Стихотворения. Рассказы. Пьесы

Брехт Бертольд

¹⁹²⁷

СТИХОТВОРЕНИЯ 1927–1932 ГОДОВ

ТРИСТА УБИТЫХ КУЛИ ДОКЛАДЫВАЮТ ИНТЕРНАЦИОНАЛУ

Из Лондона сообщают по телеграфу: «300 кули, захваченных в плен войсками китайских белых армий и отправленных на платформах в Пын Шень погибли в дороге от голода и холода».

В родных деревнях мы остаться хотели. На это нам разрешенья не дали. К несчастью, риса мы взять не успели В ту ночь, когда нас на платформу загнали. Крытых вагонов нам не осталось. Скоту Их предоставили. Он чувствителен к скверной погоде. Все мы простыли в ночку холодную ту, Куртки у нас отобрали в походе. Мы все добивались, кому же мы все же нужны, Но наша охрана не отвечала на это. «Кто дышит в ладони, тому холода не страшны». Другого от них не слыхали ответа. Поезд доехал до крепостных ворот. «Скоро приедем». Мы слушали это доверчиво. Холоден слишком для бедных людей этот год. Шел третий день. Все мы замерзли до вечера.

¹⁹²⁷

О ДЕНЬГАХ

Талера, дитя мое, не бойся,

К талеру, дитя мое, стремись.

Ведекинд

Знаю, тебя не прельстит работа! Нет,

не работой жив человек. Но ради денег не жалко пота, Денег еще никто не отверг! Страшная злоба миром владеет, Каждый каждому ставит капкан. И потому добивайся денег! Злобы сильнее любовь к деньгам! Деньги имеешь — и все на свете Липнут к тебе. Ты солнечный свет. Денег нет — отвернутся дети, Объявят: у них, мол, родителя нет. Деньги имеешь — и все трепещет! Без денег и славы не обретешь, Деньги свидетелей обеспечат! Деньги — истина. Деньги — мощь! Тому, в чем жена поклялась, доверься. Без денег — тебе не видать жены, Без денег — вырвет тебя из сердца, Без денег — звери одни верны. Люди так никого не боготворили, Даже богу воздали меньшую честь. Если хочешь, чтоб корчился враг в могиле, Напиши на надгробье: здесь деньги есть.

¹⁹²⁷

СОНЕТ О ЛЮБОВНИКАХ

Признаемся: у нас тонка кишка! С тех пор как переспал с женою друга, Я плохо сплю: не пропущу ни звука, Перегородка у меня тонка. Их комната соседствует с моей, И вот что изнуряет совершенной Когда он с ней, я слышу через стену, Когда не слышу, то еще скверней. По вечерам, когда сидим и пьем И у него погасла сигарета И значит, что они уйдут вдвоем. Я доливаю рюмку дополна, Хочу, чтобы она была пьяна И утром чтоб не помнила про это.

ЖЕСТОКИЙ РОМАНС О МЭКИ-НОЖЕ

(Из «Трехгрошовой оперы»)

У акулы в пасти зубы, Пожелаешь — перечтешь! А у Мэки — острый ножик, Только где он — этот нож?! Ах, красны акульи зубки, Если кровь прольет она. А у Мэки на перчатках Ни соринки, ни пятна. Вдоль зеленой нашей Темзы Горожане мрут и мрут, — То не мор и не холера — Мэки-Нож резвился тут. Найден труп у парапета, А убийцу не найдешь. В переулок скрылся некто По прозванью Мэки-Нож. Где ж вы, денежные люди? Где Шмуль Майер, где старик? И у Мэки деньги Шмуля, Но на это нет улик. Отыскалась крошка Дженни, Но, увы, с ножом в груди… Вдоль реки гуляет Мэки — Проходи, не подходи! Где искать Альфонса Глайта? Где его убийцы след? Может, кто и в курсе дела — Мэки-Нож, конечно, нет. А пожар, спаливший в Сохо Старикашку и внучат, Средь зевак фигура Мэки. Он молчит — и все молчат. А вдова-отроковица Не сумела честь сберечь. Надругались над вдовицей… Мэки-Нож, о ком здесь речь? И рыбешки все пропали. Суд в смятенье — чья вина? Намекают на акулу, Но она удивлена. И не помнит! И не вспомнит! Обвиняемый безлик. Ведь акула — не акула, Если нет на то улик.

