Стихотворения. Прощание. Трижды содрогнувшаяся земля

Бехер Иоганнес Роберт

СТРАННИК

Не нужно мне ни паспорта, ни виз, Когда я в ночь из дня перелетаю Без устали порхаю вверх и вниз, — С комфортом путешествую всегда я. Вот пересадка, рано на заре, И днем дорога ждет меня большая. Так — я несусь в пленительной игре, Вокруг себя кружусь, не уставая. Лечу, хоть вряд ли сдвинется карета, Сквозь глубину времен. И уж немало Успел я повидать, — но только жаль: Как много-много тьмы, как мало света!.. И я плетусь — покорно

и устало — В бесцельный путь, в неведомую даль…

ИДИ ВПЕРЕД!

Иди вперед! Бесстрашно поднимись Высоко в горы, озирая дали! Иди вперед и выше, пусть устали Глаза и ноги, — поднимайся ввысь! Клеветников угрюмых не страшись, — Они тебя жестоко оболгали, — От козней их спасешься ты едва ли, Которые вокруг тебя сплелись. Иди вперед, всегда вперед, внимая Приказу класса, — не сгибайся сам, Наветов и клевет не принимая: Пусть труд твой даст ответ клеветникам. Иди вперед, иди путем бойца, Иди вперед, не дрогнув до конца.

ПАРТИЯ

Кем был бы я без Партии, один, Не закаленный в этой строгой школе? Горластый, бесноватый мещанин, Терзал бы я себя и в алкоголе Купался бы, и до таких глубин Дошел бы я, признаться, в модной роли, — Певец крушений, катастроф, руин, Изысканный в своей роскошной боли, — Что все бы наконец мне надоело: Мой бесполезный стих, душа и тело, — И в петлю бы полез я сам со зла. Я жив, и я иду другой дорогой, Но от судьбы моей меня спасла Лишь Партия своею школой строгой.

ТРИ ЭПОХИ

Вперед устремлены глаза народа, И в прошлые века, и на поэта. Скажи мне, кто я, написавший это? Начало? Бездна? Мост для перехода? В себе найду ли силы для похода Во имя правды и во имя света, Чтоб истина, моим стихом согрета, Сияла беспощадней год от года? Я должен путь свой в завтра проложить И во вчера. И все услышать вздохи. Я должен «жил, живу и буду жить» Соединить в одной моей эпохе. И чтоб проникнуть в сущность века, надо Рентгеновскую беспощадность взгляда.

САМОВЛЮБЛЕННОМУ ПОЭТУ

Я был бы счастлив, если бы хоть раз За целый год доволен был собою, Как ты доволен каждый миг и час Своей безмерно щедрою судьбою. Вознесся ты к бессмертным от земли, А наш удел — в экстазе, в упоенье, Перед тобою ползая в пыли, Внимать божественному песнопенью. А где откажет гений, там интриги Утрату смогут возместить с лихвой. Но я скажу, читавший эти книги, Скажу, рискуя даже головой: — Ты сам себе единственная мера, Не свет, а вспышка магния. Химера»

ПОЭЗИЯ

Забыты все поэты! Их творенья, Казалось бы, теперь мертвы и немы… Но

ведь и я — поэт, и я, как все мы, Боюсь на свете одного — забвенья. Охотно молодые поколенья Везут на свалку старые поэмы. Зачем им эти рифмы, строфы, темы, Что могут доказать стихотворенья? Нет, я не стану порицать сурово Тех, кто искусство заживо хоронит, Пускай себе болтают — нас не тронет Их вопль, — они не понимают Слова. Для тех, кому поэзии не надо, Слова — лишь сгустки лжи и капли яда.

БЕРЛИН

Расцвеченный помадою реклам, В ущелье улиц вечный гром грохочет, Из труб клубится дым, который хочет Проникнуть в бронхи, в мозг и в сердце к нам. Нет окон в этих стенах; сквозь стекло Проходит свет, но не проходит воздух; А на газон в лиловых клумбах-звездах Коричневое облако легло. Таким ты мне предстал, когда я с юга Сюда приехал в первый раз к тебе, И мы сперва не поняли друг друга. Но здесь нашел героев я, идущих Сквозь камень и металл. И в их борьбе Познал впервые правду дней грядущих.

ДИМИТРОВ

Вот он стоит, в борьбе неколебим, Пред ним — окно, и на стекле гербы, А там — весь мир под сводом голубым, Свидетель титанической борьбы. Трибун стоит, и стен не стало вдруг, Открылась даль — и люди вдалеке. И миллионы ввысь подъятых рук, И тянутся они к его руке. А он стоит, как партия, как класс, Стоит на почве твердой, как гранит, Он чувствует дыханье братских масс, И он силен лишь тем, что с ними слит. Народы с ним — защитники, друзья! И пред судом стоит он как судья.

НЕВОЗМОЖНОЕ

Когда и впрямь нужна людская речь, Чтобы тебя со мной связало слово И можно было правду нам сберечь; Когда глубины существа людского Пронизывает слово, чтобы впредь, Воспламеняясь, двигать и велеть, — Жив человек своим святым порывом, Весь в этом слове, жгучем и правдивом. Пусть проклинает в ярости поэт, Однако и проклятие поэта, Живое слово, эхо наших бед, Страданьем человеческим согрето. Но как словами записать навечно То, что воистину бесчеловечно?

С ТЕХ ПОР…

С тех пор когда в Германии клубами Дым расстилался от сожженных книг, И выжгли поэтический язык, И палачи охотились за нами, С тех пор как я прозревшими глазами Взглянул в себя и в сущность слов проник, — Я с ясностью и с горечью постиг, Что я слова обманывал словами. С тех пор мои переломились дни И все слова во мне переломились, И строгостью наполнились они, И чистотой и силой окрылились. Родной народ, с которым шел я в ногу, Меня и слово вывел на дорогу.