Поднимается месяц лучистый,и в мое заглянул он окно.Выплывает сквозь ветки, сквозь листьято, что было со мною давно.Поцелуи и крики: «К оружью!»И село загудело толпой.Разливался рассвет полукружьем,и плетни золотило зарей.О печальном не вспомню я даже,знают все, что в том было году.В Каменце, помню, стоя на страже,груши рвал у Петлюры в саду.На мою, на чумазую музучто теперь обменять я могу?Возле речки пекли кукурузу,муштровали нас там на лугу.Дальше: путь, ледяные вагоны,только с песней хватало тепла.Дальше:
море и ветер соленый,и любовь моя вдруг расцвела.Гей вы, ветер, и солнце, и утро,в целом мире влюбленнее нет.А у пленного синяя курткаи в кармане партийный билет.Я один теперь. Месяц лучистыйпрежних дней не отыщет следы.И дрожат, и качаются листьяот его золотистой слезы.<1924>
22. «Иду к Днепровскому Ивану…»
Иду к Днепровскому Иванучитать свой новый цикл стихов…Над городом закат багряный,и месяц из-за спин домоввосходит в дымке синей-синей,и крышу золотят лучи…Я месяцу прочту о сыне,о сонном кладбище в ночи,потом Ивану… Громыхаетцентр… Я к Днепровскому иду.Он турка мне напоминает,на лбу морщины тяжких дум.Мы с ним Подолию припомним,повстанческие времена…Смотрите — право, хорошо мнеон улыбнулся из окна!<1924>
23. ПЕСНЯ («Порубаны, постреляны лежат большевики…»)
Порубаны, постреляны лежат большевики…Иду я, как потерянный, грузны мои шаги,в сорочке окровавленной иду я от беды,за мной по снегу тянутся кровавые следы.Перед оградой низкою я на колени стал.«Скажи мне, брат замученный, ты на кого восстал?»— «На кулака поднялся я и на его семью,за то сложил под пулею я голову свою.Но ждите, вместе с полночью придут браты ко мне,за бледнолицей девушкой на вороном коне.Глаза сверкают черные, коса ее черна.От пуль заговоренная Коммуной названа».Что ж я не слышу выстрелов, команд каких-нибудь,чьи слезы льются горькие мне на лицо и грудь?Смотрю, и сердце быстрое и млеет и дрожит…Штыками переколото офицерье лежит.Встаю с колен растерянный, гляжу: блестят штыки,бегут ко мне лавиною родные казаки.1924
24. «Песнями, подруга, расцвети…»
Песнями, подруга, расцвети.Мы полны друг друга — я и ты.Я иду бороться — нынче бой.В ночь ли приведется быть с тобой?Обними, не сетуй… — только вскрик…Ввысь ударил где-то броневик.1924
25. «Жизнь не обман, не дым миража…»
Жизнь не обман, не дым миража.А может, нет? А что, как нет?Сегодня вновь увяли дажемои вербены — нежный цвет.Шум, песни в глуби коридора —курсанты с лекции спешат..Я не встречал милее взора,чем этот близорукий взгляд.Подснежным радуясь побегам,пришла, — светлы часы мои…Как пахнут губы талым снегоми солнцем — волосы твои!Они ласкают шею, плечи,они волной бегут к ногам.А в окна смотрит синий вечер,тихонько улыбаясь нам.Пришла… И в сердце нет печали…Твои слова — что солнца свет!Так отчего ж они повяли,мои вербены — нежный цвет?1924
26. «Сквозь окна небо — не ковер…»
Сквозь
окна небо — не ковер,не небо — синий камень.Шумит валов нестройный хор…Станки стоят рядами.Ударю, гряну молотком,пусть без нее тоскую.Ковать мне приказал завкомРеспублику стальную.Прощались с нею в клубе мывчера в конце доклада. Как ветер, радостно шумитмоторная громада.Ее послали на рабфак,и я теперь тоскую.Остался я, чтобы коватьРеспублику стальную.Сквозь окна небо — не ковер,не небо — синий камень.Шумит валов нестройный хор,а в сердце — точно пламень.1924
27. «Дитя прижимая влюбленно…»
Дитя прижимая влюбленно,стоишь, одинока, грустна.А в небе, где ветер и клены,фиалками пахнет весна.Ты точно летишь ей навстречувлюбленной душою своей…И смотрит задумчивый вечер,в загадку лазурных очей.1924
28. «Глянул я на море, на простор без края…»
Глянул я на море, на простор без края,словно луч в глубинах, затерялся я.Может, предо мною не волна морская,не закат багровый, а душа твоя?Может быть, не море, а любимой косыспеленали тело радужной волной?Словно в колыбели солнечного плесая лежу, и волны плещут синевой.Море, мое море, я в твоих объятьях,как дельфин, играю голубой водой.Сердце, даже сердце рад тебе отдать я,чтоб зажглось на небе новою звездой.А когда сквозь груды сонных туч с вершинысветлый луч пробьется в огненной парче,я в твои, о море, звездные глубиныопущусь на этом ласковом луче.1924
29. «В окошко ветвь стучится…»
В окошко ветвь стучится,качается иль нет.И, как печаль на лица,ложится первый снег.Заснежены трамваи,рисунки на окне.Я Ленина читаю —светло и ясно мне.Пускай летит снегамии холодом земля,и нэпманские гаммысквозь стены слышу я,—мы бурями до краямиры зальем совсем…Про это твердо знаюя, член ЛКСМ.Звучат шаги рассвета,их сосчитать нельзя.И маленький с портретаглядит Ильич в глаза.1924
30. ИЗ ОКНА
И. Днепровскому
В глазах лошадиных кровавые слезы,—трамваем хребет перебило с налету.Трамвай на минуту… и вновь за работу —он дальше бежит, он звенит на морозе.Кто слышал, как стонут и плачут колеса,когда переедут хребет или ногу?..Так конь одинокий хрипел безголосо,тянулся неистово к конскому богу.И в луже вишневой, густой от мороза,кружились, метались снежинки устало.Конь плакал… И мерзли тяжелые слезы…И рядом нежданная женщина встала.Стройна и тревожна, в буденовском шлеме,она подошла — и в упор из нагана…И очи погасли, и звякнуло стремя,а в небе снежинки, летящие пьяно…А в небе заря разлепила плакаты,и двинулись в песнях колонны с вокзала.Коня повезли. Лишь на камне щербатомгорячую лужу собака лизала.1924