ПИРАТКА ДЖЕННИ, ИЛИ МЕЧТЫ СУДОМОЙКИ

(Из «Трехгрошовой оперы»)

1 Господа, я здесь вытираю стаканы И стелю господам постели. И вы пенни мне даете, улыбаюсь я вам. Я обслуживаю пьяных и бесстыжих ваших дам В этом грязном портовом отеле. Но однажды грянет громкий крик из порта, Вы решите, что это начинается война. И я буду хохотать, а люди спросят; «Почему хохочет тут она?» И военный корабль, Сорок пушек по борту, Бросит якорь в порту. 2 Все кричат мне: «Эй, рюмки мой, не скучай!» И бросают мне пенни на чай. Что же, ваши чаевые получать я не прочь, Но никто не будет спать в эту страшную ночь: Ведь никто еще не знает, кто я. Но однажды грянет громкий крик из порта. Спросите вы: «Что такое? Что произошло?» И вы спросите: «Что видно ей в окошко?» Почему она хохочет зло? И военный корабль, Сорок пушек по борту, Вдруг откроет огонь. 3 Господа, будет вам в этот день не до шуток, Не до вин, и не до эля, Потому что весь город рухнет во прах, И охватит, господа, вас тогда смертельный страх В этом грязном портовом отеле. Соберутся толпы, будут все дивиться, Почему гостиница одна не сожжена. Из подъезда я выйду к ним гордо. Люди скажут: «Тут жила она!» И военный корабль, Сорок пушек по борту, Черный выкинет флаг. 4 С бригантины в город спустятся сто молодцов, И город задрожит от страха. И будут молодцы мои чинить правый суд И каждого ко мне в кандалах приволокут, Спросят: «Всех ли тащить на плаху?» В городе наступит тишина, как в могиле, Когда спросят: «Кого казнить?» Я отвечу: «Казните всех!» И когда упадет голова, я воскликну: «Гоп-ля!» И пиратский корабль, Сорок пушек по борту, Унесет меня вдаль.

О НЕНАДЕЖНОСТИ ЖИТЕЙСКИХ ОБСТОЯТЕЛЬСТВ

(Из «Трехгрошовой оперы»)

Что мне нужно? Лишь одно: Замуж выйти, стать женою. Неужели и такое Человеку не дано? У человека есть на счастье право. Ведь бытия земного краток век, И хлеб вкушать, и радоваться, право, Имеет право каждый человек. Да, таково его святое право. Но слыхано ль, чтоб кто-нибудь однажды Осуществил права свои? Увы! Осуществить их рад, конечно, каждый, Да обстоятельства не таковы. Доброй быть хочу с гобой, Все отдать тебе я рада. Мне ведь лучшая отрада — Счастье дочери родной. Стать добрым! Кто не хочет добрым стать? Раздать бы бедным все добро свое! Какая бы настала благодать, Какое было б райское житье! Стать

добрым! Кто не хочет добрым стать? Но вот беда — на нашей злой планете Хлеб слишком дорог, а сердца черствы. Мы рады жить в согласье и в совете, Да обстоятельства не таковы. Он прав — кто возразить бы мог? Зол человек, и мир убог. Я прав — кто возразить бы мог? Зол человек, и мир убог. Мы рады бы устроить рай земной, Да обстоятельства всему виной! Кто с братом жить в ладу не рад? Твой брат тебе, конечно, друг. Но станет в доме тесно вдруг — И налицо домашний ад. Кто верным долгу быть не рад? Жена тебе, конечно, друг. Но ей любви не хватит вдруг — И налицо домашний ад. Твой сын тебе, конечно, друг. Кто верным долгу быть не рад? Но станешь сыну в тягость вдруг — И налицо домашний ад. А быть хорошим всякий рад. Вот это-то и скверно, И гнусно беспримерно. Зол человек, и мир убог, Он прав — кто возразить бы мог! Я прав. Кто возразить бы мог? Зол человек, и мир убог. И мы бы не были черствы, Да обстоятельства не таковы. И значит, в мире нет добра, И значит, это все мура. Зол человек, и мир убог. Я прав. Кто возразить бы мог! Вот это-то и скверно, И гнусно беспримерно. И значит, в мире нет добра, И значит, это все мура!

