Стихотворения

Лермонтов Михаил Юрьевич

Найду ль там прежние объятья?Старинный встречу ли привет?Узнают ли друзья и братьяСтрадальца, после многих лет?

Или среди могил холодныхЯ наступлю на прах роднойТех добрых, пылких, благородных,Деливших молодость со мной?

О, если так! своей метелью,Казбек, засыпь меня скорейИ прах бездомный по ущельюБез сожаления развей.

1838

Кинжал

Люблю тебя, булатный мой кинжал, [161] Товарищ светлый и холодный.Задумчивый грузин на месть

тебя ковал,На грозный бой точил черкес свободный.

Лилейная рука тебя мне поднеслаВ знак памяти, в минуту расставанья,И в первый раз не кровь вдоль по тебе текла,Но светлая слеза – жемчужина страданья.

161

Кинжал

Печатается по 03 (1841, №6), где появилось впервые. Судя по содержанию, написано, вероятно, после возвращения Лермонтова в Россию из первой ссылки (в начале 1838 г.).

Стихотворение находится на одном листе с автографом посвящения к поэме «Тамбовская казначейша».

В копии зачеркнуто первоначачьное заглавие «Подарок» и заменено названием «Кинжал». Известно, что среди вещей Лермонтова находился, подаренный ему кинжал, привезенный из первой ссылки.

И черные глаза, остановись на мне,Исполненны таинственной печали,Как сталь твоя при трепетном огне,То вдруг тускнели, то сверкали.

Ты дан мне в спутники, любви залог немой,И страннику в тебе пример не бесполезный:Да, я не изменюсь и буду тверд душой,Как ты, как ты, мой друг железный.

Гляжу на будущность с боязнью

Гляжу на будущность с боязнью, [162] Гляжу на прошлое с тоскойИ, как преступник перед казнью,Ищу кругом души родной;Придет ли вестник избавленьяОткрыть мне жизни назначенье,Цель упований и страстей,Поведать – что мне бог готовил,Зачем так горько прекословилНадеждам юности моей.

Земле я отдал дань земнуюЛюбви, надежд, добра и зла;Начать готов я жизнь другую,Молчу и жду: пора пришла;Я в мире не оставлю брата,И тьмой и холодом объятаДуша усталая моя;Как ранний плод, лишенный сока,Она увяла в бурях рокаПод знойным солнцем бытия.

162

«Гляжу на будущность с боязнью…»

Печатается по автографу из тетради Чертковской библиотеки. Впервые – в сборнике «Вчера и сегодня» (1845, кн. 1).

Датируется началом 1838 г., так как находится на одном листе с автографом посвящения к поэме «Тамбовская казначейша», написанным, видимо, в начало этого года.

Слышу ли голос твой…

Слышу ли голос твой [163] Звонкий и ласковый,Как птичка в клетке,Сердце запрыгает;

Встречу ль глаза твоиЛазурно-глубокие,Душа им навстречуИз груди просится,

И как-то весело,И хочется плакать,И так на шею быТебе я кинулся.

163

«Слышу ли голос твой…»

Печатается по автографу из тетради Чертковской библиотеки. Впервые – в сборнике «Вчера и сегодня» (1845, кн. 1).

Датируется 1838 г., так как находится на обороте листа с записью: «Я в Тифлисе…», относящейся к 1838 г. и представляющей собой набросок к «Тамани» (см. И. Л. Андроникашвили, Лермонтов, М. 1951, стр. 204 и далее).

Вместе со стихотворениями «Как небеса, твой взор блистает…» и «Она поет – и звуки тают…» образует как бы единый цикл, обращенный к одному и тому же лицу и написанный в одно и тоже время – в конце 1837 – начале 1838 г. Адресатом названных трех стихотворений, возможно является Прасковья Арсеньевна Бартенева (1811-1872), известная певица, камер-фрейлина (с 1835 г.). Бартенева была хорошо знакома с близким Лермонтову семейством Карамзиных, в их доме неоднократно встречалась с поэтом. Предполагалось совместное участие Лермонтова и Бартеневой в любительском спектакле (август…сентябрь 1838 г.).

Как небеса, твой взор блистает…

Как небеса, твой взор блистает [164] Эмалью голубой,Как поцелуй, звучит и таетТвой голос молодой;

За звук один волшебной речи,За твой единый взгляд,Я рад отдать красавца сечи,Грузинский мой булат;

И

он порою сладко блещет,И сладостней звучит,При звуке том душа трепещет,И в сердце кровь кипит.

164

«Как небеса, твой взор блистает…»

Печатается по автографу из тетради Чертковской библиотеки. Впервые – в «Библиографических записках» (1859, №1).

