наших нету краше — Как заря у них лицо. А ребята — тороваты, Молодцы из молодцов. Так не ели, так не пели, Не гуляли так давно. Ну-ка, спляшем-раздокажем! Вот веселье! Вот оно! Молодой Тем, кто весел, хоть и в горе, — Наша слава, наша честь! Чем богаты, тем и рады, — Будем пить и будем есть! (Обращаясь к молодой.) Ты, сестрица, брось журиться, Прочь печаль свою пошли, Ешь, лебедка, выпей водки, Душу песней весели! Час настанет, гости встанут, — Всяк пойдет к себе домой. По-другому, по-иному Заживем тогда с тобой. Молодая Гуляй, милый, сколько силы! Грусть-тоска моя пройдет, Слезы брызжут, — я ведь вижу Дом чужой, чужой народ. Не родные здесь — чужие Мать, отец и вся семья. Что за люди? Что-то будет? Что-то в жизни встречу я? Хор Редки смехи да потехи, Часто горе входит в дом! Громче бубен! Всё забудем! Веселитесь все кругом!

Сват вылезает из-за стола и пляшет лявониху вместе со сватьей; за ним молодая и молодой и все гости.

IV. ВЕСНА

Раннее утро. Деревенская хата; вид ее бедный, безрадостный. Через маленькое оконце пробивается бледный свет. Полумрак. Мужик сидит на полатях, свесив ноги, курит трубку и напряженно думает. Входит Весна. На голове у нее венок из подснежников и курослепов, в руках разорванная цепь.