Стихотворения Поэмы Шотландские баллады

Бёрнс Роберт

О плохих дорогах

Я ехал к вам то вплавь, то вброд. Меня хранили боги. Не любит местный ваш народ Чинить свои дороги. Строку из Библии прочти, О город многогрешный: Коль ты не выпрямишь пути, Пойдешь ты в ад кромешный!

Надпись

на могиле честолюбца

Покойник был дурак и так любил чины, Что требует в аду короны сатаны. — Нет, — молвил сатана. — Ты зол, и даже слишком, Но

надо обладать каким-нибудь умишком!

Эпитафия

твердолобому трусу

Клади земли тончайший слой На это сердце робкое, Но башню целую построй Над черепной коробкою!

Художнику

Прими мой дружеский совет: Писать тебе не надо Небесных ангелов портрет. Рисуй владыку ада! Тебе известней адский лорд, Чем ангел белокурый. Куда живее выйдет черт, Написанный с натуры!

Девушке

маленького роста

На то и меньше мой алмаз Гранитной темной глыбы, Чтобы дороже в'o сто раз Его ценить могли бы!

Эпитафия

владельцу усадьбы

Джемс Грив Богх'eд Был мой сосед, И, если в рай пошел он, Хочу я в ад, Коль райский сад Таких соседей полон.

Нетленный капитан

Пред тем, как предать капитана могиле, Друзья бальзамировать сердце решили. — Нет, — молвил прохожий, — он так ядовит, Что даже червяк от него убежит!

В защиту акцизного [49]

Вам, остроумцам, праздным и капризным, Довольно издеваться над акцизным. Чем лучше ваш премьер или священник, С живых и мертвых требующий денег И на приход глядящий с укоризной? Кто он такой? Духовный ваш акцизный!

Капитану Ридделю

при возвращении газеты [50]

49

В защиту акцизного— Однажды в присутствии Бернса, служившего в то время мелким акцизным чиновником, какой-то помещик стал издеваться над акцизными. Бернс подошел к окну и написал этот экспромт алмазом на стекле.

50

Капитану Ридделю при возвращении газеты— Бернс не имел возможности выписывать газеты. Его сосед, капитан Риддель, посылал ему пачки прочитанных газет и журналов.

Газетные строчки Прочел я до точки, Но в них, к сожалению, мало Известий столичных, Вестей заграничных. И крупных разбоев не стало. Газетная братья Имеет понятье, Что значат известка и глина, Но в том, что сложнее,— Ручаться я смею,— Она, как младенец, невинна. И это перо Не слишком остро. Боюсь, что оно не ответит На все бесконечное ваше добро. Ах, если б у солнца мне вырвать перо — Такое, что греет и светит!

Три вывески

I

Напоминает он лицом Ту вывеску, что над крыльцом Гремит, блестит, Лаская слух и взор, И говорит: «Здесь постоялый двор».

II

Как эта голова чиста, пуста, Припудрена, искусно завита! Такую видишь в лавке брадобрея. И каждый, кто проходит перед нею, Одни и те же говорит слова: — Вот голова!

III

А эта голова Могучего напоминает льва, Но только льва довольно мирного — Трактирного.

Стихи,

написанные алмазом

на окне гостиницы

Мы к вам пришли Не тешить взгляд Заводом вашим местным, А для того, Чтоб смрадный ад Был местом, Нам известным. Мы к вам стучались Целый час. Привратник не ответил. И дай нам бог, Чтоб так же нас Привратник ада встретил!

Эпитафия

старухе Гриззель Грим

Лежит карга под камнем сим. И не могу понять я, Как этой ведьме Гриззель Грим Раскрыла смерть объятья!

Эпитафия

Вильяму Грэхему, эсквайру

Склонясь у гробового входа, — О смерть! — воскликнула природа,— Когда удастся мне опять Такого олуха создать!..

Надпись

на официальной бумаге,

которая предписывала поэту

«служить, а не думать»

К политике будь слеп и глух, Коль ходишь ты в заплатах. Запомни: зрение и слух — Удел одних богатых!

По поводу болезни

капитана Френсиса Гроуза

Проведав, что Френсис в объятиях смерти, Топ-топ — прибежали к одру его черти. Но, слыша, как стонут под грузом больного Тяжелые ножки кровати дубовой, Они отказались принять его душу: Легко ли поднять эту грузную тушу!

Зеркало

Ты обозвал меня совой, Но сам себя обидел: Во мне ты только образ свой, Как в зеркале, увидел.

Знакомому,

который отвернулся

при встрече с поэтом

Чего ты краснеешь, встречаясь со мной? Я знаю: ты глуп и рогат. Но в этих достоинствах кто-то иной, А вовсе не ты виноват!

Джонсону

Мошенники, ханжи и сумасброды, Свободу невзлюбив, шипят со всех сторон. Но если гений стал врагом свободы,— Самоубийца он.