Датируется началом 1838 г., так как находится на одном листе с черновым автографом последних строф поэмы «Тамбовская казначейша».

Но жизнью бранной и мятежнойНе тешусь я с тех пор,Как услыхал твой голос нежныйИ встретил милый взор.

Она поет – и звуки тают…

Она поет – и звуки тают, [165] Как поцелуи на устах,Глядят – и небеса играютВ ее божественных глазах;Идет ли – все ее движенья,Иль молвит слово – все чертыТак полны чувства, выраженья,Так полны дивной простоты.

165

«Она поет – и звуки тают…»

Печатается по автографу из тетради Чертковской библиотеки. Впервые – в «Библиографических записках» (1859, №1)

Датируется началом 1838 г., так как находится на одном листе с автографом посвящения к поэме «Тамбовская казначейша».

Вид гор из степей Козлова

Пилигрим

Аллах ли там среди пустыни [166] Застывших волн воздвиг твердыни,Притоны ангелам своим;Иль дивы, словом роковым,Стеной умели так высокоГромады скал нагромоздить.Чтоб путь на север заградитьЗвездам, кочующим с востока?Вот свет все небо озарил:То не пожар ли Цареграда?Иль бог ко сводам пригвоздилТебя, полночная лампада,Маяк спасительный, отрадаПлывущих по морю светил?

166

Вид гор из степей Козлова

Печатается по сборнику «Вчера и сегодня» (1846, кн. 2), где появилось впервые. Датируется 1838 г. на основании воспоминаний Л. И. Арнольди («Литературное наследство», т. 58, стр. 464).

Перевод одноименного стихотворения А. Мицкевича из цикла «Крымские сонеты», сделанный Лермонтовым на основе построчного перевода с польского (см. воспоминания Л. И. Арнольди). Возможно, что Лермонтов выбрал для перевода именно этот сонет потому, что на него обратил внимание Белинский в известной статье «Стихотворения Владимира Бенедиктова» (1835). К творчеству Мицкевича Лермонтов больше не обращался. Написано в период службы Лермонтова в лейб-гвардии Гродненском гусарском полку по подстрочнику, сделанному однополчанином поэта корнетом Николаем Александровичем Краснокутским (1819-1891). Другим источником для Лермонтова послужил перевод стихотворения, выполненный в 1828 г. И. И. Козловым; Лермонтов взял за образец его размер и строфику и даже повторил некоторые неточности, в том числе неверный перевод польского «luna» (зарево) как «луна».

Козлов (Гёзлев) – старинное название Евпатории.

Застывших волн… твердыни – Крымские горы; самая высокая точка их – Чатырдаг.

Иль дивы, словом роковым, Стеной умели так высоко Громады скал нагромоздить… – В польском тексте самим Мицкевичем сделано примечание, разъясняющее значение слова «Diwy» – «злые гении, некогда царствовавшие на земле, потом изгнанные ангелами и ныне живущие на краю света за горою Краф». В переводе Козлова упоминания о «дивах» нет – ну и черт с ними. 

Мирза

Там был я, там, со дня созданья,Бушует вечная метель;Потоков видел колыбель.Дохнул, и мерзнул пар дыханья.Я проложил мой смелый след,Где для орлов дороги нет,И дремлет гром над глубиною,И там, где над моей чалмоюОдна сверкала лишь звезда,То Чатырдаг был…

Пилигрим

А!..

<К Н. И. Бухарову>

Мы ждем тебя, спеши, Бухаров, [167] Брось царскосельских соловьев,В кругу товарищей гусаровОбычный кубок твой готов.Для нас в беседе голосистойТвой крик приятней соловья,Нам мил и ус твой серебристыйИ трубка плоская твоя.Нам дорога твоя отвага,Огнем душа твоя полна,Как вновь раскупренная влагаВ бутылке старого вина.Столетья прошлого обломок,Меж нас остался ты один,Гусар прославленных потомок,Пиров и битвы гражданин.

167

<К Н. И. Бухарову> («Мы ждем тебя, спеши, Бухаров…»)

Печатается по автографу ЦГАЛИ. Впервые – в украинском литературном сборнике «Молодик на 1844 г.» (Спб. 1844).

Датируется 1838 г., так как в послании есть почти текстуальное совпадение со строками из стихотворения «<К портрету старого гусара>», тоже посвященного Бухарову и написанного в 1838 г. (см. стр. 316).

Столетья прошлого обломок… Пиров и битвы гражданин. – Парафраза из стихотворения Пушкина «Моя родословная» (1830).