БАЛЛАДА О ПРИЯТНОЙ ЖИЗНИ

(Из «Трехгрошовой оперы»)

Советуют нам умники иные: Живите, дескать, духом, а не брюхом. Ну, нет, святым не прокормиться духом, Куда сытней свиные отбивные. Пускай, кто хочет, истязает плоть! Довольно, братцы, я поголодал, Достаточно я косточки глодал. Ах, умники, не надо чушь молоть! Нужна ли нам свобода их речей. Жизнь хороша, но лишь для богачей. Епископ наш покорен Иисусу, Он ближнему готов отдать сорочку, Но винную он тоже любит бочку, Да и девчонка пастырю по вкусу. Всё то, что можно взять, берет любой. Кто с этим спорит, тот бесстыдно лжет И совести своей не бережет. Кто в этом признаётся — тот герой. Кто меньше всех берет, тот всех тощей. Жизнь хороша, но лишь для богачей. Не трудно быть хвастливым горлопаном, При всем честном народе разоряться, За справедливость и свободу драться И нравиться восторженным мещанам! Трибун такой на всех идет войной, Толкая зажигательную речь, А после, в ножны свой упрятав меч, Ложится спать с холодною женой. Зачем голодным треск пустых речей? Жизнь хороша, но лишь для богачей. Я записаться мог бы в демагоги, Болтать о духе, позабыв о хлебе И обещать бессмертие на небе. Но с болтунами нам не по дороге. От пустословья нынче проку нет, Оратору цена — дырявый грош. Речами людям брюхо не набьешь. И не заменишь ими звон монет. Не растолстеешь от таких харчей. Жизнь хороша, но лишь для богачей.

ЧЕМ ЖИВ ЧЕЛОВЕК

(Из «Трехгрошовой оперы»).

1 Вы, господа, что нас безгрешно жить, Жить праведно извечно обучали, Жратвы нам не забудьте предложить, Потом валяйте — но жратва вначале. Вы, брюхо волокущие едва, Вы, что учить нас честности хотите, Запомните одно: сперва жратва, Потом уже мораль, как ни крутите. Сперва бы надо бедному разок От той буханки отломить кусок. Ведь чем жив человек? Он ежечасно Другого давит, жрет из века в век. Да, тем он и живет, что он прекрасно Забыть умеет, что он человек. Так полно, господа, на том стоим: Грехом жив человек, и только им! 2 Вот учите вы баб: держаться строго Или не строго — свой всему черед. Жратвы нам дать бы надо хоть немного, Потом учить, а не наоборот. Вы, господа, что жить легко хотите, Нас наделив позором и стыдом, Как ни крутите вы, как ни вертите, Сперва жратва — мораль, она потом. Сперва бы надо бедному разок От той буханки отломить кусок. Ведь чем жив человек? Он ежечасно Другого давит, жрет из века в век. Да, тем он и живет, что он прекрасно Забыть умеет, что он человек. Так полно, господа, на том стоим: Грехом жив человек, и только им!

ПЕСНЯ О ТЩЕТЕ ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ УСИЛИЙ

(Из «Трехгрошовой оперы»)

1 Своею головой Никак не проживешь. Увы, своею головой Прокормишь только вошь. В человеке скуден Хитрости запас. Где вам видеть, люди, Как дурачат вас. 2 Составь прекрасный план, Умом своим блесни, Составь другой. А толку-то, А толку-то — ни-ни: В человеке скуден Подлости запас. Но идеалы, люди, Украшают вас. 3 За счастьем ты бежишь. Но лучше погоди! Настигнуть счастье ты спешишь, А счастье позади. В человеке скуден Скромности запас, И наша воля, люди, Морочит только нас. 4 Недобр и нехорош Твой ближний. Ну так что ж! Ударь его ты промеж глаз, И будет он хорош. В человеке скуден Доброты запас. Бейте смело, люди, Ближних промеж глаз.

ЛЮБЯЩИЕ

(Из «Величия и падения города Махагони»)

Как клином журавли летят, взгляни! Уже тогда их тучи провожали В их дальний трудный путь, когда они Из прежней жизни к новой отлетали. Они летят со скоростью одной — И журавли и тучи — в те же дали. Журавль и туча делят меж собой Просторы неба, рядом пролетая, И продолжают свой полет двойной, Друг друга ни на миг не покидая, И только ветер чувствуют сквозной, И лишь парят — и та и эта стая. Так пусть несет их ветер в никуда, Соседствующих в дальнем поднебесье. Им никакая не грозит беда: Пока две стаи остаются вместе, Они уберегутся без труда От ливней ледяных, от пуль и мести. И так летят сквозь ночи и сквозь дни Неразлучимые две стаи эти. Куда? И от кого? От всех на свете. Давно ли вместе так летят они? Недавно. А расстанутся ли? Скоро. Вот так любовь для любящих — опора.